Глава 4

– Ты говорила, что твоего жениха зовут Квон Ин Хо, – произнесла я, когда Мила суетилась на кухне, чтобы приготовить чай.

– Так и есть. – На секунду старшая сестра остановилась возле чайника и повернулась ко мне. – А что?

– Хён. Я слышала, как тот человек говорил это слово, обращаясь к твоему парню. – Я села за обеденный стол, стараясь не встречаться взглядом с Милой. Не хотела, чтобы сестра прочитала в моих глазах сомнения, поскольку я не решилась назвать актёра Лима Дон Су по имени или по его профессии.

– Вот в чём дело. Хён – вежливое обращение мужчины к старшим братьям и коллегам, потому что Дон Су младше по возрасту, – пояснила Мила, ставя передо мной чашку горячего чая. – Но здорово, что ты заметила это, потому что есть и мужское имя Хён. Сразу видно, что учишься на журналиста и наблюдаешь за словами.

– Спасибо, – ответила я, обхватив обеими руками кружку.

В душный летний вечер мне вдруг стало прохладно.

– Карин, ты чего?

– Что?

– Зачем говорить «спасибо»? Ты ведь знаешь наши правила, что для родных не нужны «спасибо» и «прости». Мы одна семья.

– Скоро мы уже не будем одной семьёй.

– Начинается.

– Сама спросила, а потом возмущаешься.

– С тобой невыносимо. И почему твой трудный возраст так долго длится?

– Мила, ты совсем не видела меня в подростковом возрасте, поэтому нечего сейчас вздыхать.

– Представляю, как мама намучилась с тобой. Давай позвоним ей.

Я кивнула. Мила взяла телефон и, нажав на кнопку, повернула экран смартфона в мою сторону, чтобы мама увидела меня первой по видеозвонку.

– Кариночка, как дела? Как долетела? А где Мила? – Громкий голос мамы ворвался в тихую корейскую кухню.

Мы с сестрой переглянулись. В этом мы были похожи. Обе скучали по маме каждую минуту, но почему-то никогда не признавались и смущались своих чувств.

– Всё нормально, мам. Милка сидит напротив и держит телефон. Мы пьём чай на ночь. Наша традиция, – ответила я. – Да, здесь уже ночь. Десять часов. А там…

– В России четыре часа вечера, – вставила Мила, повернув экран смартфона к себе. – Привет, мамуля! У нас всё хорошо. Скоро собираемся спать.

– Слава богу! А то я переживала, как Карина долетела. Она же впервые летела на самолёте. – Дрожащий голос мамы заставил нас с Милой снова переглянуться.

– Мне понравилось лететь на самолёте, – громко сказала я.

– А как климат? Ты говорила, что на острове…

– Я уже была на пляже, фотографировала. Здесь очень красиво. И климат нормальный. Может быть, я ещё ничего не поняла, но пока первый день прошёл терпимо, – перебила я маму.

– Я рада. Мила, присматривай за младшей сестрой. Не вздумайте ссориться. Завтра пишите и звоните. Люблю вас. А сейчас у меня в пекарне покупатели, поэтому отключаюсь, – проговорила мама, помахав рукой.

Экран погас, и несколько секунд мы с сестрой сидели в полном молчании.

– Скинешь завтра мои фотки с Дон Су на ноутбук, – еле слышно произнесла Мила, забирая мою пустую чашку.

Я даже не заметила, когда выпила чай. Кажется, мне пора в кровать.

– Эй, Карин. Ты слышишь меня? – Сестра схватила меня за плечо и осторожно потрясла.

Прикосновение к плечу напомнило о корейце, который закрыл меня от большой волны. Он защитил меня, чтобы я не промокла. А я повела себя так грубо. Надо было подумать сначала, а потом говорить.

– Я просто устала, – прошептала я.

– Ещё бы. Ты совершила такое длительное путешествие ради меня. Спасибо!

Мила чмокнула меня в щёку и потянула со стула.

– Пойдём, отведу тебя в твою комнату. А то ты засыпаешь на ходу, – сказала старшая сестра.

– Ты же сама настаивала на том, что нам не нужны «спасибо» и «прости». Так почему говоришь это мне?

– Да, я помню. Просто я очень благодарна, что ты всё-таки прилетела ко мне. Я знаю, что сорвала тебе практику в местной газете. И мне немного неловко из-за этого. Я чувствую себя эгоисткой, потому что выходит, что моя свадьба важнее, чем твоя производственная практика, учёба. Но думаю, что здесь ты тоже сможешь пройти её и сделать более крутые фотки, чем твои одногруппники. Я постараюсь помочь.

– Не переживай. Если я прилетела, то, значит, всё будет в порядке. Если бы не могла, то я бы и не была сейчас здесь.

– Да. Всё решает судьба. Она показывает нам верный маршрут. И если ты оказалась здесь, то сама вселенная захотела этого. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, – тихо-тихо проговорила я и, повернувшись на левый бок, укрылась одеялом.

Мила выключила свет и почти беззвучно закрыла дверь.

Глава 5

Сквозь ветви деревьев мне удалось разглядеть большой водопад. Я осторожно навела камеру, прищуривая один глаз, чтобы поймать лучший ракурс. Звук затвора заставлял моё сердце биться быстрее. Я любила фотографировать. В моей голове всегда жили картинки. С самого детства я наблюдала за миром через объектив. Глядя на береговую линию, открывавшуюся с моста Соним, на котором я находилась сейчас, мои мысли снова вернулись в прошлое. Красный свет в тёмной ванной комнате. Тазик со специальным раствором, в который опускали снимки. Изображение проявлялось так медленно, что я постоянно дёргала отца за руку и спрашивала: «Скоро?». Тогда мне казалось, что на моих глазах рождалась магия. Ещё бы! Для десятилетней девочки белые карточки через несколько минут становились картинками с историей. Проявлять плёнку всегда было моим любимым занятием. Мне нравилось видеть, как моё лицо застывало с солнечной улыбкой на чёрно-белых кадрах. Папа часто снимал меня на старый фотоаппарат. Те минуты словно въелись под кожу. Иногда я хотела бы разорвать прошлое, как испорченные фотографии. Выбросить бы всё и забыть навсегда. Но потом меня охватывало чувство отчаяния от того, что те мгновения были самыми счастливыми во всём моём детстве. Мы с папой на одной волне. Фотография – наш главный секрет. Именно отец познакомил меня с фотоискусством, научил меня делать красивые снимки. Тогда мы весело проводили время. Я запоминала каждую деталь. А потом все эти чудесные дни растворились в воздухе. Прошло девять лет, а я по-прежнему ждала, когда мы с папой снова будем проявлять фотографии и украшать мир. Но он исчез, как со временем выцветает когда-то самый удачный снимок. Яркие краски начинают бледнеть, а затем остаётся лишь едва уловимое очертание прежде знакомой фигуры. Мама настаивала на том, чтобы избавиться от старых фотоаппаратов. Только я не позволила. Не знаю, почему я их оставила. Вернее, понимала в глубине души, но боялась признаться в этом. Я скучала по тому времени.

Я опустила фотоаппарат и посмотрела вперёд. Перед моим взором открывался лес и водопады. Я громко вздохнула. Природа всегда манила меня своим очарованием. Благодаря отцу у меня даже появилась традиция фотографироваться возле деревьев. Особенно я любила тополя, ветви которых тянулись вверх, будто человеческие руки к небу. Меня всегда восхищало это. Когда я фотографировала, то словно общалась с папой. Порой мой взгляд блуждал вокруг, пытаясь зацепиться за что-то интересное, и я часто слышала голос отца. Чувство, что он где-то рядом, только почему-то прячется от меня. «Карина, смотри, здесь свет идеально подходит для портрета». «Кариш, тень на этих листьях помогает разглядеть их настоящий цвет». Я до сих пор помнила голос отца в деталях. Когда он разговаривал со мной и сестрой, его голос звучал как чистый бархат. Когда неожиданно в общении с мамой начинались стычки, то тембр отца напоминал вельветовую ткань в затяжках, словно на ней повалялся ёжик. А иногда отец разговаривал с нами так, что его интонация была похожа на пластинку, которую поцарапала иголка, неудачно съехавшая с нужной дорожки в старом патефоне. Я помнила всё против своей воли. Воспоминания часто ловили меня в одиночестве, когда я не могла закрыть им рот, чтобы не разрешить погрузить меня в прошлое. Я не хотела туда возвращаться. Впрочем, как и забывать тоже. Я просто мечтала, чтобы то время осталось в памяти, но не причиняло боли. За это я и любила фотографию. Когда фотографируешь, то останавливаешь время. И когда возвращаешься, то в кадре лишь хорошее. Такие воспоминания мне по душе.

– Доброе утро, – услышала я справа от себя приятный мужской голос с корейским акцентом.

Я резко повернулась и увидела Дон Су. Он стоял, опираясь на красные перила моста Соним, и смотрел вдаль. Я уже открыла рот, чтобы вытряхнуть на него порцию мусора из слов, но внезапно сдержалась. Его профиль притягивал к себе. Аккуратный вздёрнутый нос, на котором слева изящно разместилась маленькая родинка. Странно, что вчера я не заметила её. Наверное, из-за актёрского грима. Крошечная точка легко исчезала под толстым слоем профессиональной косметики. Обворожительная форма припухлых губ напомнила мне о вчерашнем случайном поцелуе при падении. Захотелось обвести пальцем очаровательные изгибы на лице Дон Су. Я смутилась и отвернулась. Сердце стало безумно колотиться. Он не должен догадаться, что я запомнила то нелепое прикосновение наших губ. Меня вдруг бросило в жар. Я почувствовала, как на моих щеках затанцевала кисточка с алой краской. Неужели это от утреннего солнца? Или причиной был Дон Су? Я попыталась сглотнуть. Но от волнения получилось лишь с третьей попытки. Это на меня совсем не похоже. Я никогда не переживала из-за парней. Я не верила в отношения. И я не собиралась менять своё мнение.

– Вообще-то я пожелал тебе доброго утра. – Лим Дон Су подошёл ближе.

Я не ответила, продолжая смотреть в ту сторону, откуда виднелся водопад.

– Сегодня русская девушка проглотила язык или забыла английский. – Кореец немного наклонился, стараясь заглянуть в мои глаза.

– Кажется, это ты забыл кое-что, – не выдержала я и, задрав голову, взглянула на Дон Су. Мне хотелось напомнить ему про вчерашние слова, которые я выкрикнула ему от злости. Но я увидела такой дивный тёплый свет в его тёмно-карих глазах, что моё сердце начало неспешно таять, словно зефирка в горячем какао. Форма слегка полукруглых глаз делала Дон Су похожим на милого щеночка. От его взгляда по моим рукам стали кувыркаться мурашки.

– Оставь меня в покое. Не приближайся, – проговорил кореец.

Я вздрогнула. Он повторил мои слова, которые вчера я сказала в раздражённом состоянии.

– Не ожидала? Я ведь актёр. У меня прекрасная память.

– Если такая хорошая память, тогда зачем ты здесь?

– Соскучился.

Мои глаза расширились в полном изумлении. Он так легко признался в своих чувствах?

– Карина, у тебя очень красивые глаза светло-зелёного оттенка. Напоминают фисташки. Девушка с фисташковыми глазами. Мне нравится это. – Дон Су смотрел мне прямо в глаза.

В эту минуту я хотела прыгнуть с моста в прохладную воду, чтобы освежиться. Наверное, сейчас я как свёкла.

– Ты выглядишь так, будто у тебя температура, – сказал кореец и приложил ладонь к моему пылающему лбу. – И правда жар.

– Нет никакой температуры. Всё нормально. – Я убрала его руку.

– Сегодня очень жарко. Ты давно снимаешь здесь? – проговорил Дон Су. В этот раз его ладонь заботливо легла на мою голову.

Я сдержалась, чтобы не скинуть его руку, потому что тогда бы мне пришлось ещё раз прикасаться к нему, а я не хотела больше этого допускать. Может быть, я перегрелась на солнце? Надо бежать отсюда прочь.

– Да. Я пришла ещё на рассвете. В это время очень красиво, – ответила я.

Что я несу? Я же собиралась сказать совсем другое.

– Это точно. Я тоже видел рассвет. У меня сегодня сцены, где герой на рассвете вспоминает свою первую любовь. Съёмки здесь неподалёку. Сейчас у меня перерыв, поэтому я пришёл сюда. Люблю мосты. Они соединяют разные части города, как и людей, которые иногда находятся далеко друг от друга, – улыбаясь, произнёс Дон Су.

Я удивлённо взглянула на актёра. Сегодня он казался другим, добрым, мягким, искренним. Настоящим? Или это всё его приёмы? Слова парня напомнили мне об отце, который обожал фотографировать мосты и меня на мосту.

– Что случилось? Выглядишь так, будто я сказал то, что ты хотела сказать.

– Нет. Просто я задумалась о своём.

– Знаешь что?

– Что?

– Когда приходят воспоминания и хватают тебя дерзко за лацканы пиджака, то единственное спасение – это десерт.

Я усмехнулась.

– Я не шучу. Пошли, – сказал Дон Су, взяв меня за руку. – Угощу тебя самым вкусным мороженым в мире.

И мы направились в сторону кафе.