"Сколь бы развиты и образованны вы ни были, какую бы профессию ни освоили, какой бы ни был у вас характер, покладистый или мягкий, — если вы оказались в толпе, которая объединилась против общего гипотетического врага, вы начнете думать, действовать и даже чувствовать совершенно иначе. В заведенной сплоченной массе даже солидный ученый может вмиг откатиться в развитии до состояния неразумного и ведомого дитяти, если не удержит власть над разумом и эмоциями. Силой толпы легко сомнутся все годы его учений, и продуктивное познание перед ней будет бессильно. Заведенная толпа — это наглядный химический эксперимент в действии: разные элементы, соединившись, образуют вещество с новыми свойствами. Водород и кислород в сочетании дают нам молекулу воды, правильно? Но смешайте тяжелый изотоп все того же водорода — дейтерия — и изотоп лития с массовым числом шесть — получите соединение, необходимое для ядерного оружия. А в какое сочетание замесило вас? Сумеете ли вы определить это до того, как смесь станет взрывоопасной? Сможете ли вы вернуть над собой власть прежде, чем наступят непоправимые последствия?".
События «Инспекции» отправляют Виланда и читателей в Аушвиц, куда он приехал в качестве инспектора. Меня поражало, насколько отличным от истины было ранее мое представление о внутреннем порядке в лагерях. Я была уверена, что все происходящее, делалось по указке правительства, но нет... Что Дахау, что Аушвиц стали совершенно самостоятельными мини-государствами, где царило полное беззаконие и самоуправство. Но в Дахау было получше, если вообще можно так сказать, по крайней мере, пока там находился Виланд, и мы могли следить за происходящим его глазами. В Аушвице же Виланд говорит руководителю лагеря о каких-то положениях, общепринятых правилах, указах, должностных инструкциях, а тот и не скрывает, что большинство даже и не читал, выставляя свои самоуправные порядки в благом и эффективном свете.
Параллельно события 1994 года, которые берут начало из «Виланда», продолжают свое развитие и в «Инспекции». Лидия — немка, адвокат Валентины — русской женщины, задушившей подушкой старого и больного эсэсовца, силится понять, что же скрывается в ее душе, почему она так смилостивилась над нацистом, избавив его от мучений. Эта линия имеет детективный оттенок, но двигаясь по сюжету читатель вполне может догадаться о ключевых поворотах. Однако все равно сохраняется интрига и не покидает желание узнать в подробностях, как же все было на деле, но окончательный вердикт, думаю, будет вынесен в четвертой части, «Исход».
Так же в книге задействованы события 20.. года, где профессор ведет лекции для своих студентов, на которых они рассматривают вопросы психологии толпы, психологии людей в целом, обсуждают происходящее в мире до, во время и после правления Гитлера, рассуждают о человечности, даже ставят небольшой эксперимент внутри группы, чтобы на ощутимом примере рассмотреть некоторые важные аспекты. Это потрясающие лекции! Читать и углубляться, задумываться и рассуждать вместе с героями было безумно интересно. И такие лекции действительно стоит преподавать и посещать всем без исключения, они многому способны научить.
В этой части цикла присутствуют два безусловно важных персонажа, помимо Виланда. С одной стороны есть Габриэль — врач Аушвица, который говорит очень умные вещи, понимает и осознает происходящее в полной мере, но да, все равно продолжает делать то, что делал. Он, как картины Сальвадора Дали, не получается отвести взгляд и хочется разглядывать под микроскопом, выискивая все новые и новые подтексты и значения. В его изречениях столько неприглядной правды, и так сложно уложить в голове, что человек живет на две стороны: с одной — подчиняется режиму, потому что должен, с другой — осознает всю тошнотворность, но не отрицает, что будь он на месте кого повыше, и дворцы бы себе строил, и другие богатства прибирал бы к рукам. И он не садист, и не маньяк, но как же это все в нем помещается?
Следующий персонаж, имя которого я вам не назову, чтобы для вас оставалась загадка, если решитесь читать цикл, но скажу, что он мужчина и тоже из нацистов. И наблюдая за этим героем, вселяясь в его шкуру, мой мозг просто треснул! Внутри меня что-то надломилось и перевернулось до такой степени, что я почувствовала какое-то подобие жалости или сочувствия вперемешку с каким-то грязным пониманием, и чем-то еще, чему я не могу дать название. Никогда бы не подумала, что смогу испытать такое к нацисту.
Этот мужчина вел длинный монолог, изливая душу Виланду, где открыто поносил весь гитлеровский режим, самого фюрера за то, что он сделал со своим народом, за то, что заставил свой народ делать с другими народами. В общем, очень сильный и эмоциональный монолог был, вот небольшой отрывок из него:
"— Мы убиваем их и присваиваем их имущество. Их, вон тех! А как же, как же: не убий, не укради, помнишь, фон Тилл? Нас в детстве учили быть хорошими, не делать зла да? Закон такой! А теперь слово фюрера — закон. И он нам: «Убий их всех, забери их дома и золото!» И теперь: не убьешь, не своруешь — нарушишь закон. Извращение всего... основ человеческого бытия... Мы нечто новое, не люди, но даже и не звери, они-то так с себе подобными не поступают. Что мы теперь, фон Тилл? Что за существо? Внешне — человек, а внутри... черточеловек. Злочеловек".
И в заключении своих слов он говорит одну фразу, от которой меня прорывает на крик и душит слезами, даже сейчас пишу об этом, а глаза уже покрыты пеленой, и внутри что-то сгорает... Вот эта фраза:
"— В детстве я мечтал стать кондитером, печь эклеры и сладкие булки с корицей".
И я даже не знаю, как словами передать эти чувства, которые бушуют внутри меня. Нет такого чувства, понимаете? Это душит изнутри, отравляет, но при этом нет ощущения, что эти эмоции неправильные. Я словно поняла что-то такое, познала какую-то настолько закрытую истину, что это осознание никак не ложиться на разум, но остро ощущается в душе. Неужели можно не оправдывать конкретного нациста, ненавидеть его, но проникнув к нему в голову, начать понимать и сочувствовать или жалеть, видя в нем измученного человека, который просто мечтал стать кондитером, а пришлось травить людей газом?
Я поняла, почему невзлюбила Виланда. Не потому лишь, что он убил щенков и увечил или убивал людей, но и потому, что он упертый баран! Ему столько раз пытались втемяшить в голову правду, столько раз пытались помочь увидеть картину целиком, давали столько поводов для рефлексии и глубокомыслия, а он ни в какую! Все равно, что об стенку горох. Но в «Инспекции» его шестеренки начинают крутиться в обратном направлении от разговоров с Габриэлем, от того, что он услышал от того мужчины-нациста, от того, с чем он столкнулся к концу второй части. И знаете, тоже что-то такое надломилось, и я начала впускать его в свою душу. Я поняла его чувства в тот момент, меня больно ранила эта его новая реальность. Я поставила себя на его место. Это невыносимо.
Теперь я могу переходить и к «Числу Ревекки». В этой части история будет рассказана от лица Ревекки — еврейки, заключенной в лагерь только лишь потому, что ей не повезло статься еврейкой в то время, когда евреи, да и в целом все люди, кроме немцев, истинных арийцев, были не в почете и не имели права на существование.
Почувствовать невыносимую жалость к заключённым в разы проще, чем к нацистам, потому что это нормально и в обществе, и по внутренним ориентирам. Но встать на место заключенных в разы сложнее, ведь весь этот ужас, перенесенный ими, даже вообразить невозможно, а когда читаешь и представляешь, то хочется лишь одного: умереть, чтобы больше никогда этого не испытывать, чтобы больше никогда не вселяться в их шкуру, в которой невыносимо тесно, мерзко и бесконечно больно.
"— А почему же ваш Боженька посылает вам испытания такие — чистку немецких сапог, например, — а евреям и советским — другие — смерть в газовых камерах? Не все перед Богом равны, значит?"
Не удивительно, что даже самые ярые сторонники религии, теряют веру в таких обстоятельствах. Ведь, и вправду, как Бог такое допускает? Как он может смотреть на такое и ничего не делать? Как могли люди, творившие такое зло, избежать наказания и вернуться в социум? Да, он их наказал памятью и внутренними терзаниями, но разве этого достаточно, когда они могли и дальше после всего этого продолжать жить в теплых домах, строить семьи, попивать горячие чаи и кушать вкусности в то время, когда лишили всего этого, и даже больше — самой личности, невинных граждан?
Хотя, как я уже говорила, эти книги сильно меня раскурочили и словно пересобрали мое мировоззрение заново, ведь не все нацисты хотели быть нацистами, не все кайфовали зверствуя и мучая тех, кто слабее, не все сохранили рассудок. А сохранили ли вообще? Можно ли сохранить рассудок, когда ты был заключённым в концлагере, или когда был тем, кто этих заключенных унижал и забивал до смерти? Можно ли в принципе сохранить рассудок, если побывал на войне, неважно по какую сторону баррикад?
Здесь описаны такие вещи, от которых рассудок может повредиться, лишь от одного прочтения, стоит только поставить себя на место этих людей, осознать все их состояние, все их душевные муки и терзания, все то, на что они шли, чтобы выжить. Но именно в этой части нашлось место состраданию, дружбе и любви. Когда одна заключённая ради жизни и здоровья другой заключенной, переступала через себя и делала то, от чего ее тошнило и корежило, лишь бы та другая выжила. Когда два человека искренне полюбили друг друга даже в таких обстоятельствах и были готовы на все ради друг друга, рискнули всем ради возможности быть хоть сколько-нибудь счастливыми. Ведь стоит же рисковать всем, ради того, что любишь и во что веришь, правда? А когда эта искренняя вера и любовь относится к себе и своему народу, когда душа болит за страну, и человек готов следовать за толпой во имя светлого будущего, то тогда стоит? Две стороны одной медали, но и там, и там есть искренность, есть вера, есть любовь. Так чем нацисты, которые не садисты и не маньяки по натуре, по сути своей отличались от заключённых в концлагерях? Лишь расовой принадлежностью и везением.
Один момент ближе к финалу растерзал меня, выпотрошил, пережевал и выплюнул, а сверху еще и потоптался. Вот, вспоминаю его сейчас, и все тело парализует так же, как парализовало ее (не скажу кого). В этом моменте было все и не осталось ничего. Этот момент дарует самое желанное и вмиг вырывает это с корнями, оставляя после лишь пепел и пустоту.
Оксана Кириллова написала что-то поистине великое и неповторимое. Хочется снять шляпу перед автором, потому что такие книги никогда не отпустят до конца, они навечно остаются внутри читателя, и к ним хочется возвращаться, несмотря на ту боль, что испытываешь, несмотря на то, что отдаёшь взамен... Но этот всеобъемлющий труд определенно того стоит! Это именно те книги, которые будешь перечитывать и каждый раз находить для себя что-то новое, замечать то, что пропустил ранее, препарируя психику человека вместе с автором в бесконечных попытках когда-нибудь ее понять...
"Но ответственны все будут: одни — что внушили, другие — что позволили своим разумом управлять".