И доктор, встав в позицию, стал делать «мулине» – быстро-быстро водить запястьем, выписывая саблей по кругу диагонали и восьмёрки. Чувствовалось, что он очень старается. В общем, всё шло именно так, как и хотел капитан. Дон Родригу отвёл взгляд от пригорка с фехтующими и сказал капитану с тихой, удовлетворённой улыбкой:

– Жуан – очень смышлёный мальчик. У него должно получиться. И английский будет ему совсем не лишним. Я вам очень благодарен, капитан.

И джентльмены с проводником пошли в саванну, а через пару минут их догнал Платон.

– Зверей здесь много? – спросил мистер Трелони у португальца, на ходу поправляя на плече ремень своего патронной сумки.

– О! Огромное количество, – ответил тот, кротко улыбаясь. – Мы даже не пойдём никуда далеко от лагеря. Нам просто надо найти тропу, по которой антилопы идут к реке на водопой.

После небольшой паузы он продолжил:

– И что интересно. При таком огромном множестве, звери не мешают друг другу – все нашли своё место под здешним солнцем… Одни кормятся травой, другие – молодыми побегами кустарников, третьи поедают кору, четвёртые – только почки и бутоны. И даже побеги животные берут с разной высоты… Слоны и жирафы срывают их на высоте кроны дерева, газели дотягиваются до побегов, расположенных в середине дерева, а чёрный носорог, как правило, ест побеги у самой земли… Та трава, что нравится гну, совершенно не привлекает зебру, а та, что щиплет зебра, оставляет равнодушной газель. Она проходит мимо, даже не посмотрев на неё.

– А все вместе? – спросил капитан. – Они же всю траву мигом съедят!

– И этого не происходит, – уверил капитана проводник. – Дикие стада всегда в движении… Они никогда не выбивают пастбища, как это делают домашние животные. А огромные пространства позволяют траве полностью восстановиться за короткий срок. Но здесь вы видите не саванну, а только её маленький кусочек. Настоящие бескрайние саванны находятся севернее.

Было душно и жарко, страшно палило солнце, и мистеру Трелони вдруг показалось, что после ночного дождя красноватая земля на глазах зеленеет травою, он даже потряс головой, потому что решил или даже скорее ощутил каким-то внутренним озарением, что слышит, как лопаются почки, как скрипят о землю побеги, ползущие и лезущие из неё, как эти побеги распирает от влаги, и они кряхтят, вздыхают и охают от натуги и собственного удовлетворения. Он быстро оглянулся через плечо.

«Ну, конечно, травы стало больше, а вот тот куст на спуске так просто вдвое зазеленел», – подумал он… Как это у них здесь, однако, быстро происходит.

Тут раздался гортанный рёв. Охотники, повинуясь руке дона Родригу, пошли за ним в обход зарослей из кустарника и увидели семью антилоп – самца с большими вертикально завинченными рогами и трёх самок, которые, между тем, на них не смотрели. Кто-то другой отвлёк антилоп, и самец продолжал реветь. Вдруг из зарослей выскочил кто-то удивительно хищный, с пятнистым телом и длинным хвостом, посмотрел пристально в сторону охотников, прыгнул несколько раз огромными гибкими прыжками прочь и скрылся в дальних кустах.

– Это – гепард! – воскликнул дон Родригу. – Не трогайте его!.. Стреляйте в самца куду, пока он не удрал!

Капитан и мистер Трелони почти одновременно выстрелили. Самки антилопы бросились врассыпную, задрав хвосты, а самец, сделав несколько шагов, закачался и упал. Капитан первым подбежал к нему – антилопа была мертва. И она была великолепна: серо-бурая шерсть с тонкими белыми поперечными полосками, большие рога, стройные ноги.

– Это – куду, малый куду, – сказал подошедший дон Родригу.

– Есть и большой? – спросил капитан.

– Да, он гораздо больше, – ответил проводник. – Но мы вспугнули гепарда!.. Вы видели? Мы испортили ему охоту!

– Ничего. Нам самим нужна пища, – сказал капитан. – Донести бы теперь.

И он с надеждой посмотрел на Платона.

– Донесём… До лагеря недалеко, – ответил Платон и, отложив свой мушкет в сторону, присел на корточки спиной к антилопе.

Капитан подошёл к голове антилопы, ухватил её за рога и ногу и сказал мистеру Трелони, глядя на него снизу вверх:

– На «раз-два-три».

На счёте «три» сквайр с капитаном подняли животное и взвалили его на плечи Платона. Платон закряхтел и, уцепившись за ноги куду, встал – куду лежал на его плечах, свесив голову на длинной гибкой шее. Капитан поправил на Платоне сбившуюся шляпу, подобрал его мушкет и бросил коротко:

– Пошли.

В лагере было тихо – не слышно было ни звона сабель, ни бравых вскриков. Матросов на пригорке тоже не было. Доктор Легг сидел в тени палатки, вытянув длинные ноги, и время от времени разморено водил кистью с зажатой в ней саблей, в который раз показывая Жуану очередное движение мулине. Жуан стоял перед ним в стойке, увлечённо повторяя движения. Он был бодр, хоть и вспотел, обнажённое по пояс чёрное тело его мокро лоснилось, но казалось, что жара и влажность на него совершенно не действует.

Увидев Платона, нагруженного добычей, доктор сунул саблю в ножны, отбросил её в сторону и быстро вскочил на ноги. Жуан подобрал свои ножны с земли, аккуратно вложил в них саблю капитана и подбежал к охотникам. Потом он отдал саблю отцу и стал помогать Платону сгружать антилопу на землю.

– А где все? – спросил капитан у доктора.

– Все извозились в грязи, как черти, и пошли к реке купаться, – ответил тот, ухмыляясь, потом он добавил, кряхтя и прогнувшись всем телом, чтобы размять поясницу: – Поздравляю вас с прекрасной добычей… А львов вы не встретили?

– Нет, ваши львы нам не попались, доктор, – ответил капитан.

– А это кто? – спросил доктор, с интересом вглядываясь в антилопу.

– Это малый куду, – ответил капитан и переспросил: – А разве в реке нет крокодилов?

И тут он замер, уставившись на дона Родригу, который, побелев как полотно даже сквозь загар, стал спрашивать про крокодилов у Жуана по-португальски.

– О, господи, – выговорил чуть слышно доктор. – Я совсем забыл.

У Жуана вытянулось чёрное лицо. Он мгновение смотрел застывшими зрачками на отца и вдруг кинулся к костровищу. Там он выхватил из кучи хвороста топор, которым матросы утром рубили сучья для костра, и, подскочив к туше антилопы, стал отрубать у неё ногу целиком. Отсёк он ногу быстро, в три удара – лихо, чётко, мощно, потом закинул её на плечо и, подхватив окровавленный топор, бросился бежать к реке.

Капитан, который сначала удивлённо смотрел за действиями Жуана, встрепенулся, подхватил с земли заряженный мушкет Платона и кинулся за чернокожим проводником. Мистер Трелони, Платон и доктор Легг ринулись следом. Дон Родригу, потерянный и бледный, остался стоять в мгновенно опустевшем лагере, держась за сердце.

Чернокожий проводник, а следом за ним Платон и капитан, вылетели на берег реки и огляделись.

Берега у реки были разные: тот, к которому причалили их лодки и на котором сейчас они стояли и озирались, был выше, деревья теснились здесь у самой воды, уходя вниз по течению плотной массой. Противоположный берег был низкий, голый и песчаный. Между этими такими непохожими берегами текла река, ещё мутная после ночного дождя, и в этой мутной воде Жуан первый увидел пловца: кто-то из матросов плыл к их берегу, возвращаясь с середины реки. Остальные матросы подбадривали его криками. Жуан протянул руку с топором и показал им капитану на пловца. Тут к ним подбежали запыхавшиеся доктор Легг и сквайр. Жуан бросился вниз по тропе, оставленной здесь животными, идущими к реке на водопой. За ним по тропе сбежали и остальные, оскальзываясь на ещё не просохшей земле.

У самой воды чернокожий проводник бросил топор, уцепился двумя руками за ногу антилопы и стал крутиться, разматывая эту ногу вокруг себя. Потом он вскрикнул и с силой выпустил ногу из рук. Нога стремительно полетела в реку и упала с плеском в воду позади плывущего матроса, который от неожиданности перестал грести и обернулся назад.

И тут пловец увидел, да и все остальные увидели, как вода в месте падения антилопьей ноги вскипела, и на поверхности показалось несколько дерущихся друг с другом крокодилов. Мощные хвосты и челюсти извивающихся чудовищ подняли на бурой воде волну.

Жуан закричал что-то по-своему. Капитан, вбежав в воду с мушкетом в руках, завопил пловцу что есть мочи:

– К берегу!.. К берегу греби, дубина! Что ты встал?

На берегу поднялся истошный крик. Пловец рванул к берегу и через минуту оказался в руках капитана и Платона, которые тянули его из воды за что попало. Выскочив на сушу, они оглянулись назад – в реке никого уже не было, и только длинные круги по поверхности напоминали о том, что здесь только что произошло.

– И подумать только, что новорожденные крокодилы питаются насекомыми! – с сердцем вскричал доктор Легг. – Какие огромные твари!.. Ужас!.. Мерзость!

Мистер Трелони стоял с широко раскрытыми глазами, он только открывал и закрывал рот, словно хотел что-то сказать и не решался. Капитан накинулся на пловца – им оказался матрос Брусок, который на спор решил показать, как надо переплывать африканскую реку, да ещё при этом стирать одежду. Бледный Брусок глядел на капитана, вытянув по швам длинные руки и не в силах вымолвить ни звука – губы его тряслись, он всё ещё был не в себе от испуга. С его одежды, волос и бороды стекала вода, он представлял собой жалкое зрелище.

Жуана у реки уже не было. Матросы подхватили с прибрежной травы свою ещё влажную одежду, и гурьбой пошли в лагерь. По дороге матросов охватило какое-то ненормальное, взвинченное возбуждение – они смеялись, хлопали друг друга по плечам, вспоминая, кто первый предложил переплыть эту реку и как красиво летела по воздуху нога антилопы, спорили о длине крокодилов и об их количестве, и по мере приближения к лагерю крокодилов в этой истории становилось всё больше и больше, и они вырастали, просто разбухали в размерах.

– Чему радуетесь, черти? – наконец, осадил их капитан. – Что мы из-за вас, купальщиков, без ноги остались?

Грянул новый взрыв хохота. Так, гогоча, они и вошли в лагерь, где капитан сразу отыскал взглядом Жуана: тот стоял возле отца, что-то ему рассказывая, и были они удивительно непохожи – мускулистый чернокожий Жуан и изящный португальский аристократ. Капитан, а следом за ним доктор Легг и сквайр, подошли к проводникам.

– Дон Родригу, если бы не ваш сын, – сказал капитан. – Передайте ему от меня искреннюю благодарность.

Капитан протянул Жуану руку, которую тот охотно пожал, как и руки мистера Трелони и доктора.

Чуть позже стали разделывать безногую антилопу, шкура которой была испорчена, что, впрочем, не должно было повлиять на её вкусовые качества. К вечеру мясо начали жарить, потом есть. И целый день у костра слышались развесёлые упрёки в адрес матроса Бруска.

– Из-за тебя, с якорем тебя ешь, мы все без ноги остались, – говорил ему кто-нибудь нарочито свирепо.

– Хорошо, что у нас их было четыре, – вторил, ухмыляясь до ушей, кто-то другой.

И все смеялись. Брусок терпеливо сносил это, улыбаясь всем своим длинным лицом и покорно моргая глазами. Но только он вставал, чтобы идти из лагеря, его кто-нибудь обязательно окликал:

– И куда это ты похрял?.. Никак за ногой собрался?

Так продолжалось весь день, и до самого вечера матросы возбуждённо гомонили. Под конец кто-то из них сделал вывод, что крокодилы не едят английского матроса, и с ним все сразу охотно согласились.

– Самое удивительное, что матросы трезвые, – тихо сказал капитан уже ближе к ночи, когда джентльмены, поужинав и закончив дневные дела, разлеглись и расселись у костра.

– Да ладно, они просто здорово напугались, – ответил ему доктор.

– Я сам здорово напугался, – сказал мистер Трелони.

– Мы все здорово напугались, – успокоил его Платон. – Крокодилы нападают даже на львов и слонов.

– Ах, твою наперекосяк… Вот твари! – сказал доктор восхищённо и подложил в костёр ветку.

Костров сегодня почему-то было решено развести три, и на ночь оставить двоих вахтенных. Дон Родригу и Жуан сидели у костра с капитаном и остальными джентльменами. Жуан что-то сказал, и дон Родригу перевёл:

– Сын говорит, что крокодилы прекрасно передвигаются по суше, причём на большие расстояния… А мне рассказывали туземцы, что они могут даже скакать галопом, несмотря на свои короткие лапки и большой вес.

Джентльмены притихли.

– А не разжечь ли нам четыре костра? – вдруг спросил доктор.

– Завтра ночью разведём четыре, – сказал капитан. – Сегодня дров мало… А что вам ещё рассказывали, дон Родригу? Про крокодилов?

Дон Родригу мягко улыбнулся, сложил ладони вместе и прижал их к губам. Несколько секунд он молчал, собираясь с мыслями, потом пригладил усы и стал рассказывать, как всегда медленно и степенно, в своей необыкновенно приятной, завораживающей манере:

– Свою будущую добычу крокодил поджидает в воде… Возле самого берега. В ожидании может пройти несколько часов, прежде чем какая-нибудь живность подойдёт к водопою.

Услышав, что проводник стал рассказывать, к офицерскому костру потянулись моряки – всем хотелось послушать про крокодилов. Жуан, который ничего не понимал из того, что говорил его отец, смотрел на него с тихой улыбкой.

– И всё это время крокодил лежит под водой, – продолжал рассказывать португалец. – И только глаза и ноздри его находятся на поверхности…

Сквайр отвернулся от костра и посмотрел в саванну. После яркого пламени он ничего не различал какое-то время, а потом посмотрел наверх и увидел звёзды. Небо было сегодня свободно от туч, и оттуда, сверху, как из-под купола огромного величественного храма, на него смотрели миллионы синих, зелёных и багровых огней. И эти звёзды сверкали так, как никогда они не сверкают в Англии, и ему представилось, что это мерцание уж точно на что-то намекает, что-то хочет сказать ему, ему одному, и он, силясь понять смысл этих таинственных, загадочных речей, закинул голову и смотрел, и смотрел, не в силах оторваться, но уже начинал с горечью понимать, что ему никогда в жизни не разгадать этого…

– Что, мистер Трелони? Звёздами любуетесь? – раздался вдруг за его спиной голос доктора Легга.

Сквайр словно очнулся и обернулся.

– Да, в Африке сумасшедшие, просто какие-то мучительные звёзды, – продолжал доктор. – Смотришь, бывало, на них до одури, до умопомрачения смотришь, да так и пойдёшь с палубы, не поняв ничего.

Сквайр молчал, не зная, что на это ответить, он словно бы слов не мог найти. Где-то рядом, заглушая стрёкот цикад, раздался громкий смех матросов.

– А мы все уже спать пошли. Пойдёмте, дружище… Надо ещё намазаться на ночь от москитов и посмотреть змей в палатке – вдруг забрались, – сказал доктор и зевнул.