Глава вторая

Как же я ненавижу, когда звонит мой ненавистный будильник! Выходных как будто и не было, снова подниматься и с утра пораньше идти в школу.

За окном уже светло, но, несмотря на подходящий к концу март, месяц выдался холодным. Моросил мелкий дождик. Выбираться из-под теплого одеяла, нагретого моим телом, не возникало ни малейшего желания. Может подремать еще пять минут? Пять минут ничего не решат.

Не успев окончательно проснуться, я снова начала погружаться в сладкий сон, в сон, из которого меня резко вырвал крик матери:

– Лин! А ну вставай! Снова хочешь проспать?!

Почему это «снова»? Не так уж и часто мне доводилось просыпать школу. Несмотря на мою нелюбовь к школе (редко встретишь молодую девушку, которая любила бы посещать нудные занятия) я прилежно посещала уроки, почти прилежно…. Да и ненавижу я, когда она меня зовет Линой.

– Уже встаю! – буркнула я в ответ, не знаю, услышала ли мать. С трудом поднявшись с кровати, я пошла к зеркалу надевать контактные линзы. Без них я будто бы жила в расплывчатом мире, все такое далекое, нечеткое.… Вблизи-то вижу четко, а вот вдаль…. У меня зрение минус три, хотя уже и того хуже, не люблю я посещать окулиста, уже полтора года у него была. Так что каждый день у меня начинается с этой процедуры.

Прикосновение холодных линз к глазам всегда действует на меня как чашечка крепкого кофе, смаргивая с ресниц остатки раствора, я почувствовала себя окончательно проснувшейся.

Хлопнула наша входная дверь – это мама поспешила на свою работу. Работает она продавцом на вещевом рынке, до которого ей еще приходится добираться на автобусе.

В отличие от большинства моих одноклассников, после учебы я не планировала идти учиться в какой-либо университет или институт. Да-да, не собираюсь получать высшее образование, без которого сейчас никуда. Но только деньги необходимы уже сейчас, и я собиралась после школы сразу искать работу. Это мое осознанное решение, которое я обдумывала не один день.

Не то, чтобы мы особо бедствовали, но и не особо шиковали. Поэтому мне неудобно лишний раз спрашивать у матери деньги на какие-нибудь мелочи, без которых можно спокойно прожить. Ощущать себя обузой неприятно. Хоть бросивший нас отец и присылал нам из Красноярска какое-то подобие алиментов.

Макс не одобрял мою затею идти работать, ему-то родители уже оплатили учебу в техническом институте, он и мне предлагал помощь, но в жизни всего надо добиваться самостоятельно, и первым делом нужны деньги, соответственно, нужна работа. Это лишний раз становится поводом для наших с Максом ссор, которых мне и без этого хватает.

Я надела обычные прямые джинсы, обтягивающий белый свитер и начала причесываться. Собрав свои слегка курчавые волосы в «мальвинку», я вспомнила, что так с вечера и не собрала учебники. За все веселые выходные я ни разу не взяла в руки учебник по алгебре. Тут же перед моим взором возник образ грозной Таисии Ивановны, выводящий в моем дневнике жирную двойку.

Пожалуй, нашу алгебричку стоит опасаться больше, чем Дом Кошмариков. В Доме Кошмариков нежить выдуманная, а вот двойки у Таисии Ивановны самые что ни на есть реальные.

Дом Кошмариков… зеркальце!

За выходные я о нем так ни разу и не вспоминала! И я даже не удивилась бы, если оказалось бы, что оно мне и вовсе тогда привиделось. Его же видела только я, ну и тот парень, которого я уже никогда не встречу (и это очень хорошо). Прошло всего лишь пару дней, а мне уже казалось, что история с моим посещением Дома происходила так давно! Будто и не было всех тех пережитых мною страхов!

Я кинулась к своей сумке, которая валялась у моего дивана, и рывком дернула за язычок молнии. Зеркало, все такое же грязное, лежало на дне заднего отделения сумки. Я осторожно достала его за красивую ручку, опасаясь, что оно может рассыпаться в пыль, легкая дрожь пробежала по моим пальцам. Живо вспомнился тот вечер пятницы, весь тот дикий страх, который мне пришлось пережить в Доме Кошмариков и который я уже начинала успешно забывать, пока не достала зеркало.

Достав из пачки влажную салфетку, я начала тщательно оттирать зеркало и его оправу. Три салфетки ушло на то, чтобы зеркало, наконец, заблестело. Не могла же я оставить такую красоту под слоем грязи. Благодаря этому я смогла-таки прочесть надпись на оборотной стороне оправы: «Во имя любви. Навеки твой В.» А в самом низу я даже смогла разглядеть мелкие цифры: 1978. Не сомневаюсь, что это год, когда эта красота была кому-то подарена этим В. или, когда зеркало было изготовлено. А это значит, что вещице-то более тридцати лет. Довольно старая вещь и возможно действительно имеет какую-нибудь ценность. Я плохо разбираюсь в старье.

Все-таки, почему я так настойчиво хотела унести его с собой? Почему скрыла зеркало от лучших подруг? Сама не понимаю, что на меня тогда нашло, совсем на меня не похоже.

Я смотрела на свое отражение в зеркальце, карие большие глаза, длинные от природы ресницы, немного курносый нос, тщательно расчесанные волосы уже успели растрепаться. Такая же, как и всегда, но вот неожиданно что-то в моем лице меняется. Мне хватило одной секунды, чтобы осознать, что с моим лицом не так. В глубине моих глаз появился нереально голубой отблеск, прямо такой как у того парня в Доме.

Я начала часто моргать, чтобы избавиться от этого наваждения. Затем посмотрела в зеркальце снова. Ну конечно – это всего лишь плод моего воображения или игра света, да мало ли что! У меня-то карие глаза, никакого голубого отблеска там и быть не может.

Переведя взгляд на свои наручные часики, я поняла, что если не потороплюсь, то точно опоздаю на первый урок истории, а опаздывать я не люблю точно так же, как наши учителя не любят опоздавших учеников. Только выговора за опоздание мне и не хватает.

Закинув зеркальце в ящик своего письменного стола, я наскоро запихнула учебники в сумку, с трудом закинула ее на плечо и поспешила в школу грызть гранит науки.

Само собой, на первый урок я явилась с опозданием в двадцать минут, и минут пять меня за это выговаривала учительница истории Наталья Борисовна. Но я стоически выстояла и приняла выговор с достоинством.

Болтушки Танька и Нелли уже всем разболтали о моем ночном «подвиге». Да еще и показали всем распечатанные на принтере фотки, сделанные мною в Доме. Хоть они и получились темными, размытыми и не четкими, но силуэты тумбочки и лестницы на них прогладывались, если хорошенько вглядываться. А уж богатое воображение подростков все дорисовало само. Или мне это только кажется, ведь я-то знаю, где и как расположено в Доме. Может для остальных ребят это просто темная непонятная мазня.

Я не пожалела ни минуты, что не показала девчонкам то зеркальце. А то бы сейчас оно переходило по школе из рук в руки, а мне почему-то был неприятен такой расклад. Это зеркальце теперь только мое, я никому его не отдам.

Следующим идет урок алгебры. Все сорок минут урока безбашенный Димка злобно на меня косился с соседнего ряда. Он не принес из Дома Кошмариков доказательства своего пребывания там и теперь уже многие сомневались, а был ли он там вообще. Теперь все обсуждали мой «подвиг», а про парня никто не вспоминал. Вот Димка и винил меня во всех смертных грехах.

Поэтому парень злорадно улыбался, когда Таисия Ивановна выводила в моем дневнике жирную двойку красной ручкой. Двойка была вполне ожидаемая, никаких неожиданностей она мне не принесла, поэтому я совсем не расстроилась. Ну не даются мне эти точные науки, сколько не пыталась я в нее въехать – ничего не выходит. Что поделаешь если у меня гуманитарный склад ума. Всякие сочинения, изложения, диктанты и пересказы – вот это мое. Тут у меня почти весь класс списывает. В том числе и Димка, который сейчас взъелся на меня из-за такого пустяка. Посмотрим, что он будет делать на ближайшем изложении. Не сомневаюсь, что сразу обратится за помощью ко мне.

Когда я с дневником прошла к своему месту мимо Димки, тот прошипел своим хриплым прокуренным голосом:

– Меньше по ночам шляться надо!

Я проигнорировала его выпад, пускай и дальше источает злобу, меня это нисколечко не волновало.

– Не обращай внимания, – прошептала мне Танька, с которой я вместе сидела за одной партой. Нелли располагалась позади нас. – Он завидует, что его девчонка уделала. Задела его мужское самолюбие.

– Меня это не колышет, – честно ответила я, слегка поведя плечами. И начала рассеянно смотреть на Таисию Ивановну, объясняющую новый материал.

Я не считала, что мой поступок был каким-то выдающимся подвигом, и теперь не понимала, почему все так этим восхищаются, а некоторые и завидуют черной завистью. Теперь-то я даже осознала, что мой поступок был глупым. Пойти поздним вечером одной через лес в заброшенный дом, который разваливается по кирпичику… М-да, тоже мне подвиг. Да я настоящий Геракл!

Следующим уроком у нас должна была быть химия, на которой я наверняка тоже схлопочу пару. Что ж… неделя явно не задалась. Посмотрим, что ожидает меня дальше.

После всех занятий я с девчонками вышла на крыльцо нашей родной школы. Мы с интересом наблюдали за нашей Принцессой, она в короткой мини-юбке усаживалась в шикарный автомобиль, дверцу которой перед ней распахнул ее личный водитель-красавец лет двадцати пяти. Дул довольно-таки сильный ветер, но ее идеально уложенная короткая стрижка даже не колыхалась, наверное, она с утра на голову вылила два флакона лака сверхсильной фиксации или и вовсе заламинировала свою прическу.

Мои опасения по поводу химии не оправдались, мне поставили тройку, я и этому была несказанно рада. На пятерку или четверку я этот предмет не знаю, так что все вполне заслуженно.

– Ну и фифа, – скривилась Нелли, теребя свою длинную рыжую челку, нависшую над глазами. Как она вообще из-под нее смотрит на этот мир, видит ли что-нибудь перед собой? И удобно же ей так ходить. Она иногда напоминает южнорусскую овчарку. Знаете такую собаку, у которой густая челка прикрывает глаза? Только у них чаще всего белый окрас, а не рыжий. Но это уже детали, не имеющие существенной разницы.

– Да фиг с ней, – лениво протянула Танька. Утренний дождик прошел и вместо темных туч, место на небе заняло светлое солнце. В связи с этим Таня сняла свою кожаную куртку, перекинула ее через плечо и теперь нежилась на солнышке в белой блузке и черных брюках, не обращая внимание на ветер.

Выглядела она как работница какого-нибудь солидного офиса, в этом наряде она смотрелась старше своих лет и не тянула на ученицу десятого класса. Этому способствовала и ее большая грудь второго, а может и третьего размера. Многие парни в школе засматривались на мою подружку с выпрямленными черными волосами.

Март уже подходил к концу, а солнце за это время выглянуло впервые, а то все дожди, да дожди. Мне тоже в куртке стало жарковато, и я подумывала тоже снять ее, а если ветер усилится, всегда можно снова накинуть ее. Но тут я услышала за своей спиной приятно-бархатный мужской голос:

– Ангелин, можно тебя на пару слов?

За моей спиной у дверей нашей школы стоял Макс. Все перемены я с успехом избегала его, а тут решила на солнышке погреться, «залюбовалась» Принцессой. Надо было как можно быстрее бежать от школы со всех ног вместо этого. Но теперь уже поздно что-то предпринимать. Мягко сказать я буду выглядеть нелепо, если сейчас испуганно побегу от Макса. Мне все-таки не двенадцать лет, чтобы такими глупостями заниматься.

Но все равно я боялась поднять голову и поэтому смотрела на своего (все ли еще своего?) парня из-под опущенных ресниц. Он смущенно улыбался и переминался с ноги на ногу, многозначительно поглядывая на моих подруг. Видимо то, что он собирался мне сказать, предназначалось исключительно для моих ушей.

Улыбка у него очень теплая и непринужденная. Чуть волнистые темно-каштановые волосы ниспадают ему на лоб мягкой дугой. Джинсовая куртка и свободные джинсы у Макса практически, как у всех парней в нашей средней школе, но он выделялся из общей массы. Красивые глаза, белоснежная улыбка, спортивная фигура. В общем, Макс – настоящий красавчик, и с этим не поспорить, да я и не собиралась. Я же не слепая и вижу, какие взгляды девчонки кидают на такого завидного жениха. У него ведь и родители не самые бедные люди, только для меня это не главное.

На его фоне я чувствую себя неуютно, какой-то малозначащей серой мышкой. В голове сразу пронеслась паническая мысль «Я его не достойна!» Я пожалела, что сегодня надела потертые старые джинсы, а не свою любимую строгую юбку до колен черного цвета с красивым блестящим поясом, которая мне очень идет. Да и кроссовки стоило поменять на туфли с каблучками. Что-то после посещения Дома Кошмариков я стала часто обувать кроссовки, будто готовясь спасаться от кого-то бегством. Пора завязывать с этим. Я все-таки молодая девушка и должна быть женственной!

– Ой, Нелька! Мы же опоздаем на встречу! Совсем на солнце перегрелись!

– На какую встречу? С кем? – не въехала Нелли, но до Тани раньше дошло, что пора нас оставить наедине и поволокла подругу с крыльца школы. Оглянувшись на меня, Танька кинула многозначительный взгляд и подняла вверх кулак, как бы говоря, что верит в меня. И все это на глазах у Макса, я закатила глаза, а парень-красавчик попытался скрыть улыбку. К моим немного чокнутым подружкам он всегда относился доброжелательно.

Какое-то время я смотрела девчонкам вслед, пока они не скрылись за поворотом, и мы остались с Максом наедине. Снующие вокруг нас дети и подростки, конечно же, не в счет. Абсолютно наедине остаться днем на школьном дворе просто невозможно.

– Что за пара слов? – нарушила я напряженное молчание и медленно начала спускаться по ступенькам крыльца, чтобы не смотреть на своего парня.

– Ты правда ходила одна в Дом Кошмариков посреди ночи? – задал он вопрос, следуя со мной рядом. Даже сквозь куртку, которую я так и не сняла, я почувствовала тепло, исходящее от Макса.

– Хм, это явно не пара слов, – заметила я. Не думала, что он начнет разговор именно так. – Ну ходила, только это было вовсе не посреди ночи, а вечером. Нельзя в нашей школе верить всем слухам. Ты же знаешь, как это бывает…