На Нептуне в результате естественного и научного прогресса формируется поистине утопическое общество, и человеческий вид меняется радикально: даже увеличивается число полов, необходимых для продолжения рода. Конец человечества наступает, когда солнце начинает становиться красным гигантом, и накаляющаяся атмосфера обрекает последних людей на гибель. Однако перед самым концом последние люди выбрасывают в космос бесчисленные искусственные человеческие споры, надеясь однажды засеять миры других солнц.

Этого простого пересказа, разумеется, недостаточно, чтобы оценить масштаб грандиозной эпопеи «Последние и первые люди». Стэплдон подробно рассматривает каждую фазу человеческого развития, пытаясь охватить физиологические, психологические и социокультурные изменения.

Романы «Первые и последние люди», «Создатель звезд» и «Из смерти в жизнь» написаны уникальной поэтической прозой. Читатель наслаждается сотнями идей, которые с тех пор укоренились в ткани современной научной фантастики, и отточенностью формулировок. Неудивительно, что этой книгой вдохновлялись молодые американские и британские фантасты, такие как Роберт Хайнлайн, Артур Кларк, Брайан Олдисс, Джеймс Блиш и многие другие. Правда, кому-то может показаться, что сегодня эти тексты читаются не столь захватывающе, как, например, романы означенных авторов, поэтому читатель должен быть готов к несколько монотонным, путь и поэтическим, строкам хроники далекого будущего, и тем не менее знакомство с ними обязательно для каждого поклонника фантастической литературы.

Создатели «Энциклопедии научной фантастики» Питер Николс и Джон Клют считают, что книга Стэплдона была абсолютно уникальна в своем жанре. Впрочем, Стэплдон наверняка опирался на работы некоторых своих предшественников. Одной из таких работ критик и историк фантастики Сэм Московиц считает последнюю книгу Эдгара Аллана По «Эврика. Поэма в прозе (Опыт о вещественной и духовной Вселенной)». Это околонаучное, философское и мистическое произведение часто воспринимается как безумная какофония и свидетельство окончательного погружения великого автора в алкогольный делирий. Чтение этого текста требует интенсивной работы, концентрации и является чем угодно, только не развлечением.

Сочинение По начинается с тщательно разработанного отказа от эмпирической науки в пользу «инстинктивного» или «интуитивного» рассуждения, чем-то напоминающего квакерскую концепцию о непосредственном внутреннем откровении. Автор утверждает, что Вселенная – суть Бог, и каждое живое существо, соответственно, – его часть. Согласно концепции По, по мере того как Вселенная сжимается, все разнообразные существа на миллиардах миров постепенно утрачивают индивидуальное сознание и достигают более совершенного состояния – в рамках общего и универсального космического сознания. Все это становится общей идеей более поздних романов Стэплдона, таких как «Создатель звезд», «Из смерти в жизнь».

Возможно, на сочинения Стэплдона повлияли еще два романа – «Дом в порубежье» (1908) Уильяма Хоупа Ходжсона, которым восхищался «отец литературы ужаса» Говард Филипс Лавкрафт, и «Амфибии» (1924) С. Фаулера Райта. Первый из этих авторов говорит о Вселенной, состоящей из разумных космических объектов, его роман перекликается с текстами Стэплдона, особенно напоминает «Создателя звезд». В романе Райта (с которым Стэплдон был знаком лично) рассказывается о гуманоидных существах, которые поднялись по лестницы эволюции на ступеньку выше людей.

И разумеется, нельзя исключать влияние идей футурологического эссе генетика, биолога и популяризатора науки Джона Холдейна «Страшный суд: взгляд ученого на будущее человечества» (1927). Здесь в очень краткой, почти синоптической форме излагается хронология грядущих сорока миллионов лет. Присутствует множество штрихов, которые перекликаются с романом «Последние и первые люди»: тут и покорение космического пространства, и успешные экспедиции к Марсу и Венере, и стремительная эволюция человечества, и его адаптация к неблагоприятным внеземным условиям, и развитие телепатической связи, и создание новых биологических видов. В эссе Холдейна присутствует разрушение Луны, осколки которой образуют вокруг Земли кольцо, как у Сатурна. Наконец, нам предлагается заселить планету Юпитер; здесь образуется человеческая раса коренастых коротышек – обладателей огромной физической силы. Предпринимаются попытки колонизации внешних планет. Автор предполагает, что в течение двухсот пятидесяти миллионов лет Солнечная система перейдет в такую область Вселенной, где звезды намного плотнее, больше пригодных для жизни планет, а люди смогут позволять себе путешествия длиной в сто тысяч лет.

Позитивные отзывы о первом романе определили направление дальнейшей жизни Стэплдона. Он станет писателем на полную ставку и лектором на полставки. Стэплдон стал сокращать лекции и занятия, чтобы оставлять достаточно времени для написания книг. Это означало, что он будет находиться в доме и путаться под ногами жены еще больше, чем прежде. Однако у Агнес было множество собственных интересов, включая выходы в свет, жизнь школ и местные мероприятия. Стэплдон использовал ее в качестве рупора своих идей, а ее помощь в редактировании рукописей помогла супругам достичь отточенной ясности отношений. Отчасти это было связано с проверкой орфографии, которая, по словам Агнес, не была сильной стороной ее мужа.

Прекрасное чувство юмора Олафа помогло их отношениям. Он любил добродушные шутки и при каждом удобном случае проникался духом веселья. Его крепкое здоровье, несомненно, способствовало спокойному нраву. При всей своей непринужденной небрежности, однако, он был чрезвычайно систематичен почти во всем, что делал, его нельзя было назвать рассеянным профессором.

Вслед за «Последними и первыми людьми» был издан роман «Последние люди в Лондоне» (1932), к сожалению, до сих пор не переведенный на русский язык. Этот текст является своего рода прелюдией к более известному роману – «Странный Джон» (1935).

В том же 1932 году умер отец Стэплдона, а спустя три года этот мир оставила и мать писателя. Их единственным наследником был сын; он увековечил память о родителях, завещав большой участок леса возле своего дома на холме Калди подданным Британии в качестве парка. Это место известно сегодня как Стэплдонский лес. Наследство, оставленное родителями, стало основным источником дохода Стэплдона до конца его жизни. Об этом вполне откровенно упоминал сам писатель: «Я главным образом живу на дивиденды».

Важной вехой литературной биографии Стэплдона стал роман «Странный Джон». Это история мутанта (высокоразвитого человека), который оказывается представителем следующей ступени человеческой эволюции. В отличие от ситуации с более ранними произведениями, здесь внимание Стэплдона сфокусировано не на каких-то экстраординарных способностях своего героя, а на социальных и психологических сферах жизни новой ступени эволюции человечества. Его «Странным Джоном» вдохновлялись создатели комиксов про «Людей Икс», роман послужил основой для «Слэна» Альфреда Ван Вогта, «Бездны» Роберта Хайнлайна и многих других произведений. Интересно, что для обложки английского издания романа Стэплдон сам нарисовал главного героя – мелками. Стэплдон вообще увлекался живописью и даже посещал художественный класс в Лондоне. В личной библиотеке писателя имелся небольшой томик под названием «Стихи для Мэри и Дэвида». В него Стэплдон от руки записывал стихи для своих детей, которые богато иллюстрировал.

Помимо серьезных философских трактатов и классической литературы, доставшейся в наследство от отца, в библиотеке Олафа Стэплдона были книги Герберта Уэллса (Стэплдон некоторое время состоял в переписке с великим классиком: они обсуждали научно-фантастические кинофильмы), Жюля Верна и приключенческие романы Эдгара Райса Берроуза. Здесь же стояли мечтательное произведение «Питер Иббетсон» Джорджа дю Морье, ныне классический философско-фантастический роман «Путешествие к Арктуру» Дэвида Линдсея, роман о вымышленной стране «Эревон» Сэмюэла Батлера и постапокалипсис М. Ф. Шила «Пурпурное облако». Как впоследствии заявлял сам Стэплдон, до 1936 года он не читал научно-фантастические журналы и, следовательно, имел слабое представление о современной ему фантастической литературе. Поэтому, возможно, писатель не знал, что у его мутанта Джона были предшественники. Так, известный американский математик Эрик Темпл Белл, писавший под псевдонимом Джон Тейн, представил выдающийся пример темы сверхчеловека (с обсуждением его биологических особенностей) в романе «Цветок жизни», появившемся на страницах американского журнала «Amazing Stories Quarterly» осенью 1931 года. Чуть раньше американский писатель Филип Уайли в романе «Гладиатор» (1930) предложил свой вариант физически развитого супермена.

В 1911 году был опубликован роман «Хэмпденширское чудо» английского писателя Джона Дэвиса Бересфорда, известного фантаста и автора рассказов в традиции «истории с привидениями». Роман «Хэмпденширское чудо» также дал Стэпладону пищу для размышлений во время его работы над «Странным Джоном». Однако, в отличие от предшественников, Стэплдон демонстрирует гораздо более глубокое понимание своего героя, сосредоточиваясь на мировоззрении и морали сверхсущества.

В перерывах между работой Стэплдон посещал кино, с удовольствием ходил на концерты и балет, особенно любил театр. Он любил покурить после обеда, но не был заядлым курильщиком, в отличие, например, от таких писателей, как Джон Уиндем и Стивен Кинг. Стэплдон верил в регулярную физическую активность. Он любил ходить пешком и плавать в море. Кроме того, он занимался альпинизмом и теннисом.

Британский писатель-фантаст Эрик Фрэнк Рассел, который начал пропагандировать ракетную технику в качестве члена Британского межпланетного общества в 1935 году, получил письмо от Стэплдона с запросом о вступлении в общество (в которое его в конце концов приняли). Это письмо стало началом общения Стэплдона и Рассела. И однажды два великих фантаста повстречались. Вот как Рассел описывал внешность Стэплдона: «Стройный, моложавый мужчина (которому на тот момент шел пятьдесят первый год), одетый в спортивную куртку, серые фланелевые брюки и рубашку с открытым воротом. Его густые светлые волосы были разделены пробором на одну сторону, на лице совершенно не было морщин, и он выглядел не старше двадцати семи лет».

Однажды ночью Стэплдон в расстройстве чувств забрался на вершину холма, находящегося рядом с его домом. Пробравшись сквозь волны вереска, которые хватали за ноги, он устремил взгляд в кромешный мрак, нависший над головой. «…Я ощутил странную гармонию между людьми и звездами. Невыразимое могущество космоса чудесным образом усилило яркость краткой искры этого робкого предприятия – человечества. Знать бы только, есть ли где-либо среди этой мерцающей бесконечности другие шарики из камня и металла, является ли робкий человеческий поиск мудрости и любви одиноким и незначительным импульсом или же частью вселенского движения!» Воображение дорисовало то, чего не могло различить зрение. И менее чем через год Олаф Стэплдон закончил «Создателя звезд». Если в «Последних и первых людях» он стремился показать будущее человечества, то в «Создателе звезд» он вознамерился рассказать всю историю Вселенной, от ее создания до конца. В этом масштабе два миллиарда лет, которые охватывают «Последние и первые люди», становится не более чем сентиментальным эпизодом в гораздо более масштабной перспективе.

Уже на первых страницах книги рассказчика уносят с вершины холма в космос и предоставляют ему универсальную перспективу времени и пространства. Он наблюдает за развитием разумной жизни на протяжении миллиардов лет: за людьми, симбиотическими инопланетянами и разными организмами на других планетах. Стэплдон считает туманности живыми существами, а звезды – их потомством. Он вникает в их жизнь, мысли, философию и амбиции. Он подробно описывает звездные войны и организацию галактических империй, включающих тысячи планет. Его описаниями этих событий впоследствии вдохновлялись многие писатели-фантасты, такие как Роберт Хайнлайн, Клиффорд Саймак (в особенности в романе «Город»), Эрик Фрэнк Рассел, Айзек Азимов (можно вспомнить цикл «Основание»), Мюррей Лейнстер и десятки других авторов.

Стэплдон с особенным интересом рассматривает психологию или философию жителей других звездных систем: в этом специфика подхода Олафа Стэплдона к научной фантастике. В конечном счете рассказчик сталкивается с самим Создателем Звезд, творцом Вселенной, который выглядит как огромная звезда такой яркости и величины, что к ней невозможно приблизиться. Функция и цель существования Создателя Звезд – творить, создавать новое.

В то время как великие философы истории исследовали прошлое человека, чтобы найти ответы на вечные вопросы, Олаф Стэплдон с той же целью с удивительным визионерским чутьем исследует будущее. В «Создателе звезд» (1937) автор ясно предвидел Вторую мировую войну; в предисловии к книге он пишет: «Сейчас, когда Европе угрожает катастрофа, куда более ужасная, чем события 1914 года, книга, подобная этой, может оказаться порицаемой, как отвлечение от животрепещущей темы борьбы цивилизации с современным варварством»^[1]. Стэплдон исповедовал пацифизм даже после прихода Гитлера к власти, но нацистский Джаггернаут, пронесшийся по Европе и угрожавший дальнейшему существованию Англии, изменил позицию писателя.

С началом Второй мировой войны нехватка бумаги сократила объем изданий работ Стэплдона и отвлекла внимание общественности от того типа книг, которые он писал. Многие британские писатели погрузились в депрессию и прекратили писать, однако обстоятельства не остановили Стэплдона: он продолжал выпускать интересные книги. В романе «Тьма и свет», опубликованном в 1942 году, он предлагает два возможных варианта будущего для мира на манер «Последних и первых людей». «Тьма и свет» – весьма увлекательное чтение. Основная идея романа, по-видимому, такова: человечеству следует надеяться на появление – искусственным путем или благодаря мутации – нового продвинутого вида, представители которого по своим характеристикам будут больше напоминать богов, нежели животных.

В 1944 году появляется книга «Сириус. История любви и разлада», этакое «Собачье сердце», но перевернутое с ног на голову. В романе мы наблюдаем за эволюцией пса, которого наделили интеллектом и чувствами. Пес влюбляется в девушку, и читатель наблюдает за внутренним смятением животного. Стэплдона интересует, сколь велика роль интеллекта в развитии сознания и нравственного самосознания. Эту книгу многие критики считают лучшей во всем наследии Стэплдона. Многое в ней перекликается с бессмертным романом Дэниэла Киза «Цветы для Элджернона», написанным гораздо позже.

Одновременно с «Сириусом» во время войны Стэплдон постепенно, с чувством и толком, писал еще один философский роман, «Из смерти в жизнь» (1946), который станет предпоследней прижизненно изданной его книгой. Этот роман показывает, как повлияла на автора война, и если не ставит точку в понимании философии и взглядах Стэплдона, то по крайне мере дает окончательное развитие его концепции «духа».

«Из смерти в жизнь» – не образцовый научно-фантастический роман в привычном понимании, здесь мы сталкиваемся и с философией, и с мистикой; язык произведения – блестящая поэтическая проза. В роман автор включает яркие автобиографические фрагменты – в форме интерлюдий. Стэплдон вспоминает самые ценные моменты своей жизни, словно пытается в воспоминаниях укрыться от бойни, разразившейся в Европе. Тут и признание в любви к жене, и повседневные радости, и грусть расставаний, и починка игрушки для дочки (вспомним про макеты кораблей; впрочем, автор довольно скромно отзывается о своих способностях починить что-либо), и размышления о вечности, смерти, старости, бренности бытия.

Предшествует интерлюдиям описание чувств тылового стрелка бомбардировщика, идущего в бой вместе с командой своего самолета; а внутри кабины парит хрупкий мотылек. Насекомое целует стрелка, а затем происходит гибель экипажа бомбардировщика, но на этом ничего не кончается. Из смерти рождается жизнь: происходит контакт духа стрелка с духами остальных членов экипажа и других людей, погибших на войне. Все они соединяются в «дух человеческий», идея которого берет начало в христианстве и буддизме. «Все люди – части друг друга, и что лишь в деятельной любви к ближнему, к товарищу, спасение человека. А потому будьте нежны – о, всегда нежны к отдельному человеческому существу»^[2]. Святые потому святы, что живут ради служения другим людям. «Дух» становится для Стэплдона философским инструментом для исследования прошлого, настоящего и будущего.

И в этом романе Стэплдон излагает собственное представление об эволюции человеческого вида, начиная от Адама, минуя середину ХХ века, заканчивая далеким будущим; здесь он верен масштабу своих прошлых произведений: «В свой срок землю населила благороднейшая человеческая раса. Их зрение было тоньше и различало больше цветов, слух и обоняние превзошли чувства собак. Их прикосновение было нежнее прикосновения пчелы к цветку. Их зоркий и глубокий разум отмел примитивные идеи предков и создал новый мир идей, соответственно новому опыту. К тому же они познали собственную природу, и благодаря тонкости их самосознания и познания ближних дух человеческий ожил и просветлел. Новая человеческая раса направила свою мудрость на исследование других планет – сестер Земли, ища на них не силы, но дружбы. Послушавшись своих пророков, они искали чужой разум – чуждый по пристрастиям, но сходный по духовной основе. Вместе с ним они мечтали создать обширное содружество миров. Но их отважные странствия открыли, что человек одинок в Солнечной системе. Ни на знойной Венере, где воздух не пригоден для жизни, ни на холодном засушливом Марсе, где жизнь существует лишь пятнышками низших форм, ни на бурном Меркурии, ни на огромном Юпитере, ни на других планетах люди не нашли разума. Дух Человеческий, вспоминая это леденящее открытие из своего будущего, вновь вкусил охватившее его чувство одиночества. Обратив взгляды за самые отдаленные планеты, люди гадали, не одинока ли их дорогая Земля и в этой звездной черноте».