Где он, этот мальчик с желтым утенком в руках, прижавшийся к светло-голубой маме, сладко вдыхающий родной запах, впитывающий ее тепло?..
Да, что и сказать, постарел ты, Бузыкин. Не только рюмашки предлагают тебе, но и капельницы. Спасибо медсестре Кате, что нарушает одиночество в "ленинградской больничной палате". В ленинградской. В том-то и дело. Пишешь ты в настоящем 2018 году, пишешь об одиночестве, и читатели его разделяют. Из-за общей нашей истории, из-за "Пушкинской 10", из-за картин Питера Брейгеля, из-за книг Ганса Фаллады, из-за того, что ясно и близко любому человеку даже без этих деталей: память о детстве, желание сделать мир лучше, очарование природой, ну и, конечно, предуктал для сердца, ХОБЛы и тому подобные пакости.
Читатели моих рецензий уже поняли, что про книги я пишу мало, больше о себе. Принимайте это, как хотите, но вот мой стих.
"У больничной койки
Стены без картин,
Капельницы стойка
Окна без гардин..."
За окном помойка,
Впрочем, как итог,
Лежа можно только
Видеть потолок
Или неба серый,
И дождливый фон,
Что, внушая веру,
Падает с окон.
На больничных койках,
Каждый вновь один,
И в своих настройках
Сам не господин.
В голове от страха
Разум прячет боль.
Сохрани от краха
Тот, кто пишет роль!
Убери со сгибов
След тупых шприцов,
Дай не слышать всхлипов
Матерей, отцов.
У больничной койки
Жесткий приговор.
Личность - это только
Органов набор.
Смотрят, сортируют,
Чистят их врачи
Днюют и ночуют.
Всех – не излечить.
В коробке палаты
Сильный ищет сил.
Белые халаты…
Господи, спаси!
24.01.09
Люди старше 80 лет любят говорить: "Вот доживешь до моих лет, тогда поймешь". А я читаю книгу 83-летнего автора и, кажется мне, уже понимаю. Ну мне ли не знать, как часто это бывает, когда человек, руководствуясь только лучшими побуждениями, встречает в будущем такое непримиримое непонимание, что вынужден еще и оправдываться? И годы пролетают быстро, оглянешься - мелькало что-то светлое, недолго и случайно, а тебе все было некогда и не до него. Одна надежда теперь на внуков. Этого ли не понять? Грустно.
Вот если бы Олег Валерианович участвовал во флэшмобах этого сайта, я бы на год грядущий посоветовала ему прочитать книгу Ганс Фаллада - У нас дома в далекие времена , она куда светлей и уютней, чем Ханс Фаллада - Один в Берлине. Каждый умирает в одиночку , которую он упоминает дважды.
Хочется, чтобы у людей лет 80 в настоящем было больше родственного тепла и меньше пугающего одиночества. Хочется книгу Олега Валериановича приобрести еще в пяти (десяти?) экземплярах и подарить родным. Ведь если мы действительно доживем до этих лет, то тоже получим свой ушат непонимания от окружающих, конфетти из чьих-то шпилек и незаслуженных обид, переворот с ног на голову наших светлых идей и прочего, с чем придется жить и мириться, четко понимая то, что нынешние подростки куда скорей пойдут наступать на свои собственные грабли, чем прислушаются к советам старших? Что же, все зря? Нет, это только настроение. А вот то светлое, что было дано каждому, богатство жизни, воспоминания - наши личные сокровища и спасибо автору за то, что поделился. Интересно. Читайте.
На портрете маме лет десять-двенадцать... Девочка еще совсем... Сидит то ли в красном халатике, то ли в платьице... В волосах - черный большой бант, в руке - беленький платочек. Смотрит внимательно. И невдомек ей, что дальше будет... Революция... Университет... Замужество, смерть первого ребенка, смерть отца, второй ребенок - я, самая родная ее кровиночка, не отделимая от нее, тут и рисование, и елочные праздники, и война, и голод... и болезни... И вырастет эта кровиночка, и женится. и уедет в другой город... И будет эта орясина, этот долбодер иногда приезжать и рассказывать пошлые актерские анекдоты... И будет эта девочка с картины ждать, ждать в одиночестве, уже постаревшая девочка будет ждать свою кровиночку, радуясь каждой минуте с ним, родным ее кусочком, а кусочек этот поживет дня два да и отправится восвояси, вздохнув с облегчением, а девочка будет стоять на балконе черной лестницы на Покровке и махать, махать в темноту рукой: "Ни пуха ни пера в квадрате!...