Глава 3

Сколько же всяких камушков и колючих веток валяется у них на земле! А людей, швыряющих из окон, бычки от сигарет я бы вообще приговаривала к расстрелу!

Ну, почему никто из них не подумал, что кто-то может у них тут катиться по земле и вся эта гадость у него будет во рту и в волосах?

Отплевываясь, я заползла за кусты, растущие у балкона первого этажа и очень вовремя, так как явно приближалась машина.

Я замерла, попытавшись слиться с местностью.

Машина подъезжала все ближе и хорошо были слышны голоса, что говорят было не понятно. Поэтому заметили они меня или нет можно было только догадываться, хотя ничего не мешало им сделать это минуты через две или пять, да и вообще в любое время, так как не понятно было куда и как мне теперь направляться.

С одной стороны, надо бы отлежаться до отмены комендантского часа, но соседи с четвертого вполне могли уже обнаружить и мое отсутствие, и плачевное состояние своего сотоварища. Он, конечно, сам в этом глубоко виноват, но вряд ли мне это зачтется, если что.

Решив не выпендриваться и искренне надеясь, что случайные свидетели примут меня за собаку, прямо на четвереньках достигла соседней дырки под балконом. Спасительных кустов там не было, поэтому пришлось двигаться дальше.

Сейчас комендантский час мне даже нравился. На улице никого и на балконах тоже, главное не привлекать к себе излишнего внимания и не нарваться на военных.

Двигаться решила в сторону центра города, так как если здесь и ходил общественный транспорт, то только там, а мне надо было придумать еще какое-то средство передвижения, кроме своих двоих, вернее в данный момент четверых.

Кстати, эти четверо уже болели. Мало того, что привычки передвигаться таким образом у меня не было, так еще и тонкая ткань штанов, никак не защищала мои несчастные коленки. Туфли я взять забыла, и вспомнила об этом только сейчас.

Осмотрев первые этажи вокруг в надежде, что кто-нибудь поставил свою обувь проветриться в зоне доступа для меня, ничего радующего глаз не увидела.

Тем временем дома окончились. Справа был пустырь. Слева в сторону, как я понимала центра автомобильная дорога и даже подобие остановки.

Сейчас все пустовало, но заходить или даже заползать на нее было слишком страшно. За дорогой снова были дома, но успею ли я в них спрятаться?

Из окон я видела эту дорогу, значит и меня на ней увидят, особенно сейчас, когда вокруг ни души. Можно, конечно, пересечь ее левее и из тех окон меня не увидят, только там пустырь и снова дома и хоть кто-то в них меня точно рассмотрит и совсем не ясно как поступит.

Я подползла к подвальному окну. Решетки не было только стекло. Камней достаточно крупных, дабы его разбить тоже не наблюдалось. Колошматить его той мелочью, что вокруг набросана, я буду слишком долго и слишком громко.

Осмотрев себя и решив, что на данном этапе жизни, ноги являются более ценным имуществом, стянув с себя рубашку и максимально обмотав ею руку ударила по стеклу, даже не порезавшись. Только для моих габаритов этой дырки явно было недостаточно. Пришлось разбивать ее дальше. Конечно, я старалась действовать тихо, но стекло лопаться бесшумно, почему-то не хотело.

Наконец дыра приобрела размеры, которые позволяли надеется, что смогу влезть, туда не разодрав себе все на свете. Не дожидаясь, пока вновь услышу шум мотора ногами вперед вскользнула в темный подвал.

Так же как в нашей стране народ там хранил всякую рухлядь, которую не поднялась рука выкинуть. Когда глаза попривыкли к темноте, нашла коробку подходящих размеров и вытянула ее на улицу, чтобы перекрыть дырку в окне.

К сожалению, оценить, насколько удачно она встала у меня не получилось, так как изнутри это было не понятно, а с наружи раздался сигнал похожий на затяжной громкий писк, оповещающий об окончании комендантского часа. Вступать же в контакт с аборигенами мне сейчас хотелось меньше всего.

Порывшись в остальных коробках и не найдя ничего интересного, я раздвинула весь этот хлам и улеглась на пол в ожидании ночи. Мне казалось, что в темноте я буду привлекать меньше внимания.

В итоге ночью я так и не вышла. Снаружи постоянно были шаги и разговоры. Я понимала, что меня уже ищут и мысли, что сделают если найдут и, если сюда случайно кто-то зайдет по своим делам, приводили к такой панике, что казалось трясет не только тело, но и весь дом. Иногда было ощущение, что больше я не могу, больше не выдержу. Только выбора у меня опять не было. Вернее, некоторый был, можно было выйти из своего укрытия и вот тогда действительно будет то, что я не выдержу, а не бабская истерика, которая была у меня сейчас.

В подвале я прожила несколько дней. Мой желудок наконец впервые захотел есть, наверное, поняв, что умирать в ближайшее время я все-таки не собираюсь.

Дождавшись ночью, когда мимо проедет машина, наконец решилась выйти из укрытия. Вокруг был все тот же мир. Не стала в этот раз приземлятся на четыре конечности, шла на ногах.

Валяясь в истерике в подвале мое тело, видимо не очень реагировало на что бы то ни было, но сейчас мне было очень холодно. Я пыталась максимально обхватить себя руками и согреться, но не особо это помогало. Меня трясло теперь уже от холода.

Перейдя эту злополучную дорогу, старалась двигаться вдоль домов, прислушиваясь к звукам, чтобы заранее спрятаться от военных. Другие люди по ночам здесь не гуляли, ну кроме меня, конечно. Я пыталась хотя бы приблизительно представить, как буду выбираться из этого ненормального города, но никаких идей по этому поводу в моей пустой голове не было.

Темнота постепенно отступала, начинался рассвет. Я не была уверенна, что не сбилась с пути, впрочем, не была уверенна, что мне вообще стоит показываться в городе. Других идей тоже не было. В любом случае надо было уже искать себе укрытие, скоро из городских динамиков понесётся писк и на улицы начнут выходить люди.

Дома вокруг были настолько в печальном состоянии, что я решила попробовать попасть в какой-нибудь подвал классическим способом, не портя общедомовое имущество, а через дверь.

В первом же подъезде, дверь в него закрывалась просто на душку. Снять ее не представляло труда даже мне. Найдя дальнюю комнату и освободив для себя самый темный угол, я снова улеглась на пол.

Сил смотреть что вокруг меня не было. Ледяной ветер пронизывал меня всю дорогу и с одной стороны хорошо, когда так холодно на процесс паники времени не остается, а с другой мне теперь никак не удавалось согреться, тело начинало трястись все сильнее.

Часа через два я точно поняла, что заболела окончательно. Во рту пересохло. Каждая моя клеточка пылала огнем. Единственное, что меня спасало и давало передышку это сон, в который я время от времени проваливалась. Тело болело так, будто меня избили, я чувствовала эту боль, даже во сне.

Очень хотелось пить, только где взять воду просто не представляла. Какое-то время спустя я начала злится на свой организм, что держит меня еле живую не справляется с тем, как мне плохо и не сдается совсем. Хотя все эти дни я лежала не двигаясь, но дико устала.

Мне хотелось прекратить эти мучения любым способом. Однажды даже пыталась выйти из своего убежища на улицу, только не хватило сил, даже просто подняться на ноги. Тогда я начала звать не знаю кого, хоть кого-нибудь, лишь бы не продолжать здесь валятся, как гниющий кусок мяса. Все свои силы я собрала, чтобы позвать людей, но даже мне было понятно, что не кричу, а хриплю и то тихо.

Измучившись, наконец уснула. А открыв глаза почувствовала, что меня отпустило. Мое тело вновь выиграло в этой борьбе за выживание. Да у меня была еще сильная слабость, но я уже точно знала, что выживу. Не известно, что ждало меня потом, а сейчас точно выживу.

В подвал не просачивался свет и нельзя было понять день или ночь, поэтому, когда, мои ноги начали меня уже уверенно держать, я постаралась насколько это было возможно привести себя в порядок.

С одеждой, которая сначала промокла под дождем, потом долго терлась о пол в грязном подвале, да еще и насквозь пропиталась моим потом, конечно, ничего уже не сделаешь. Из волос постаралась вытряхнуть мусор и заплести косу. Лицо и тело оставалось только протереть так как ничего похожего на душ или кран с водой не было.

На улице был день и довольно хмуро, но глаза, привыкшие к кромешной темноте долго, не могли привыкнуть и слезились.

Я шла сквозь дворы по прямой, стараясь не смотреть на людей и на то какое впечатление произвожу. Очень хотелось есть.

В нашем городе, как и в нашей стране множество магазинчиков, где в открытом доступе лежат печенья и конфеты. Их легко при наличии на то желания можно попробовать. Что-то подобное я надеялась найти и здесь. За домами был небольшой сквер, а в нем то-ли речушка, то-ли ручеек, превратившийся в болото. Что бы дотянуться до более-менее чистой воды пришлось бы увязнуть для начала в грязной жиже. Пришлось пройти мимо.

За следующими домами открывалась площадь. Я узнала это место, именно здесь военные расстреляли того дядьку с продуктами. Народу было не в пример больше, чем в том районе, где меня держали. Люди прогуливались, кто с колясками, кто на велике. Но, все равно чувствовалось напряжение никто весело не болтал и не смеялся. Все будто постоянно о чем-то думали. Одеты по-разному, но у большинства женщин голова покрыта черным платком.

Магазинов почти не было, а те, что нашла демонстрировали в основном пустые прилавки и сердитых продавцов, на меня они сразу смотрели с подозрением, так что стащить что-то из еды или попросить попробовать было невозможно.

Зайдя в очередную лавку, выяснила, что это книжный. Книг там тоже было не много, еще какие-то газеты и журналы.

Среди газет возможно была та, где требовались на работу люди. Но взяв одну в руки, поняла, что не понимаю не слова. пришлось выметаться оттуда.

Раздалась очередная сирена комендантского часа.

Хозяин книжного лихо закрыл перед нами дверь, пришлось вместе с бегущей толпой искать себе укрытие. Люди заходили в какие-то двери и те тут же закрывались, нужно было срочно искать что-то еще.

Наконец я зашла в здание со стеклянными большими дверьми. Вспомнив как стреляли по балконам решила пройти по глубже в помещение. Сколько времени будет длится запрет на появление на улице я не знала, так как часы в последний раз видела, можно сказать в другой жизни, еще до похищения.

Вдруг мне показалось, что слышу родной русский мат. После всех этих событий сознанию своему я не очень доверяла. Этажом выше кто-то возмущенно заговорил на не знакомом языке, а кто-то второй ему ответил, на что первый снова заматерился и точно на русском!

Возможно, конечно, это были все познания человека в великом и могучем, но надо было проверить. Сообщать ему о том, что со мною произошло, не стоило, только не факт, что у меня будет возможность у кого-то еще здесь что-то выяснить.

Я поднялась на второй этаж. Двое смуглых ребят делали там ремонт.

– Здравствуйте, – конечно видок у меня был тот еще и я постаралась смягчить его улыбкой

– Привет, – ответил явно обладатель первого голоса, а второй просто с удивлением рассматривал меня.

Я возликовала, похоже он знает язык, но ему надо было что-то говорить, а у меня самой за последние дни в этом было мало практики.

– Я ищу какую-нибудь работу. Не знаете, не нужны хозяевам уборщицы или еще кто-то?

Ребята переглянулись. Первый быстро перевел второму, и они о чем-то поговорили.

– У них здесь офис еще не скоро будет. Мы только начали, – пожал плечами первый

– Но ты попробуй в клуб к ним зайти. Там в обще девушек, что бы танцевали берут, но спроси, может уборщицей возьмут. Только вечером приходи. Они по ночам работают. Там старый хозяин и по-русски говорит.

– А сам клуб где?

– Да из дверей выйдешь в доме напротив подъезд проходной. Там во дворе подвал и вывеска

Горячо поблагодарив ребят, я убралась вниз и села у стены в ожидании окончания комендантского часа.

Хозяин говорит по-русски, это конечно хорошо. Спасибо Советскому Союзу, что так много людей знает мой родной язык, только от меня несло, как от протухшей селедки. Никакого рыночка или фонтанчика я со своего балкона не видела. Только бесконечные дома.

На ум пришел ручей, что в парке неподалеку. Воды там почти нет, но хоть что-то.

Раздался писк и на улицу стали возвращаться люди. Я тоже вышла и двинулась в сторону парка, в надежде увидеть любой водный источник по пути.

Отвлекал меня от этой увлекательной прогулки только голод. Он уже был не внутри меня. Уже я была как один пульсирующий комок хотящий есть.

У удачи, похоже нашлись дела по интереснее, так как до ручья я дошла, так и не найдя ему альтернативы. Испытывая стойкое нежелание к нему даже приближаться, села на берегу. Интересно какая у него глубина, он мог оказаться как мне по колено, так и щелью метра два глубиной. Плавать в этом мусоросборнике, мягко говоря, не хотелось.

Оттягивать этот восхитительный момент дальше смысла не было, здесь в любой момент могли появиться люди и не обратить на меня внимание при таком моем занятие будет сложно.

Не рискнув раздеваться в общественном парке неизвестной мне явно мусульманской страны, аккуратно стала спускаться в воду. Ноги скользили по илистому дну и пару раз я уже смирилась с тем, что плюхнусь на пятую точку, но в последний момент умудрялась устоять. Дойдя до более-менее чистого участка, постаралась отогнать от себя желтую комкастую жижу, что покрыла ручей и присела, чтобы намочить волосы и хоть как-то пообтирать их руками, потом просунув руки прямо под рубашку ладонями потерла тело. Увидев, что к краю парка кто-то подходит, быстро выбралась на берег и там уселась.

Люди прошли довольно далеко от меня и сильно не напрягли.

Я осмотрела себя. Штаны были безнадежно испорчены. Стянув их здесь же, я вытащила ремень и завязала его поверх рубашки на подобии пояса. Волосы оставила как есть, дабы побыстрее высохли.