Глава 8

Это же время, но несколькими сотнями километров северо-восточнее, в родовой резиденции Строгановых в Орел – городке.

Старший приказчик Пахомов, запалено дыша, пронесся по безлюдным, сумрачным переходам. Торопливо поднялся по скрипучей, неистребимо пропахшей мышами, деревянной лестнице на второй этаж. У низенькой дверцы остановился, переводя дух, хозяйский зов застал далеко от резиденции Строгановых, на пристани, так что пришлось бежать. Ждать старший хозяин не любил и, едва отдышавшись, Пахомов осторожно постучался. Дверь открыл сам Григорий Дмитриевич. Пристально, без улыбки оглядев внимательным хозяйским взглядом широкую, кряжистую фигуру доверенного слуги, кивнул – заходи. Вид у Строганова болезненный и неприветливый: нос заострился, седая борода лопатой, глаза маленькие, но живые и проницательные. В лице нечто напоминающее одновременно и лису, и волка. Приказчик усердно поклонился, сверкнув обширной лысиной, обрамленной вокруг остатками волос. Строганов посторонился.

Гость зашел в натопленную спаленку с одним, едва пропускавшим туманный свет, окошком. Расстеленная пышная кровать. По углам лавки и крепкие сундуки, покрытые шелком и бархатом. Любую такую покрышку – на зипун или на ферязь, лучше и не надо материи! В красном углу перед иконами мерцали лампады. Неземные лики святых, сложив пальцы символом истинной веры – двуперстием, кротко и укоризненно смотрят в полутьму спаленки, на живых.

Приказчик остановился посреди спаленки, быстро и мелко перекрестился на красный угол.

– Звал, батюшка? – спросил, с затаенной тревогой зыркая на Григория Дмитриевича. К себе старший Строганов вызывал редко. Если вместо традиционного московского послеобеденного сна позвал к себе, это означало, что предстоит важный разговор по делам тайным, не терпящим чужих ушей.

– Звал, звал, – проворчал хозяин и опустился на покрытую ковром скамью вдоль стены, – Ох, грехи мои тяжкие, – охнул и замассировал занывшие колени и тут же обмахнул себя крестом, бросив опасливый взгляд на древние, почерневшие иконы. Дорогой немецкий дохтур, который ежедневно пользовал старшего Строганова, мало помогал в лечении болезни ноющих суставов.

Пользовать - книжн., устар. лечить

– Что, опять колени ноют, батюшка? А как же немец – дохтур? Что, не помогает?

Строганов криво ухмыльнулся и с досадой махнул рукой:

– Да что там тот немец, от старости лечить кто сумеет? То только господь наш Вседержатель может, – опять привычно и мелко перекрестился, – а смертным сие сделать, – Строганов поднял палец к потолку и продолжил наставительно, – невозможно!

– Истинно, истинно, – старший приказчик закивал, как китайский болванчик.

– Ладно, колени мои потом обсуждать будем, – взгляд хозяина стал настороженным и строгим, – что с подготовкой торгового каравана к гостям незваным, на летучем корабле прилетевшим?

– Так все готово, батюшка, – приказчик развел руками, – ладьи товаром добрым нагружены, людишки собраны, завтра, как ты велел, отправимся.

– То хорошо, – Григорий Дмитриевич протянул, – будет тебе урок. Приплывете на торг в город пришельцев, примечай там все. Чем вооружены стрельцы их? Довольно ли припасов в войсках? Не терпят ли какой нужды? Велико ли войско, и много ли у них летучих кораблей и скорострельных пищалей? Я все должен знать.

Урок – Устар. работа, заданная на определенный срок.

Приказчик непроизвольно моргнул и потеребил куцую бороденку:

– Не изволь беспокоиться, Григорий Дмитриевич, все вызнаю.

Строганов посмотрел на слугу тяжелым взглядом. Тот не раз выполнял для хозяина «деликатные» задания, но лишний раз построжить подчиненного по мнению Григория Дмитриевича, будет ему только на пользу. Город изрядно заинтересовал Строганова. Все было: и собственные крепости, и наемное войско, не раз приходившее при нужде на помощь царским воеводам, вот только власть купцов ограничивалась Камой-рекой и уральскими владениями. А чем Строгановы хуже царей – никониан, предавших древнее благочестие? Чем хуже Строгановы, ведущие происхождение от татарских ханов, выскочек Романовых, родом из Пруссии? Вот и надо поглядеть, что там у пришельцев, может, хватит злата – серебра подкупить лучших людей города крикнуть в правители Строгановых, а если не получится добром, то и дружины изрядные найдутся, уговорить непонятливых. Будет город в подчинении, тогда посмотрим, кто царствовать в стольной Москве станет.

Согласно родовому преданию, предки Романовых выехали на Русь «из Пруссии» в начале XIV века. 

– Не балаболь! Все примечай, есть ли в городе недовольные, что хотят? Так ли много искусных мастеров, как хвастаются, и как относятся к истинной вере? Много ли никониан? Согласны ли принять к себе и защитить от гонений приверженцев истинной веры?

– Все исполню в наилучшем виде, не извольте беспокоиться! – приказчик поклонился.

– Иди, – Строганов слабым движением руки отправил подчиненного прочь, мечтательная улыбка промелькнула по губам. Если явил Господь чудо, перенеся город из другого мира в наш, то, может, оно и к добру. Поможет воцарению на русском престоле государей истинной древней веры!

***

Мятеж стал шоком. Ранения получили шестеро сотрудников национальной гвардии, погибло трое мятежников, семьдесят восемь гражданских и десяток полицейских обратились за медицинской помощью.

Город затих, притаился, словно пойманная мышь под веником. Редкий прохожий рисковал выскочить из дома и то, по большой необходимости. До глубокой ночи с пронзительным, душераздирающим воем патрульные автомобили полиции носились по пустынным улицам. Полиция и ФСБ в поисках главарей мятежников частым гребнем просеивали город. После неудачного для Романова заседания Собрания депутатов, татарин Равиль вовремя сориентировался и, по старой дружбе, беспрепятственно прошел в кабинет градоначальника. Там, под гарантии личной неприкосновенности, рассказал о заговоре и надиктовал список подельников. К вечеру в руки полиции попали все заговорщики за исключением главного: Романова. Полицейские обнаружили его брошенный автомобиль с незакрытыми дверями, на окраинной улице у реки. Пущенная по следам собака вначале довела до пляжа, где растерянно заметалась – потеряла след.

Раздавленных арестом заговорщиков в наручниках привезли в прокуратуру где предъявили обвинение по тяжкой статье 279 Уголовного кодекса – вооруженный мятеж, за что грозил длительный срок. Потом автозак отвез их в городское СИЗО.

К вечеру центральная площадь, спешно очищенная от мусора работниками ЖКХ, сверкала словно новенькая. Подсыхали лужи – следы работы пожарных машин; блестели в закатных лучах свежевставленные стеклами в здании администрации и только смешенный караул вооруженных автоматами гвардейцев и полицейских у входа в администрацию, безмолвно напоминали о трагедии. Гораздо позже обычного, в двенадцать ночи, распахнулись ворота внутреннего двора администрации. Машина градоначальника в сопровождении патрульного автомобиля полиции помчала мимо безмолвных и притихших домов домой.

Автомобиль Романов бросил по дороге, а пока крался по притихшим улицам в зарегистрированный на другого человека гараж, неотличимый от пары сотен других кооперативных гаражей, его не видел никто из знакомых. Даже ближайшие друзья не знали об этом месте. Хотя какие у него друзья? Люди его круга, временные союзники, не более. Как он мог им доверять настолько, чтобы ставить под угрозу собственную безопасность? Тем более сейчас! У успешного переворота много родителей, у провалившегося – ни единого родственника.

Отчетливо лязгнул засов, закрывая массивную металлическую дверь, бывший бизнесмен, бывший заговорщик и претендент на высшую власть в городе облегченно выпустил воздух меж крепко стиснутых зубов. Ну вот, в относительной безопасности.

Последний раз он приходил в гараж месяц тому назад. Внутри сумрачно и тихо, тусклый вечерний свет сочился сквозь щели между воротами и стеной, рисуя на полу тревожные, резкие тени. Издали доносился грохот плохо отрегулированного мотора – кто-то, не обращая внимания на судьбоносные события в городе, возился с машиной. Щелкнул выключатель у входа, над головой моргнула и зажглась слабенькая лампочка. Закружила в мутном электрическом свете пыль. В воздухе крепкий, настоянный запах пыли и бензина, посредине, на яме – древний, обшарпанный, но вполне работоспособный жигуленок, вдоль стен из красного, словно кровь кирпича, полки с барахлом, из которого только малая часть автомобильные запчасти. У стены за автомобилем притаился обшарпанный диван. Мужчина сбросил с дивана потертое покрывало, прихваченная из машины сумка опустилась на пол. Затем лег на диван. Почему? Почему? Ведь все так хорошо продумал! Ну ничего. Не повезло сейчас, значит, фарт придет позже! Он же везунчик по жизни! Когда в 95- м он, сам об этом не подозревая, влез в интересы екатеринбургских воров, пуля могла пройти несколькими сантиметрами ниже и все закончилось бы фатально. Тогда не только выжил, но и сумел с прибылью для себя урегулировать трения с братвой. Вывернется и сейчас, не впервой выкручиваться из сложных положений. Романов задумчиво почесал нос, из кармана появился телефон, который он недавно купил с рук, и этого номера не знал никто. Стало быть, и спецслужбы не могли запеленговать телефон. Пальцы привычно пробежали по клавишам.

– Узнал? В курсе того, что произошло на площади?

Собеседник с минуту о чем-то рассказывал Романову, от чего тот гневно хмурился и нервно чесал переносицу.

– Что весь город знает? – наконец деланно удивился Романов, поджимая тонкие губы. Сделав паузу, поинтересовался. – Ладно, наш договор в силе?

Выслушав ответ собеседника, прошипел:

– Двойная оплата? А не слишком большой кусок ты хочешь проглотить?

Собеседник еще что-то сказал. Глаза Романова полыхнули сдержанным гневом, побледнели и сжались в тонкую линию. Несколько секунд слушал, затем неохотно процедил:

– Согласен, все как договорились, встречаемся там же?

– Хорошо, я буду, в четыре тридцать утра, – Романов нажал кнопку выключения и процедил, с ненавистью глядя на алые кирпичи стены, – Жизнь висит на нитке, а думает о прибытке… Урод.

С хмурым видом посидел на диване, покурил, потом рывком поднялся. Прошел в дальний угол гаража, по дороге подобрал лопату и осторожно спрыгнул в смотровую яму под машиной. Неожиданно из-за ворот раздался приглушенный шум приближающегося автомобиля. Машина, мерно тарахтя двигателем, остановилась напротив гаража, где прятался Романов. Беглец замер, напряженно прислушиваясь к происходящему на улице. «Неужели за мной? Откуда они узнали про гараж?» Страх накрыл с головой, по спине потекла холодная струйка пота. Рука торопливо скользнула к заднему карману штанов, в тусклом свете укрепленного под потолком фонаря сверкнул вороненый ствол пистолета.

– Да ты что! Это не наш гараж! – произнес чей-то хриплый мужской голос. – Поехали!

Из-за ворот донесся шум отъезжающего автомобиля. Дождавшись, когда звук машины исчез вдалеке, Романов облегченно выдохнул и спрятал пистолет.

– Уроды, – тихо, но с чувством прошептал, замелькала лопата, выброшенная наружу земля летела на пол гаража. Не прошло и пары минут, и лопата звякнула о стекло. На краю ямы трехлитровая трехлитровая, туго набитая стеклянная банка, тускло блеснула желтым. Беглец выпрыгнул наружу, оглянулся. С полки взял пахнущую бензином тряпку, обтер банку от земли и поставил на диван. Сквозь стекло просвечивали пачки пятитысячных вперемежку с бежево-зелеными стопками с портретами мертвых президентов США, разноцветными пачками евро, а между ними желтели золотые кольца, сережки и немалой толщины цепочки.

На свет появилось несколько толстых пачек рублей, перевязанных резинкой и горсть золотых изделий, чем порядком опорожнил банку. Тщательно пересчитал деньги. На ближайшую перспективу российские деньги продолжали обращаться в городе, правда, дефицитные товары без карточек не продавали, зато на черном рынке за рубли возможно достать хоть черта! Со вздохом положил деньги в сумку и уложил ее под диван, а банку положил в угол гаража, небрежно прикрыв тряпьем. «Интересно, а что с другими?» Плюхнулся на диван и наугад набрал несколько номеров заговорщиков, но трубка доносила только длинные гудки. Он уже хотел бросить это бесполезное дело, когда раздался незнакомый басистый голос:

– Але! Я слушаю!

Романов вздрогнул, телефон упал на диван, словно перед ним не мобильник, а ядовитая змея.

– Кто это говорит? – послышалось едва слышно.

Торопливо нажал на кнопку выключения и выругался вполголоса. Так, понятно, владелец телефона в полиции и трубку поднял следователь. Но, это не мои проблемы, горе неудачникам! Главное, я сам на свободе и у меня остался шанс схватить удачу за хвост. Если бы Соловьев знал, что я нахожусь так близко, наверное, с досады лопнул, – с ехидством думал Романов. Гаражный кооператив, в котором прятался беглец, находился всего в пяти минутах неспешной ходьбы от коттеджа градоначальника. Вытащил из дивана подушку с пледом. Сегодняшняя ночь будет трудной, нужно отдохнуть. Настроил будильник на телефоне, прилег, не раздеваясь. Через несколько минут негромко похрапывал в беспокойном сне.

«Трын-тын-тын. Трын-тын-тын» – словно бешенный зверек забился в кармане. Романов с трудом разлепил глаза. Темнота… Лунный свет проникал сквозь щели, рисуя на стенах тревожные тени. Где я? Ах да. Он вытащил из кармана мобильный телефон. На экране четыре часа десять минут утра, пора вставать. Включать свет не стал – опасно. Отсветы могут увидеть снаружи, а там и до любопытства полицейских недалеко. Подсвечивая фонариком мобильного телефона, торопливо собрался, проверил пистолет и, повесил на плечо сумку с деньгами.

Спустя несколько минут Романов, поеживаясь от ночной прохлады, шел по пустынным и тихим улицам города по направлению к коттеджу мэра. Ночь была темна и полна страхов. Узкий луч фонаря мобильника высвечивал маленький круг мокрого после ночного дождя асфальта. За высокими бетонными и кирпичными заборами проплывали тонувшие в листве окружавших их садов едва угадываемые в ночной тьме крыши зданий.

Он подходил к Соловьевке, когда в ночной тиши послышался звук приближающегося автомобиля. Это могла быть только полиция. Затаился на обочине, слава богу, не заметили.

Небо постепенно светлело, обещая скорый восход солнца. Крепко пахло перегретой пылью, и полынью, которой уродилось в этот год неисчислимо.