Глава 2
Бриша

Боулдер, Колорадо

Двумя годами ранее

Впервые я осознала, что умерла, так же как люди понимают, что находятся во сне. Только скорее в обратном порядке. Потому что плохой сон стал реальностью.

Сначала я не поняла, что произошло, первые минуты терялась в догадках. А потом встала, хотя мое тело по-прежнему оставалось неподвижным. Посмотрела на мягкую пижаму из ткани шамбре, в которую переоделась, вернувшись с работы, теперь намокшую и грязную. Одного тапка не было, так что на пальцах ног виднелся облупившийся персиковый лак. Мои длинные темные волосы были испачканы в чем-то темном и липком. Я больше не чувствовала ни пульсацию в голове, ни ужасное давление на шее.

А еще он смотрел на меня. Не на ту меня, которая встала, а на другую. На мое тело. На немигающие, налитые кровью карие глаза. Он тяжело дышал, его лицо ничего не выражало. А в руке по-прежнему был сжат удлинитель.

Он отрастил бороду в стиле Хоакина Феникса, которая почти – но не совсем – скрывала темную родинку на щеке. Из-за бороды он выглядел лет на десять старше, чем в нашу последнюю встречу. Если бы он носил ее тогда, мы, наверное, вообще не встречались бы. Не поймите меня неправильно: я обожаю мужскую щетину, но его выглядела неопрятно. Благодаря ей из приличной девятки он превратился в твердую тройку.

Год назад мы встречались ровно неделю. Откуда я знаю точный срок? Потому что он расстроился, когда я провела вечер нашей «недельной годовщины» с подружками. Я никак не могла понять, почему он так сильно разнервничался из-за этого. Мы отмечали день рождения Ланел. И, как я уже сказала, наши отношения длились всего неделю. Но я постоянно говорила о нем. После очередного расставания, случившегося пару лет назад, я почти не ходила на свидания, и мне было приятно снова произносить слово «парень». Нравилось попивать арбузную «маргариту» и отвечать на пикантные вопросы о том, хорошо ли он целуется (да), хорош ли в постели (не знаю, еще рано) и как мы познакомились. Тут я немного схитрила. Потому что не гордилась тем, что градус моего отчаяния вырос настолько, что я наконец создала профиль на MatchStrike. Поэтому отвечала уклончиво, решив во всем признаться, если мы продолжим встречаться.

Когда я столкнулась с ним на выходе из ресторана после вечеринки Ланел, сначала не знала что и думать. Он мило улыбнулся и сделал вид, что произошло странное совпадение. Именно так я объяснила его появление Ланел и остальным своим подругам. Я видела, что они считают его приятным парнем. Что мне повезло. Поэтому отмахнулась от возникшего внутри дискомфорта, пытаясь вспомнить, упоминала ли название ресторана, где мы устроили праздник. Я была уверена, что нет.

Я позволила ему отвезти меня домой, хотя для этого пришлось оставить машину на парковке «Барбакоа». Сначала, казалось, он был просто рад меня видеть. Но когда я поинтересовалась, как он оказался в «Барбакоа», ушел от ответа. Тогда я спросила еще раз. На этот раз он взорвался.

Начал жаловаться, что я променяла его на подруг. Потом разглагольствовал о том, что я даже не обрадовалась, увидев его в ресторане.

Позже вечером я написала ему сообщение, в котором заявила, что нам нужно расстаться. Он сразу же перезвонил мне. Когда я не ответила, позвонил снова. Потом еще раз. И опять. Включив на телефоне авиарежим, я легла спать, по-прежнему ощущая воздействие арбузного коктейля и жалея, что до сих пор ничего не рассказала Ланел и девочкам.

Проснувшись на следующее утро, я увидела двадцать два сообщения. В первых из них все было довольно мило. Он объяснял, что вчера у него выдался ужасный день и ему просто очень хотелось меня увидеть. Демонстрировал понимание, почему я расстроилась, но просил дать ему еще один шанс. В последнем сообщении он называл меня жирной сукой. Жирной сукой, которая зря потратила его время. Только я закончила читать это сообщение, как пришло еще одно. Он видел, что я читала его сообщения, тогда почему не отвечала? Он впустую потратил на меня время, я разбила ему сердце, а вдобавок к этому игнорирую.

Несмотря на то, что я так и не ответила, сообщения приходили еще в течение следующих трех дней. В конце концов я заблокировала его номер и пожаловалась на его профиль в MatchStrike, решив, что таким образом помогу другим девушкам.

Когда сообщения прекратились, я практически забыла о нем.

Я отремонтировала свой дуплекс. Нашла новую работу и получила повышение. Подстригла челку и сделала мелирование. В MatchStrike мне встречались одни неудачники, ни один из них не удостоился даже второго свидания, поэтому я удалила приложение. А еще завела кота: тайского ред-пойнта по имени Фрэнк.

Поэтому, выйдя в пижаме на задний двор вынести мусор, я совершенно не ожидала встретить его.

Из-за этой ужасной бороды я даже не сразу его узнала. Он стоял как ни в чем не бывало, как будто это было какое-то совпадение. Так же, как в тот вечер в «Барбакоа». Только на этот раз он оказался у меня во дворе. За моим забором.

Я едва не закричала, но потом узнала его по глазам и, честно говоря, почувствовала некоторое облегчение, ведь он не был незнакомцем.

А вот потом я разозлилась. Прошел целый год. Какого черта с ним было не так, раз он появился из ниоткуда и напугал меня? Неужели он полагал, что я соглашусь снова встречаться с ним?

Тогда я увидела у него в руках удлинитель. Мой удлинитель, который я использовала для подключения новогодних гирлянд, а потом так и не потрудилась занести в дом. Я узнала его, пока он, словно в замедленной съемке, направлялся ко мне.

Если вам интересно, для того чтобы задушить человека, нужно немало времени. Я услышала эту информацию в одной из передач. Теперь знаю точно: на это уходит еще больше времени, когда душат именно тебя. Мое горло горело. Так же, как голова и грудь. Даже глаза будто пылали огнем. Я не могла издать ни звука и практически ничего не видела, потому что по щекам текли слезы.

Видимо, для него весь процесс тоже длился слишком долго. Потому что в конце концов он ударил меня головой о тротуар. После этого все вокруг потемнело. Адское жжение, как и прохладный воздух вместе с ощущением мокрого, шершавого асфальта, внезапно исчезло.

Когда я впервые увидела… честно говоря, все еще не знаю, как назвать это… свою душу? Дух? Образ? Я будто смотрела на собственное отражение в зеркале. Я не летала с ветром. Не стала прозрачной. Просто перестала быть живым человеком. На мне все еще оставались пижама и тапочки, но они выглядели чистыми, какими были пару минут назад.

Поняв, что я мертва, – а это произошло через минуту после того, как я осознала собственную смерть, – он скрылся через задние ворота. А я осталась стоять рядом со своим телом и мусорным баком, который только что выкатила из гаража.

Последовав за ним, я обнаружила, что мне удается держаться рядом, чего никогда не случалось при жизни. Попробовала схватить его за руку и наблюдала, как пальцы легли на плечо. Отчасти я ожидала, что они пройдут сквозь тело.

Он никак не отреагировал. Однако пошел быстрее, сначала по темной подъездной дорожке, затем по тротуару, пока не добрался до синей «Киа», которую оставил в конце улицы.

Когда он открыл дверь со стороны водителя, я запрыгнула в машину вместе с ним, не собираясь рисковать и ждать, пока он захлопнет дверь у меня под носом.

Глядя, как он торопится добраться до машины, я понимала, что никак не могу помочь девушке, которая лежала на тротуаре, с испачканными кровью волосами. Ничего не могу сделать для Фрэнка, который, скорее всего, по-прежнему спал в большом мягком кресле в моей спальне.

Никто не стал бы искать меня ночью. Мою пропажу и, естественно, смерть могли обнаружить лишь завтра, когда я не появлюсь на работе. А в данный момент никто не мог мне помочь.

Перед тем как уехать, он достал упаковку салфеток и протер руки. Тщательно. Почти нежно. Как будто не ими наматывал мне на шею грязный удлинитель возле мусорных баков на заднем дворе, сжимая его до тех пор, пока я в конце концов не перестала сопротивляться.

Оглядываясь назад, понимаю: именно тогда я решила, что буду преследовать его.

Сидя на пассажирском сиденье, я изучала его, пока он вел машину. Янтарные глаза, в темноте машины казавшиеся черными, неотрывно смотрели на дорогу все те двадцать минут, пока мы ехали до его дома.

Но это оказалась не та квартира, о которой он рассказывал мне в прошлом году, когда в красках поведал о своей жизни, даже сообщив, что его сосед по квартире оставляет на кухне носки. Вместо этого мы оказались у маленького кирпичного одноэтажного дома в стиле семидесятых годов с перегоревшей лампочкой на крыльце.

Я последовала за ним по ведущей к дому дорожке мимо брошенного на заросшую клумбу велосипеда и горы полуголых Барби на ступеньках.

Одинокая лампочка вспыхнула и снова погасла. Он повернул ручку и вошел в дом, закрыв за собой дверь и оставив меня стоять на крыльце. Я рассматривала игрушки и разросшиеся на клумбах азалии, которые, точно знала, сажал не он.

Потом я обнаружила, что не способна просто взять и пройти через входную дверь. Поэтому обрадовалась, что несколько минут назад воспользовалась возможностью и села к нему в машину.

Я стояла на крыльце, думая о том, что, несмотря на немалое количество просмотренных ужастиков, не узнала ничего полезного о том, как быть мертвой. Возможно ли, как следует сосредоточившись, заставить ручку двери двигаться? Нет. А что будет, если попробовать закричать? Я попыталась. И прекрасно услышала себя, но, судя по реакции парня, выгуливающего собаку на другой стороне улицы, больше никто меня не слышал.

Вернее, не совсем так. Собака – маленький серый шнауцер – остановилась и посмотрела прямо на крыльцо.

Во мне расцвела надежда.

– Эй, приятель! Эй!

Шнауцер тихо зарычал. Потом принюхался и пошел дальше. В свою очередь хозяин даже не оторвал взгляд от светящегося голубым экрана смартфона.

Отвернувшись от бесполезного пса, я села на крыльцо и начала изучать свои руки – точную копию своих рук. Я наблюдала, как они опираются на копию моих коленей. Как мои ноги стоят на потрескавшемся бетоне. Почти не касаясь, будто я была сделана из чего-то чуть тяжелее воздуха.

Пытаясь стряхнуть лежащий на ступеньке лист, я с силой махнула рукой и увидела, как он шевельнулся, но так незначительно, что невозможно было понять: причиной тому была я или ночной воздух.

«Ты умерла, – сказала я себе. – Пора грустить».

Когда моя любимая тетя погибла в автокатастрофе, фаза отрицания длилась целый час. Происшествие было слишком значительным. Я не могла осмыслить случившееся. Когда до меня наконец дошла вся серьезность ситуации, казалось, меня лишили всего, даже воздуха. То же самое я ощущала теперь. Только на этот раз невероятно ужасное происшествие случилось со мной.

Я заметила размытые фигуры, они двигались за кухонным окном над клумбой. Шагнув к азалиям, я увидела, как моя копия рассеивается в промежутках между длинными растениями. При этом цветы не шевелились. Зато двигалась я.

Открытие стало бы еще более увлекательным, если бы не моя недавняя смерть, однако оно натолкнуло меня на мысль. Я не могла проходить сквозь стены. Или схватить что-нибудь. Казалось, я обладала силой ночного ветра. Даже не ветра. Воздуха.

Некоторое время я сидела, в задумчивости глядя, как листья азалии трепещут под легким ветерком. Затем поднесла руку к ближайшему цветку и потянулась к кучке бутонов. На этот раз я более внимательно наблюдала за тем, как моя рука, словно дым, скользит между двумя крупными пурпурными цветами.

Я была не ветром, а воздухом. Но воздух мог перемещаться. И у меня появилась идея.

Обойдя дом, я дошла до боковых ворот, которые оказались закрыты. Сквозь щели виднелся боковой двор и его мусорные баки. Сосредоточившись на воздухе между дощечками, я двинулась вперед.

И с легкостью просочилась сквозь забор.

Мой взгляд остановился на слегка приоткрытой дверце для кошек, вырезанной в двери, которая вела в гараж. Я прошла и через нее. Без проблем.

Свет был включен, так что передо мной предстал чистый гараж: несколько рядов аккуратно сложенных коробок с одной стороны и минивэн – с другой. Я окинула коробки беглым взглядом. Они были промаркированы: кухня, ванная, спальня и так далее. На самой верхней лежала пачка листков и перманентный маркер.

Он собирался переезжать.

Услышав за спиной скрип, я повернулась и увидела, как трехцветный котенок пролезает через кошачью дверь.

– Привет, котик, – тихо сказала я, и, клянусь, он сел и несколько секунд смотрел прямо на меня, а потом пошел к миске с кормом.

Последовав за ним, я устроилась рядом и наблюдала, как он ест. Вспоминала о Фрэнке и его склонности к пискливому мяуканью. Наверняка в знак протеста против отсутствия еды он уже пытался растерзать ковер у подножия лестницы.

Я понимала, что не могу плакать настоящими слезами, тем не менее чувствовала знакомое пощипывание в глубине глаз. Печаль распространялась по всему телу. Больше никогда мне не удастся коснуться пушистого подбородка Фрэнка или услышать его урчание, когда он снова плюхнется рядом на кровать и закроет глаза.

Когда ощущение стало более отчетливым, я услышала тихий хлопок, после чего гараж внезапно погрузился в темноту.

Замерев, я прислушалась к тихому звону нити накаливания в лампочке.

– Кажется, это моих рук дело, – прошептала я коту, который продолжал хрустеть кормом.

Вокруг двери в его дом светились маленькие искорки. Я направилась к ним, на звук приглушенных голосов внутри.

Час назад он отнял у меня все.

И пусть пока даже не понимая, как именно, но я собиралась отплатить ему той же монетой.