Цитаты из книг автора «Олаф Стэплдон»

Хотя мое самосознание было на три степени пробуждения выше самосознания человеческих существ, ибо перешло от самосознания индивидуума к самосознанию мирового разума, затем от мирового разума к общегалактическому, после чего к бесплодному всекосмическому, – глубины моей природы по-прежнему были для меня потемками.

Оглянувшись на минувшие эпохи галактической истории, на канувшие в прошлое отдельные поселения разумных существ с их многолюдным и разнообразным населением, – разум нашей Галактики понял, что он является итогом бесчисленных конфликтов, печали и несбывшихся надежд.

Именно это вот ощущение божественного восторга в час трагедии и дало нам первое ясное представление о наиболее духовном отношении к судьбе.

Испытывая невыразимые страдания, они начали понимать, что весь их нынешний образ жизни совершенно чужд самой сути природы растений, каковыми они и являются.

А еще было любопытно понять, как чрезмерная адаптация для нападения или защиты губила целые виды; и как человеческий уровень разума был достигнут совершенно безобидным созданием, одаренным лишь интеллектом и чувствами по отношению к материальному миру и ближним.

общество удавалось создать только в уединяющихся парах и в узких кругах компаньонов – общество взаимопонимания, уважения и любви. Но как племена и нации они все куда легче усваивали поддельное общество стаи, лая в унисон от страха и ненависти.

Я пришел к мысли, что этот кризис имел два аспекта. Он одновременно был и моментом борьбы духа за способность создать истинное всемирное сообщество, и этапом в многовековых поисках правильного, единственно верного, духовного отношения к вселенной.

В каждом из этих миров-»личинок» тысячи миллионов индивидуумов появлялись на свет один за другим, чтобы брести на ощупь несколько мгновений космического времени, прежде чем исчезнуть. Большинство из них были способны, по крайней мере до некоторой невысокой степени, испытывать личную привязанность, но почти для всех из них незнакомец был объектом страха и ненависти. И даже их любовь была непостоянной и недостаточно глубокой. Почти всегда они занимались лишь поисками спасения от усталости или от скуки, страха или голода. Подобно моей расе, они никогда не просыпались полностью от сонного первобытного состояния человека. И лишь немногие кое-где обретали утешение, возмущение или пытки в моментах истинного бодрствования. И еще меньшее количество из них было одарено ясным и постоянным видением какого-нибудь частичного аспекта истины, который они принимали за абсолютную истину. Пропагандируя свои маленькие частичные истины, они запутывали и сбивали с пути своих собратьев смертных не меньше, чем помогали им.

В этом страстно социальном мире души грызло одиночество. Люди регулярно «собирались вместе», но на самом деле у них это никогда не получалось. Каждый боялся остаться наедине с самим собой; однако в компании, вопреки всеобщему изображению дружбы, эти странные существа оставались далеки друг от друга, как звезды. Потому что каждый искал в глазах соседа отражение самого себя и не был способен заметить что-либо другое. А если все же замечал, то приходил в ярость и испуг.

Наш уютный, дружественный, доставляющий радость, не нуждающийся в приукрашении и высоко ценящийся союз духа не оказался ничем из этого. Он не был никакой гарантией ничего, кроме своей собственной несовершенной правоты. Он был всего лишь очень недолгим, очень ярким воплощением одной из многих возможностей существования.