Устинов отдышался, сбросив рюкзак на землю, достал из него электронный бинокль, окуляры прижались к глазам. Изображение рывком приблизилось. Примерно в полукилометре на нагретых заходящим солнцем пластикобетонных плитах возвышался зализанных очертаний белоснежный корабль, походивший на земные самолеты доисторического двадцать первого века. Это был малый дальний разведчик человеческого флота, способный приземляться на поверхность планет и летать на межзвездные расстояния. И главное, вокруг нет волфов, так же, как и на корабле. На своей родовой территории хозяева не опасались никого. Человек облегченно выдохнул воздух меж стиснутых зубов, обернулся.

Две недели тому назад надсмотрщики пригнали пленников в космопорт. Пришлось выносить из пропахшего вонью смерти корабля мумифицированные тела экипажа и заделывать отверстия в прочном корпусе, но после этого корабль был готов к полету. Именно тогда мечты о побеге обрели реальные очертания.

Старший из беглецов по возрасту– Гоша лежал на спине, тяжелое дыхание вырывалось из груди, загнанный взгляд не отрывался от далекого, такого неземного неба. На пыльной траве рядом – лазерная турель с полуразряженной батареей. Сумасшедший марш по джунглям дался ему тяжелее всех. В лагере Гоша казался самым забитым, казалось, долго не протянет, но он выжил, но сейчас все же сломался.

– Гоша, давай.

Гоша перевернулся на живот, немного помедлил, с хрипом дыша, кивнул. Тяжело поднявшись, подхватил за ручку турель. Путаясь ногами в густой траве, пригибаясь, пересек просеку и скрылся в скрывавших основание ограды кустах.

Коротко прошипела лазерная турель, выплавляя в ограде дырку.

Настороженные, словно разведчики на нейтральной полосе, двое землян, осторожно пролезли в дырку и направились к кораблю. Человеческие фигуры казались лишними на прокаленной солнцем чужой планете. Что-то неуловимое, непонятное ощущалось в самом воздухе. Что именно Устинов не понимал, но ощущал это на подсознательном уровне. Неожиданно в оружейной башенке корабля ослепительно блеснуло и тут же снова. В груди обоих землян появились дыры, в два кулака размером, сквозь них на миг пробились синие лучи местного Солнца, где-то позади, в джунглях затрещал огонь. Люди, уже мертвые, рухнули плашмя на плиты, порыв ветра донес тошнотворный запах горелой плоти.

Устинов припал к земле. Захолодели пальцы рук, и он отчетливо ощутил тяжесть пистолета за поясом. Их ждали, их несомненно ждали. В один миг беглецы превратились в жертву, которую еще не загнали, но это дело времени. Не смерть страшна, с ней пленник давно смирился как с неизбежным злом, которое весь этот год была рядом, на расстоянии вытянутой руки. На миг до слез возненавидел дурака, заведшего себя и доверившихся людей в ловушку.... Все жертвы, все – оказалось напрасным. Лицо застыло в непроницаемой маске…

– Уходим! – повернулся к беглецам.

– Вы уходите ребята, я задержу, – неожиданно спокойно произнес Гоша.

– Ты… – Владимир облизал внезапно пересохшие губы.

– Бегите, бегите если не задержать, ляжем все.

Устинов вновь и несколько иначе посмотрел на старого товарища: черты лица заострились, стали словно уже неземные, такие он видел в своей жизни только в военной хронике. У идущего на таран пилота космоистребителя. А еще в храме, у святых и представил, как тот устал за целый день сумасшедшего бега. У меня и то ноги как не свои, а ему каково? Да…

Но он был русский, хотя в крови замешен добрый десяток народов и, этим все сказано.

– Прощай, Георгий Константинович, – сглотнул горький комок в горле. Пальцы на миг крепко сжали плечо товарища, не оглядываясь, увел беглецов.

Гоша устал убегать. На посошок вернуть долг за Дальний Форпост, за десятки миллионов убитых. Перед мысленным взглядом появились лица жены, сына, родителей. Ждите меня родные… Лег поудобнее в кустах, сразу за решеткой, словно косарь перед страдой скрупулезно проверил инструмент. Ребристый язычок предохранителя отвел большим пальцем вниз и никаких недомолвок. И сорок секунд непрерывного огня. Прицелился в рамку прицела на звездолет, повел толстым стволом направо-налево. Нормально…

Долго ждать не пришлось. В корпусе корабля протаял люк, бесшумно упали аппарели. На пластикобетонные плиты спустилось несколько десятков волфов в тяжелых бронескафандрах. На груди эмблема клана Черноногих – хищный паук раскинул лапы на фоне цвета крови. Веселые, предвкушающие лучшее в мире развлечение: охоту на разумную добычу. Что может быть интереснее и принести охотникам большее удовольствие?

Бегут красавцы, стремительно приближаются со скоростью электроавтомобиля. Вмонтированные в скафандр искусственные мышцы позволяли и не такое. Не стали даже разворачиваться в боевой порядок. А зачем, чего бояться? Охота вполне безопасна, даже тяжелая лазерная установка способна пробить броню скафандра только с ближнего расстояния. Тем более что голокожие, несомненно, драпают.

Безусловно, волфам не повезло – подвела самонадеянность. Все шансы были на их стороне. Развернулись бы в цепь, посекли издали тяжелыми пулеметами и гранатометами, у Гоши оставался единственный, крохотный шанс.

Человек взялся за лазерную турель, когда до передовых охотников осталось совсем немного, чуть больше тридцати метров. Ударил почти в упор, когда никакая броня не способна противостоять лазерному лучу. Налево-направо.

А дальше все понятно. Кинжальный огонь лазерной турели с предельно короткой дистанции, практически в упор, способен проредить толпу и поболее. И растерянность, конечно, и паника – все, спрессованное в мгновения. Длинная, импульсов на тридцать очередь, насквозь прожигала бронескафандры, мертвые волфы падали, словно сорная трава под косой опытного косаря. Мгновенно возник завал, задние, пытаясь спастись, прыгали на землю.

Очередь опять прошлась вправо-влево, по тем, кто пытался отстреливаться с колена. Потом кто валялся на земле. А не ложитесь без спросу!

Вот так и водил изрыгающий лазерные импульсы ствол из стороны в сторону, пока батарея окончательно не сдохла.

Бесполезная турель полетела в сторону. Он улыбался – он сделал все, что в человеческих силах и, дал шанс беглецам выжить и, значит, смерть его будет не напрасна!

Убегать от волфа в бронескафандре глупо – только умрешь уставший. Человек перевернулся на спину, вытянувшись во весь рост и, закрыл глаза, словно косарь, прилегший передохнуть после тяжелой страды. Один Господь знает, как происходит преображение самого неказистого с виду мужичка в нерушимую СКАЛУ. Перед мысленным взором Георгия возник сынишка. Задорно хохоча во все горло, мальчишка бежал по полю одуванчиков и махал руками, вздымая в воздух белесые облака семян, медленно за ним опадавшие в густую траву. Русые волосы горели в лучах заходящего Солнца золотом. Они с женой так и называли сына Золотинка. Родные мои, я иду к вам!

А рядом с Георгием, незримые, Александр Матросов, и преподобный Сергий Радонежский. Странное все-таки существо человек. Маленькое. Боящееся смерти. Но насмерть стояли, защищая Родину, двадцать восемь панфиловцев. И учили, рискуя собственной жизнью, проповедники дикие племена «не убий». И прививали себе смертельные болезни ученые, чтобы создать лекарство для других. Есть в этом некое колдовство. И оно в безграничном величии человеческого Духа…

Резкая боль, пронзившая тело и, мгновенно ушедшая в никуда вместе с сознанием – бронированная нога раздавила грудь, остановив уставшее сердце. Человек уже не чувствовал, как иступлено топтали разъяренные волфы мертвое тело, превращая в окровавленное месиво из мяса и обломков костей. За считанные секунды пока шла бойня погибло два с половиной десятка охранников и трое приглашенных на охоту высокопоставленных гостей коменданта лагеря.

Через три месяца и пять мучительно-долгих дней война отодвинулась от безымянной планеты больше чем на десять световых лет, а на поверхность высадился земной космодесант. Еще через три дня, рано утром, к передовым отрядам из джунглей вышел изможденный – кожа да кости, полуседой человек, представившийся Владимиром Тимофеевичем Устиновым, матросом третьей категории с корвета «Гремящий».

В тот же вечер он разговаривал в полевом лагере ставки земных войск с инспектором Генеральной Директории из комитета по реабилитации территорий и людей.

Человек с холеным лицом и брыластыми, румяными щеками разлил по чашкам кофе такой консистенции, что ложка едва не стояла в густой суспензии и пододвинул по столу к бывшему узнику исходящую ароматным паром чашку.

– Нет! Нет! И не возгажайте Владимир! – с сочувствием глядя на изможденное лицо собеседника, произнес с нажимом, проглатывая букву «р», – Я, знаете ли, человек пгямой. И полагаю, что вы гегой. Настоящий гегой, – Вы единственный! Боже ты мой! Вы единственный, кто выжил!

Впечатления он не производил. Лет сорока, лицо невыразительное, но несмотря на полевые условия в безукоризненном костюме. Редкие волосы зачесаны назад, открывая обширные залысины; глуповатые глазки с поволокой, ранний животик. По такому лицу скользнешь в толпе беглым взглядом и тут же забудешь.

Владимир втянул ноздрями густой, словно смог, кофейный запах.

Отхлебнул, вспоминая полузабытый вкус.

– Сказка востока, – произнес задумчиво, – Но тут вы, Алексей Петрович, не правы. Какой я герой, вот Гоша… если бы не он… Я вот все думал. В библии сказано: нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя. Я не знаю, как это по православным канонам, а по мне это Святость…, – на лице бывшего узника заиграли желваки. А в его глазах чиновник с удивлением увидел стыд, словно тот упрекал себя в чем-то.

– Даже так? Очень ского вы поймете, что ошибаетесь. Сегьезно ошибаетесь! Может сигагету? Вы же кугите, насколько я знаю?

Владимир кивнул и сглотнул горькую слюну курильщика, давно лишенного сигарет.

Из ящика стола последовательно появилась вскрытая пачка сигарет, зажигалка и тяжелая пластиковая пепельница.

Инспектор энергично почесал шею под подбородком. Молниеносное движение, которым он метнул пепельницу в лицо Владимира было неожиданно и шансов перехватить у бывшего узника не было.

Рука Владимира вдруг, словно пружина из автоматного рожка в руках неумелого солдата, взлетела и перехватила «снаряд» в считанных миллиметрах от лица. Только после этого он понял, что сделал. Владимир и раньше знал, что у него отличная реакция – она помогла выжить во враждебном мире чужой планеты. За долгие месяцы пока он скрывался, иногда казалось, что, вот она, смерть, и ты понимаешь, что не успеваешь ни перезарядиться, ни вытащить пистолет, все, и тут что-то моментально всплывает в памяти и мышцах и, позволяет вновь разминуться с старухой с косой.

Но то, что он проделал – явно выше его возможностей.

Рука осторожно поставила пепельницу на стол, настороженный взгляд уперся в лицо чиновника. Безобидный пузан исчез. Из запавших серых глаз на него глядел матерый волчара. И это превращение было настолько неожиданно и страшно, что Владимир на миг замер.

– И… Что это было?

– Да так, последняя проверка, – картавость исчезла, а улыбка, или скорее оскал, так соответствовали новому, подлинному облику чиновника что Владимир окончательно понял, что это не безобидный чиновник, а та еще зверюга, скорее всего из спецслужб, – Дикий волк, – проговорил чиновник, четко выговаривая буквы, – всегда предпочитает приобретать «славянский» шкаф после обмена шифровками.

Владимир нахмурился, что за бессмысленная чушь? Он уже открыл рот чтобы сказать это, но тут голову словно прострелило огненной болью и тысячи воспоминаний, образов и мыслей хлынули из-под плотины фальшивых. И главным из них было то, что он не Устинов Владимир Тимофеевич, а кадровый разведчик и старший лейтенант Владимир Тимофеевич Разгуляев.

Во время первого задания на планете Нипон он попал в руки человеческих наемников одного из аристократических кланов волфов…

Владимир Разгуляев сидел на стуле, прикованный к нему пластиковыми кандалами. Свет от лампы, под грязным потолком, холодный, безжалостный, оголял все вокруг. Все остальное пространство каземата, без единого окна, пряталось в устрашающем мраке. И не было черноты более черной, чем тьма вокруг. На потолке паутина да мусор на земляном полу. Пахло сыростью и фекалиями. А монументальность стен без слов говорила: кричи-не кричи, никто не услышит.

Посмотрел на оковы. Привязан на совесть, нечего и думать развязаться или порвать. Покраснел.

– Мы гуманные люди Разгуляев-сама (вежливое обращение, аналог господин, достопочтенный), – услышал равнодушный голос из темноты, - Зачем пытать, если можно выпотрошить память с помощью вот этого, – пронзительно скрипнуло, в круг света вокруг Владимира вступил человек с куцей бороденкой и узкими глазами-щелками. Он кивнул на похожий на шлем космонавта предмет в руках, – Нужно только знать, как. А мы знаем это. Я могу пересказать все что ты сказал в своей жизни, начиная с первого агуканья.

– Ну и что вы теперь от меня хотите, раз вы все знаете? Кончайте уж.

– Нет-нет! Это будет нерационально. Девять из десяти подвергшихся процедуре, которую вы перенесли, превращаются в безмозглые овощи, а у вас, похоже, даже голова не разболелась. Вы уникум, Разгуляев-сама, – он удовлетворенно улыбнулся, – У вас удивительно крепкая натура и это позволяет использовать вас повторно. Мы заложим в вас новую личность. Вы вернетесь домой и убьете генерала Домбровского.

Владимир поднял голову. Лунообразное лицо мучителя слегка наклонилось к нему. Стало бесстрастным и равнодушным.

– Итак, готовьтесь к небольшой боли, – скучно произнес человек, – Обычно прежняя личность не хочет добровольно уступать место и их соревнование не проходит бесследно.

Владимир отвернулся и сжался в комок. Может ли он избежать программирования? Один его приятель рассказывал, как пытался покончить с собой задержавая дыхание. Сверхчеловеческим усилием воли перестал дышать на несколько минут и впал в бессознательное состояние, но вместе с потерей сознания отключилась и воля. И врожденный инстинкт, тяга к жизни, заставила легкие снова заработать. Но попробовать можно. Смерть единственный выход.

Выдохнул весь воздух из легких и закрыл глаза.

Умирай, черт возьми, умирай, умирай, черт возьми, умирай, умирай, умирай…

Он считал пульс, походивший на тяжелый ритм парового двигателя из доисторических времен в другом конце завода, но постепенно замедлялся. Если бы он мог затихать побыстрее… Что за идиотская воля к жизни, которая отказывается подчиняться мозгу?

Умирай, черт возьми, умирай, умирай, черт возьми, умирай, умирай, умирай…

Он должен превратиться в вакуум, глубокий колодец небытия. Должен умереть!

Свет пробивался сквозь веки. И по-прежнему жизнь билась в пульсе.

И тут началось. Казалось, некто невидимый зашарил в голове и виски прострелила такая боль, что из груди вырвался дикий крик, голова упала на грудь. Свет помер перед глазами, и он потерял сознание…

Владимир застонал, закрыв ладонями в заживших царапинах, лицо.

Вся жизнь: детство, проведенное в детском доме, медленный и упорный путь вверх: школа-интернат для одаренных детей, потом учеба в политехническом университете Новой Ладоги… Неужели все это ложные воспоминания? Боже… А Анечка? Анечка? И нерожденный сын? Врешь, теперь он точно знает это его. Это не наведенный морок. Боже у него же остались родители… Они на Земле…

Старая личность, уже вторая, сползала с него как кожа с змеи во время линьки. Но остался опыт, знания, привычки, да и некоторые черты характера и, то, что получилось в итоге, было скорее симбиозом двух личностей.

Владимир поймал сочувственный взгляд псевдочиновника. Прикрыл горевшее лицо ладонями.

– Ну я и сука… – прохрипел Владимир, – Что со мной произошло?

Чиновник на миг опустил взгляд в пол, потом сочувственно посмотрел в лицо бывшего узника.

– Владимир Тимофеевич вы не сука – ни один человек не способен сопротивляться наложению новой личности. Но большинство погибает после этого, а вы выжили. А что касается того, что с вами произошло… вы должны были совершить покушение на одного из руководителей службы безопасности. К счастью, удалось вовремя распознать что вы закодированы, но снять кодировку не удалось. Вы бы погибли – необходимо время, чтобы кодировка естественным путем ослабла. Тогда вам наложили поверх кодировки новую личность и воспоминания и отправили на Дальний Форпост.

– И что теперь? – руки Владимира упали на стол. Черты лица остались прежними и, все же оно изменилось и, главное изменился взгляд. Изменился настолько, что никто из знавших его ранее, наверное, не узнал бы доброго и приветливого парня. Из глубины потемневших глаз выглядывал хищник. Жаждавший мести и смертей хищник. Циничный, жестокий. А еще изменился голос. Стал грубее.

Псевдочиновник не отрывал внимательного взгляда от трансформации подопечного.

– Молодец, – он скрестил руки на груди, – Держишь удар. Приказом директора Службы безопасности тебе присвоено звание капитан. Дорога на холод (во враждебном окружении, под чужими документами и без дипломатического прикрытия), сам понимаешь, тебе закрыта. Будешь служить где прикажет Родина. Сейчас в отпуск, потом явишься по адресу, здесь и документы, и деньги, – рука пододвинула к Владимиру инфокристалл, – Вопросы?

– Никак нет! – Владимир вскочил, – разрешите идти?

Псевдочиновник укоризненно качнул головой:

– От торопыга, – укоризненно произнес в пространство и добавил тоном приказа, – Присядь, присядь я сказал! Кофе попьем, поговорим. Нам есть, о чем поговорить!

Прошло три месяца.

Утро не задалось.

Владимир спал плохо. С вечера томила тревога, беспокойство. Потребность куда-то пойти, что-то немедленно сделать… Внутри будто дрожала натянутая до предела струна. Он заставил себя лечь и даже задремал, но и во сне успокоения не наступило. Вначале мелькали отрывочные, бессвязные картины и образы, а потом приснился кошмар.

Он снова на Дальнем Форпосте, под солнцем, едва пробивающимися сквозь черные тучи пепла, медленно идет между холмами мусора и пластикобетона – остатки рухнувших многоэтажек. Сумрачно, ветер гонит клубы пепла. Он торопится, потому что нужно разбирать завалы, спасать выживших. Наконец на месте. Оглядывается, роботов все нет. Он хватает лопату и вгрызается в мешанину осколков пластикобетонных плит, мусора и земли. И тут слышит едва слышный, но отчетливый голос из-под земли и понимает – это Анечка.

Она зовет, умоляет спасти!

Лопата падает, голыми руками, срывая ногти, ожесточенно выбрасывает камни и мусор. Он спасет, спасет любимую! С яростью отбросил очередную плиту. Анечка лежит на спине, раскинув руки. Лицо удивительно чистое, словно и не лежала под завалом. Глаза открываются, на губах рождается болезненная улыбка. И тут, вдруг, лицо страшно меняется. В единый миг оно иссыхает – это уже лицо старухи, кожа стремительно исчезает, и он видит костяной череп. Еще миг и тело рассыпается черным прахом. А на месте тела начинает клубиться черный, все густеющий туман. Его накрывает волна ледяного ужаса. Он поворачивается и, под аккомпанемент собственного ужасного крика бежит прочь. Впереди стены из разваленных зданий начинают сдвигаться. Бежит изо всех сил пока не застревает между ними. Обдирая плечи, выскакивает в узкую щель и застревает окончательно и вот-вот его раздавит.

Вынырнул из сна от крика и, только через миг понял, что кричал сам. Сердце колотилось так, что от гулких ударов вздрагивало все тело. И не проходило ощущение ледяного озноба.

Где я? А где Дальний Форпост? Потом он увидел сереющий прямоугольник фальшокна, ощутил острый запах кожзаменителя дивана-трансформера, на котором лежал, неудобно подвернув руку, и вспомнил. Включил свет в каюте – как офицеру ему полагалась индивидуальная.