Сцена 2.1.5
В ней Мы узнаем, что такое настоящая грязь

Еще затяжка. Задержка вдоха. Медленный выдох для усиления эффекта. Кто-то приходит в муниципальную аптеку №12 и покупает шприц. Идет на рынок и покупает Ступинский мак, любезно производимый под контролем ФСБ, например. Идет в бытхим и покупает растворитель марки «Б». Вот и все что нужно, чтобы в результате нехитрого процесса превратить эти простые компоненты в несложное химическое соединение: кружечка, стеклышко, газовая горелка, кухня с плотными занавесками. Современные алхимики. Героинщики. Теофедринщики. Винтари. У них свой утренний чай. Особый. Через вату в шприц фильтруется грязь. Вата выжимается и не выбрасывается: пойдет на вторяки. Еще вата. Еще вата. И грязь – очищается. Из грязи – да в князи? Но это иллюзия. Тело пронзает тонкое стальное жало, оно лезет под кожу все глубже, оно ищет кровопровод. Находит. Проникает. И в кровь начинают поступать, посредством легкого нажима на поршень, кубические миллиметры катализатора иллюзий. Движение по вене псевдовещества начинается. Голос падает. Глаза мутнеют. Моторика замедляется. Теперь он может все. Не ведая страха. Лекарство от страха уже начало свою работу. Люди бегущие от мира. Бегущие от себя. Людям, которым не интересно, что дальше. Они остановились на одной странице и читают ее снова и снова. Зачитывают. Затирают до дыр. И в теле появляются незаживающие раны, а в душе дыры, которые он пытается залатать грязью. Внешнее – это проявление внутреннего. Они начинают гнить. Гнить изнутри. Они медленно себя умерщвляют. И им это нравится. Это как езда на карусели, вроде, как и картина движется, да только ты-то на месте. Динамическое спокойствие. Человек останавливается. «Под лежачий камень – вода не течет». Человек сохнет. Посмотри на этих людей. Немного пружинящая походка с практически неподвижными руками Мямлящая, медленная речь. Невидящие глаза. Он не знает, куда ему идти, его глаза заволокло. Он ходит по кругу, вводя себя с удовольствием удовольствие, вводящее его в заблуждение. У некоторых хватает сил это остановить. Прервать день сурка, который начинается с поисков на лекарство (вымогательство, афера, кража, грабеж, убийство), поиск аптекаря (такси, ночные поездки, странные люди, цыгане, перевозка, милиция, посты, собаки, отсутствие документов, внешний осмотр – взятка, пропустили), приготовление (кружка, стекло, огонь, компоненты), потребление. Хорошо, если получилось и хватило всем. Ведь обычно мутят на толпу. А если нет? Если кому-то одному повезло, и он тихо раздобыл, тихо сделал и тихо потребил: подозрения, обвинения, ревность, оправдание: «Да ты че!? Ты на меня глянь: я че вжаленый по-твоему что-ли, а? Ты че!?». Обман, недоверие. Друзья на дозу. И снова. 7 дней в неделю. Изо дня в день. Год. Годы. Жизнь, как недочитанная, страшная повесть. Остановившийся отрывной календарь. И не имеет значение время года, да и вообще, мало что и мало кто имеет хоть какое-то значение. Это то, что за гранью абсолютного эгоизма. Обратная его сторона. Жизнь переступивших ее – страшный сон для трезвого, верящего в доброту, справедливость и взаимовыручку. Окунусь в среду – и ты поймешь и сможешь, может быть, дать ответ на вопрос «зачем». Я называю это практической философией. Пройтись по краю, чтобы предостеречь, остановить других. Показать, как можно любить красоту осени, где каждый новый день, вызывает в тебе такие разные чувства. Когда можно просто сидеть в удобном старом кресле и жадно вдыхать особый октябрьский воздух. Показать, как можно слышать себя и то, что вокруг себя, а не только себя в себе, внутренний голос, с которым ведешь диалоги на тему раздвоения личности и, глядя в зеркало, утешаешь себя, что это всего лишь шизофрения, а в остальном все нормально. Дать возможность раскрыться для других, быть открытым для нового, не переставать удивляться. Разум – как парашют: работает, когда открыт. Некоторые, фыркая, бросают через плечо: «Как ребенок…». А разве это плохо? Дети это плохо? Плохие дети? Глядя на нас, дети – учатся, глядя на детей – мы удивляемся. Удивляемся себе? Удивительное непохожее ни на одно другое утро. Великолепный абзац.

Сцена 2.1.6
В ней Мы коснемся вопросов влияния социальной среды на воспитание и формирование Вашей личности и постараемся понять что такое «принцип решета»

Пятка закончилась. Нуя и чудно. Где мой чай. Вот он. Так приятно греет руки фарфоровая емкость. Немного замерз. Глоток ароматного чуть терпкого напитка, а то, что-то в горле пересохло. Отлично! Тепло разливается по организму, проникая в каждую клеточку. Дай бог здоровья чаеделам. Хорошие люди. А ведь сегодня еще работать. Время терпит. Кто никуда никогда не спешит, никогда никуда не опаздывает. Куда действительно спешить. Хлеб насущный толкает, разве что. Хочется иногда вводить в себя белки, жиры, углеводы, минералы и разного рода витамины, для целей исключительно: поддержать тлеющую жизнь в увядающем теле, да чтобы хватило сил заварить чай и встретить гостей. Хотя, иногда, хочется остаться совершенно одному. Насладиться покоем. Созерцать. Тогда все лишние. Но и все время быть одному не для каждого, а с другой стороны, и среди себе подобных находится долго невмоготу. Разрываешься между одиночеством и коллективом. Дилемма. Пытаешься нащупать эту золотую середину. Но уж очень она тонкая, как папиросная бумага, скользкая как квадратный лед из морозильника, и тебе стоит больших усилий не стать сволочью. Рамки. Обычаи. Традиции. Устои. Культура. Но не выдерживаешь. Это как взлет и приземление. Проявляешь себя, заставляя страдать тех, кто рядом с тобой, порой даже без чувства сожаления, порой с раскаянием и самобичеванием. Не жалея эмоций и сил ты рушишь, крушишь, режешь по живому и тебе нравится это. Обычный человеческий садизм. Ведь если бог создал тебя по образу и подобию своему, то, значит, человек не обязан быть добрым и справедливым, жалеть сострадать, проявлять всегда, постоянно только позитивные качества. Быть плюсом. Но ведь в атоме есть и плюс, и минус, что является самим источником движения. Нет движения – нет жизни. Посмотри на камень. Следовательно, если человек будет только положительным, то должен быть другой человек, только отрицательный, чтобы жизнь продолжалась. В противном случае. Из леса выйдут волки и дикие собаки динго, а единственный оставшийся будет чистым проявлением божественного, в котором ровно половина добра и столько же зла, и как только эти две составляющие единого целого придут в гармонию, перестанут бороться, воссоединяться, что будет тогда? Истина. Чистая подлинная истина. Безумие. Чистое подлинное безумие. Дверь в другое. Гармония, как ключ. Смерть – гармония. И пока я жив, я стремлюсь к гармонии: рискую, пью до беспамятства, употребляю наркотики, люблю, переживаю, наслаждаюсь красотой, наслаждаюсь собой. Кто как. Разные по разному и об одном и том же. Во многих книгах, которые я читал, многие пишут о гармонии. О какой гармонии? Я искал ее в этих книгах. Я прочитал много книг. Хотя понятие «много» тоже весьма условно. А потом я перестал читать такую литературу. Я нашел, то, что искал. Нашел в других. Нашел в себе. Нашел в других как отражение себя. Нашел в зеркале, в которое смотрюсь каждое утро. Хотя, если всмотреться, то возникает вопрос: кто на кого смотрит, и кто с кем разговаривает? Говорят, что доктор в психиатрической больнице отличается от её клиентов, лишь тем, что у него есть ключ ко всем дверям. Универсальный ключ. Найти этот ключ – это полдела. Прежде чем искать, задай себе вопрос: а что ты им хочешь открыть, куда ты хочешь проникнуть? Что это за замок? Человек – открой себя, и тебе откроется, и тебе откроются твое величие и твое ничтожество, твое могущество и твоя беспомощность, твоя сила и твоя слабость, твоя смелость и твоя трусость, твоя щедрость и твоя скупость. Ты поймешь, что ты – эта тонкая работа, красивая мозаика, хрупкая, как карточный домик, который сам возводишь. Но не строй дом свой на песке, ибо придет вода и не устоит дом твой. Если ты в это веришь – это твое дело. Но на чем основана твоя вера? На знании? Знании данным кем? Или просто эта модель тебе ближе всего, твоему мировосприятию и мироощущению. Ты родился, тебя воспитывали родители, по-своему и старались вложить в тебя то, что они хотели достичь, но по каким то причинам у них этого не получилось и ты становишься объектом реализации нереализованных желаний. Мое знание – это моя вера. Ты сирота и не помнишь, кто Ты и от кого, но ведь Ты рос среди людей, и они формировали тебя, они были твоими родителями, ведь в конечном счете, они – часть общества и ты формируешься и будешь это делать под его постоянным воздействием, воздействием его принципов, зачастую принципов большинства, однако далека не всегда верных, под воздействием его правил, которые хочется нарушить, под воздействием его знаний и его веры, веры, пока чаще в деньги. К сожалению пока. Вот Ты ходишь в детский сад, в школу, в институт, где на тебя влияют разные люди и обстоятельства, которые медленно формируют тебя, незаметно для тебя самого лепят из тебя члена общества, социума. Навязывают взгляды и стереотипы. Иногда ты сопротивляешься, а что-то принимаешь как само собой разумеющееся. Ты попадаешь в ситуации, где нужно было бы проявить характер, а ты проявил слабость и потом коришь себя за это, и мысли эти преследуют тебя, ты изводишь себя, доводишь до умоисступления в отчаянном поиске выхода из создавшейся ситуации. И ты вспоминаешь о том, что есть сила. И ты впадаешь в молитву, придуманную самим собой, огораживаешь себя амулетами и образами от страха, который полностью завладел тобой и тянет из тебя сок, питаясь твоей духовной слабостью. Тобой понукают. Тобой управляют, и ты, безропотно подчиняешься. Машешь после драки кулаками. В фантазиях ты силен, ловок, смел. Ты укрепляешь свои фантазии. Смотришь по вечерам, заплатив, тайком взятый из бабушкиной пенсии рубль, слегка подвыпившему хозяину видеосалона на первом этаже дворца культуры работников химической промышленности, фильмы гонконгских режиссеров с незатейливыми сюжетами и костюмированными спортсменам в главных ролях. Ты платишь рубль за мечту. Ты выходишь после сеанса в легкой эйфории. Ты оживленно обсуждаешь с друзьями особенно захватившие тебя моменты и даже пытаешься имитировать трюки и фортели. Фильм по дороге домой пересказывается и смакуется. И удовольствие не меньшее чем при непосредственном просмотре. Постепенно компания уменьшается, и страсти утихают. Ты долго будешь смотреть в темный потолок, фантазируя победу над своим врагом. А утром, придя в школу, ты снова расскажешь и не раз и не одному. Ты расскажешь о себе, но о нем. Ты лох. А враг твой это ты сам. А тот, кого ты считаешь своим врагом – твой учитель. Вот только учишься ты без особого желания, и за это тебя наказывают. Наказывают за непослушание бабушке. Наказывают за воровство. Наказывают за садизм к животным. Ну, подумаешь, червячка загубил, на крючок живьем насадил. Ну, подумаешь, муравьишку затоптал. Ну, подумаешь, лягушонка подпотрошил. Ну, там баночки консервные кошечке за хвостик подвязал. В птичку из рогатки, мышку в ведро с водой, и вот она уже захлебываетс, а ты ее достаешь, терпеливо ждешь, пока она отдышится, чуть отойдет и снова ее в ведро. Так это ж и есть процесс изучения окружающего мира. Так это же все тяга к познанию, за которой скрывается обыкновенный детский садизм. Тогда и Ты заслужил это. Так кому же Ты тогда молишься? Какому Богу? Кому? До кого ты хочешь достучаться? До себя. Но ты этого пока не понимаешь. 1988 год. А в параллельном, старшем на два года классе, пропала девочка. Обычная девочка, каких в школах миллионы. Пропала. Искали классом. Искала милиция. А нашел случайный прохожий. Одну. В лесу. Чуть присыпанную землей. Молодую. Обычную девочку из девятого класса, обычной средней школы из небольшого провинциального городка. Мертвую. О смерти слагались легенды, легенда обрастала ужасающими подробностями, слухами и домыслами, которые были близки к истине. Обычные одноклассники. Ее одноклассники. Медленно ее убивали. Очень медленно. А она просила их: сначала не делать этого. Им нравилась то, что их просят, умоляют. Они чувствовали свое могущество, свою власть распорядиться чужой жизнью. И они наслаждались медленно убивая. А потом им стало неинтересно. Неинтересно просто убивать. И голос говорил с ними. С ними говорил их Бог. Бог, которому они молились, к которому взывали, в которого безропотно верили. Он говорил им, что ему нужна ее кровь, и они сделали это. Поставили точку: медленно вскрыли вены грязным битым бутылочным стеклом и смотрели, как из нее в обычную банку из-под вишневого компота вытекает ее жизнь. И она смотрела на них угасающими темными глазами. А ведь она была простой девушкой, которая мечтала окончить школу, найти настоящую любовь, стать счастливой матерью и сделать эту жизнь чуть лучше, чуть красивее, чуть добрее. Подарить новую жизнь. Она так этого хотела, она так об этом мечтала. Она мечтала жить. А они пили ее жизнь, смакуя и смеясь, понося ее грязной бранью, наступив ногой на горло. Сильные крепкие парни. Так им сказал их Бог. Так они сказали. Одни из них сошел с ума. Другого нашли мертвым в камере тюрьмы. Третий не просидел и года. Они искали своего Бога. Искали свою справедливость. Какая она – справедливость? А эта девочка, в чем ее вина? Такие сложные вопросы. Есть ответы, варианты, версии, мнения, суждения, догадки, доводы, доказательства, аргументы, факты. И все это уходит как вода жизни в песок бытия, которое жадно поглощает, требует еще и еще, снова и снова. Ненасытная. Бездонная. Жизнь – это решето. Что это значит? Тут Тебе есть над чем подумать…