Моей гиперфиксации по братьям Фальконе. Это были лучшие 6 месяцев.

И отдельное посвящение для Бена Барнса, который вдохновил меня своей ролью в сериале "Каратель".

Примечание от автора

Дорогой читатель! Ты открываешь для себя большой цикл, состоящий из маленьких книг. Все книги связанны друг с другом: на моменте, где закончится первая, начнется вторая и т.д. Также я не стала ограничивать свою фантазию, поэтому цикл отчасти можно причислить к жанру фэнтези.

Книга "Разрушение" является прямым продолжением книги "Сближение". Их необходимо читать в правильном порядке: "Плен", "Освобождение", "Союз", "Сопротивление", "Сближение", "Разрушение".

Дисклеймер: в книге есть сцены физического насилия.

Главы с 1 по 4 содержат в себе: сцены физического и сексуального насилия над детьми в прошлом, графические сцены изнасилования в прошлом, суицидальные мысли.

Найти меня можно в тг https://t.me/nonnamonrowriter (там есть вырезанные главы из книги "Союз", бонусная глава Ройса и Джиджи и дополнительные материалы по книгам)

Глава 1. Алекс

Здесь очень страшно.

Страшнее, чем в доме Кармины. Я обвожу взглядом клетку и снова пытаюсь понять, что сделала не так. Я выполняла каждый приказ Кармины. Старалась тихо плакать, когда ночи в кладовке становились холодными. Когда мыши скребли в стенах и пугали меня своим писком. Когда Кармина разрешала мне выходить, я вела себя спокойно, не приближалась к окнам, никогда не говорила свое имя вслух, даже мужчине, который время от времени приходил к нам.

У него были точно такие же глаза, как и у меня. Он был злым, грубым, причинял боль Кармине и заставлял ее кричать. На меня он старался лишний раз не смотреть. Именно этот мужчина привел меня в эту комнату и посадил в клетку.

Именно этот мужчина убил Кармину.

Сколько я себя помнила, я всегда жила у нее. Но Кармине не нравилось, когда я называла ее мамой, как другие дети, постоянно пробегающие мимо нашего дома. Время от времени мне удавалось прижаться к окну и посмотреть, что же происходит снаружи. Там было очень ярко и красиво. Я мечтала хоть раз выйти на улицу. Однажды мне практически удалось это сделать, однако Кармина схватила меня за волосы и затащила в кладовку. Она била меня по щекам с такой силой, что кружилась голова. Ее глаза казались огромными и едва ли не занимали половину лица.

– Никогда. Слышишь меня? Никогда не выходи на улицу, Алессия.

Она редко называла меня по имени, предпочитала вообще не разговаривать со мной. Но в отличие от этого мужчины, Кармина кормила меня. Совсем немного, но каждый день. И давала воды. Я не знала, что жажда может быть такой невыносимой, что хотелось содрать себе кожу на шее. На дне ведра, которое мужчина принес сюда, остается несколько капель. Я мочу палец и подношу к сухим губам. Их приходится раздирать, потому что в таком случае проступает кровь, и хотя бы так я могу промочить сухое горло.

Здесь очень холодно.

На мне все еще белое платье. Только теперь оно грязное и забрызганное кровью Кармины. Я стараюсь не думать об этом. Не вспоминать тот день.

Но я не могу его забыть.

Тот мужчина снова пришел к нам.

Угго. Его звали Угго. И он не хотел, чтобы остальные знали обо мне.

Кармина вытащила меня из кладовки и приставила к горлу нож. Она клялась, что расскажет всем обо мне. Расскажет о том, как Угго Эррера обманул всех, сказав, что я умерла еще в роддоме, ведь на самом деле, в ночь моего рождения, он забрал меня и отвез к Кармине.

Оказывается, у меня есть мама и два младших брата.

Но я не понимала, почему Угго так сильно ненавидел меня. Кармина с силой прижала нож, и я не выдержала и заплакала. Пыталась вырваться из ее хватки, но зашипела, когда лезвие полоснуло кожу.

– П-пожалуйста, я же ничего не сделала, – рыдая, умоляла я, но Угго и Кармина не слышали меня.

Я никогда не видела Кармину такой: ее лицо исказила ярость, а глаза горели ненавистью. Она кричала то на одном языке, то на другом. Размахивала рукой, плакала, смеялась. Она повторяла, что репутация Угго будет уничтожена, когда все узнают правду. В глубине души я хотела этого. Чтобы у Кармины все получилось. Возможно, мама пришла бы сюда за мной. Я не знала, есть ли у меня папа, но и он бы наверняка спас меня.

Я старалась плакать тихо, но грудь сотрясалась от рыданий, и в конце концов они вырвались из горла. Резкий звук заставил меня вздрогнуть. Кармина ослабила хватку и замолчала. Я перевела взгляд на Угго. Его глаза стали красными и пугающими. Снова прозвучал этот звук. Черная штука в руках Угго издавала его. Я не знала, что это такое, и не понимала значения многих вещей. Кармина не любила отвечать на вопросы. Поэтому я перестала их задавать.

Блузка Кармины стала багровой. Я завизжала и отшатнулась, когда поняла, что это кровь. Кармина издала странный булькающий звук и упала. Мои глаза расширились, когда под ней начала разрастаться лужа крови.

Я хотела убежать, но Угго схватил меня за плечо и приставил эту штуку к виску.

– Ничтожество, – выплюнул он.

Я пыталась выдавить из горла слово «пожалуйста», но что-то острое врезалось в мою шею.

Больше я никогда не увижу дом Кармины. Больше я никогда не окажусь в кладовке.

***

Я не знаю, где нахожусь. Вокруг меня смыкаются прутья клетки, а за ней – небольшое пространство и дверь. Здесь очень сыро, под ногами чавкает земля, из маленького окошка просачивается холодный ветер. Тряпки, что Угго когда-то швырнул в меня, уже грязные и влажные. Я заворачиваюсь в них и пытаюсь уснуть, но не могу.

Я хочу обратно в дом Кармины. Лучше ее удары, чем холод, который теперь постоянно живет со мной.

Лучше ее невкусная еда, чем та, что Угго приносит мне в лучшем случае раз в неделю.

Я прячусь под тряпками, обвиваю себя ими и тихо плачу. Я в клетке, запертая как зверь. Вокруг тьма, и в ней возникают образы. Они пугают меня, а рядом нет даже Кармины, которая способна своим ударом и криком привести в чувство.

Что я такого сделала? Почему Угго не хочет вернуть меня маме? Я ведь пыталась быть послушной, как того хотела Кармина. Я даже не жаловалась, когда она забывала кормить меня. Просто сидела и ждала, когда дверь кладовки откроется, и я смогу немного погулять по дому и сходить в туалет.

Лязг металла заставляет меня открыть глаза и подняться. Угго заносит ведро с водой, тонкий матрас и еду. Желудок протяжно урчит, и я едва не набрасываюсь на Угго, желая вырвать из его рук хоть что-то съедобное. Он никогда не разговаривает со мной. Но как только я говорю «спасибо», он бьет меня по щеке со всей силой.

Угго пугает меня. Он очень высокий и крупный. У него черные волосы, такого же цвета глаза, как и у меня. Но когда мы случайно смотрим друг на друга, мое сердце начинает оглушительно стучать в груди. Каждый раз я боюсь, что он достанет ту черную штуку и сделает так, что и из моей груди потечет кровь. Однако чем дольше Угго находится в комнате, тем отчетливей я понимаю, что все внутри меня, итак, кровоточит.

Ему не нужна эта штука, чтобы заставить мое сердце обливаться кровью.

В этот раз я проглатываю благодарность и жду, когда он разрешит мне поесть. Угго бросает тряпки и матрас, долго смотрит на меня и, наконец-то, уходит. Я набрасываюсь на еду, жадно заталкивая ее в горло. Я даже не могу понять, что именно ем и вкусно ли это. Мне просто хочется, чтобы боль в желудке прекратилась.

Еда быстро заканчивается. Я заламываю пальцы, ищу какие-нибудь крошки или кусочек, который мог случайно выпасть. Но ничего не остается. Я все съела.

Грудь разрывается от обжигающей боли. Я до крови кусаю губу, надеясь, что не разрыдаюсь. Но слезы текут по щекам, а громкий всхлип вырывается из меня. Я громко плачу и в глубине души надеюсь, что кто-нибудь услышит меня. Может быть моя мама где-нибудь здесь? Или братья? Я видела, как соседские мальчишки без спросу пробирались на чужую территорию, чтобы достать оттуда мяч. Вдруг и мои братья окажутся где-то поблизости и услышат меня?

Эта мысль немного успокаивает. Я стараюсь представить, как они выглядят. Сильно зажмуриваюсь, и в голове возникает образ двух мальчишек. Мне бы хотелось, чтобы у них были такие же черные волосы и темно-зеленые глаза. Чтобы они хоть немного были похожи на меня.

Я трясусь от холода, сильнее кутаюсь в тряпки и дышу на руки, в надежде, что хоть так смогу их согреть. Запах сырой земли и моей мочи пробирается в ноздри, к горлу подкатывает тошнота, но я сглатываю, чтобы в желудке осталась хоть какая-то еда.

До меня доносится тихий писк. Я закрываю уши ладонями, твержу себе, что здесь нет мышей и крыс, но перед глазами что-то быстро проносится. Визг вырывается из меня и пугает крысу, которая быстро ныряет в щель в стене.

– Пожалуйста, отпустите меня, – сквозь рыдания умоляю я, но никто не слышит.

И тогда страшная мысль поселяется в моей голове: мне кажется, что Угго никогда не выпустит меня отсюда.