Маня родилась и выросла в Одессе. Она нигде больше не была, и ей не с чем было сравнивать свой город, но от других людей она слыхала, что Одесса красивее и лучше многих других городов. А уж, как по ней, так лучшего города просто и быть не может. Здесь все было мило сердцу и полно очарования: и синее море, которое почему-то называли Чёрным; и зеленые посадки пахучих акаций и сладкой шелковицы вдоль его берега, и новый театр, в котором она не была, но на который бегала смотреть с другого конца города; и большая площадь в центре с красивым Собором, и Городской Сад, где по вечерам играл духовой оркестр и продавалось вкусное мороженое в стаканчиках и… да чего только не было в этом чудесном городе, в котором она родилась и который любила всем своим сердцем! Но мир, в который она попала таким странным образом, был так необычайно прекрасен, что Маня была совсем очарована и взирала вокруг с видом крайнего изумления и восторга. Сад, в котором они находились, был, скорее, похож на большой диковинный парк. Маня знала только два парка: это был парк на Ланжероновской даче, принадлежавшей нынешнему губернатору Одессы графу Ланжерону, и другой, побольше, Дюковский парк, который заложил бывший одесский губернатор герцог Ришелье. Для этого он завёз из Италии и Франции, своей родины, красивые деревья. И хотя это были частные владения, и вход туда посторонним был заказан, Маня со своим другом Лёней, сыном главного врача первой городской больницы Аркадия Константиновича Капилло, тайком пробирались туда, и потом долго с восторгом рассказывали своим друзьям о красивых аллеях, посыпанных песком, больших клумбах с красивыми крупными розами, тенистых беседках, увитых виноградом, и о загадочных белоснежных скульптурах, охраняющих всё это великолепие. Многое они по ходу придумывали, чтобы украсить свой рассказ и поразить воображение маленьких товарищей.

Но парк, в который попала испуганная девочка, не могла придумать даже самая богатая фантазия.

Деревья в этом саду росли небольшими группками в причудливо продуманных композициях. Издали они казались живыми людьми в ярких нарядах. Ни одно из этих деревьев не было ей знакомо. На одних деревьях были диковинные цветы, такие большие и красивые, что казались искусственными. На других висели разных цветов плоды, чей аромат благоуханным облаком разносился вокруг.

Каждую группу деревьев окружала полянка с пушистой, как ковёр, изумрудной травой. Мане жаль было ступать на неё, чтобы не испортить всю эту красоту, но Гимли успокоил её, сказав, что их прогулка не причинит ей никакого вреда. И действительно, трава за ними сразу поднималась без видимых следов.

Цветы, которые росли здесь повсюду, являлись частью единой сказочной композиции, напоминавшей то мохнатую бабочку, то черепаху, то пушистую лису. То тут, то там, прямо из-под земли били маленькие фонтанчики, сделанные, то в виде ракушки, то какого-нибудь животного, которое, будто балуясь, обрызгивало все вокруг водой. Маня остановилась возле одного диковинного куста, густо усыпанного яркими сочными ягодами, напоминающими клубнику.

– Можно мне попробовать одну ягодку? – робко спросила девочка. – Конечно, пробуй всё, что тебе приглянется, – гостеприимно ответил Гимли.

Ягода и по вкусу тоже напоминала клубнику, но была значительно крупнее и слаще. – А это и есть клубника, – неожиданно заметил Гимли. – Мне пришлось много поработать, чтобы добиться такого урожая. Маня со страхом посмотрела на него. – А откуда ты знаешь, о чём я подумала? Я ведь ничего вслух не говорила!

– Разве обязательно говорить вслух, чтобы понять друг друга? Ведь мысли, как и слова, которые мы произносим, тоже имеют свою частоту колебаний, и люди в нашем мире общаются в основном телепатически, то есть посредством своих мыслей, хотя, по привычке, мы иногда при близком общении используем слова и звуки.

Прогуливаясь, они подошли к огромному дереву. Оно было такое высокое, что его крона терялась где-то в облаках, а в диаметре дерево было не меньше пяти метров. – Какое большое! – уважительно сказала девочка. – Мне на такое никак не залезть. Намного выше даже нашей груши. – Сейчас у вас такие деревья не растут. Они исчезли после Великого Оледенения. – А у вас не было Великого Оледенения? – Конечно, было. Ведь мы живем на одной планете. Но мы знали об этом заранее, наши ученые нас предупредили задолго до катастрофы, то есть до столкновения с метеоритом. Они рассчитали его траекторию и определили время его падения на землю с точностью до одного дня. У нас было в запасе несколько лет, чтобы подготовиться к длительной зиме, которая продолжалась тысячу лет. Это было самое тяжелое время в нашей истории, но мы сохранили весь свой растительный и животный мир.

– А у этого дерева есть плоды? – Конечно, и очень вкусные. Хочешь попробовать? – Но мы же на него не залезем! – Ты уверена? – Конечно, – с видом знатока ответила Маня, прикинув расстояние от земли до первой ветки. – Тогда приготовься, – сказал Гимли и взял девочку за руки. – Закрой-ка на минуту глаза…

Маня послушно закрыла глаза. Она все ещё не могла разобраться в происходящем, и смысл слов, которыми странный мальчик пытался ей объяснить этот новый мир, почти не доходил до неё, но увиденные ею здесь чудеса так потрясли её, что она стала испытывать к этому миру полное доверие.

Открыв глаза, она обнаружила, что находится высоко-высоко от земли на ветке гигантского дерева. Ветка была величиной с небольшую площадку, и стоять на ней было совсем не страшно, если, конечно, не смотреть вниз. Вокруг висели плоды яркого зелено-жёлтого цвета, напоминающие то ли дыню, то ли грушу. От них исходил непривычный терпкий аромат, дурманящий голову.

– Ух, ты, – с восторгом воскликнула девочка, – здорово как! – А как у тебя это получается? Ну, эти перемещения, туда-сюда? Ты умеешь летать? – Нет, летать я не умею, – отрицательно покачал головой Гимли. – У нас действуют те же самые физические законы, что и у вас, в том числе и гравитация, то есть силы притяжения. И только очень немногие из нас, Посвященные, могут их преодолеть. Я пока к ним не принадлежу. Но каждый из нас, в том числе и я, может перемещать себя в пространстве. Я могу тебе объяснить, как это делается, но не почему. Я простой Садовник, а это область науки, которой занимаются Учёные.

– А ты не мог бы стать Ученым? У вас же есть какие-то школы? – заинтересованно спросила Маня. – Ты ведь такой умный, – уважительно добавила девочка, – тебе нужно только чуточку подучиться. Гимли снисходительно, но польщено улыбнулся.

– Это тебе так кажется. Наш интеллект, а также уровень духовного и технического развития значительно выше и богаче, чем ваш. Но, на самом деле, мои способности оцениваются, как средний коэффициент с творческим потенциалом + 4 во второй степени. Всего лишь, вот так. Достаточно скромно.

Маня озадаченно взглянула на Гимли и убежденно сказала:

– Я не знаю, что такое средний… коэффициент с творческим потенциалом… + 4 во второй степени, но в нашем дворе жил мальчик Патя, то есть Павлик, сын тети Дуси, нашей акушерки, и его все считали дурачком, а потом он выучился на врача, и сейчас работает помощником главного врача в городской больнице. И Аркадий Константинович говорит, что он очень способный и в будущем займет его место.

– В нашем мире с ним бы такого не случилось, – возразил Гимли. – У нас каждый ребенок в десять лет проходит специальную комиссию, которая объективно и чрезвычайно точно определяет его личный коэффициент и степень творческого потенциала. И по результатам направляет учиться в соответствующее учебное заведение. Вот, например, у меня был друг детства, его зовут Морти, с которым мы вместе играли, когда были маленькими. И я, вроде бы, всегда был смышлёнее его. А комиссия выявила у него большие интеллектуальные возможности и сейчас он изучает различные науки и помогает Ученым в лаборатории. А меня сразу определили в Садовники. Я вначале очень огорчился, потому что считал, что способен на более значительную работу, и только спустя много лет, пройдя определенную подготовку, понял, что это моё призвание. В своей области, – похвастался Гимли, – я считаюсь первоклассным специалистом и очень люблю свою работу.

Протянув руку, Гимли сорвал для девочки большой зеленый плод с ближней ветки.

– Спасибо, милая, – ласково проведя рукой по ветке, сказал он и протянул Мане угощение, от которого исходил пронзительный аромат. – Кушай, это очень вкусно.

– А зачем ты поблагодарил дерево? – недоуменно спросила девочка. – Оно ведь тебя не слышит.

– И слышит, и понимает, – возразил мальчик. – У всего живого есть свой язык, и все живое общается между собой. Только не всем доступна частота звуковой волны, на которой они общаются. Но я улавливаю их речь, хотя речью в полном смысле это назвать трудно. Это, скорее, ассоциация каких-то чувств, которые они испытывают.

– Разве растения что-то чувствуют? – с недоверием спросила Маня, осторожно откусывая кусочек пахучей мякоти. Вкус был такой необычный и такой удивительный, что девочка чуть не поперхнулась слюной.

– Конечно, – уверенно ответил Гимли. – Хотя у них совсем другая нервная система, чем у вас и у нас.

То, что рассказывал этот мальчик, было так интересно, что, слушая его, Маня совсем позабыла, что находится на большой высоте над землёй и, сделав несколько шагов, едва не свалилась вниз.

– Эй, девочка, – подхватил её под руку Гимли, – осторожнее, мы всё-таки не на земле. – И, не дав Мане испугаться, продолжал рассуждать, как ни в чём не бывало. – Растения всегда дают мне знать, что им нужно. Ты заметила, что в саду много различных фонтанчиков? Знаешь, для чего они? – Для красоты, – убежденно ответила Маня и вновь с удовольствием принялась уплетать плод, похожий на грушу, за обе щеки.

– А вот и нет, – торжествующе ответил Гимли. – Вовсе не для красоты. Растения пожаловались, что в саду мало влажности, и они задыхаются от сухого воздуха. Вот я и придумал, как его увлажнить. – А про меня груша ничего не говорит? – настороженно спросила Маня. – Говорит. Что ты забыла её поблагодарить, – то ли всерьёз, то ли шутя, ответил Гимли.

– Ой, а ведь и правда, – смутилась девочка. – Большое спасибо, сударыня, было очень вкусно. И, подражая Гимли, погладила дерево.

– А не пора ли нам спуститься? – предложил мальчик. – Я познакомлю тебя со своей старшей сестрой Элизой и попрошу её, чтобы она приготовила нам что-нибудь перекусить. Я здорово проголодался.

Опустив голову, Маня посмотрела вниз. От большой высоты у неё закружилась голова, и она поспешно сделала шаг назад. Странно, подумала она. Почему во сне она совсем не боится высоты и парит в небе, как птица, получая высочайшее наслаждение от полёта, а в жизни испытывает прямо-таки панический ужас перед высотой?

– А я не могу сама спуститься, как ты? – спросила она. Гимли отрицательно покачал головой.

– Думаю, что нет. В принципе, ничего сложного, на мой взгляд, здесь нет, но так сразу может не получиться. Если хочешь – можешь попробовать. Закрой глаза и отчётливо, во всех подробностях, представь себе место, куда ты хочешь попасть. Попробуешь?

Маня кивнула и послушно закрыла глаза, старательно представив себе лужайку под деревом, на котором они находились. Но когда она их вновь открыла, то увидела себя по-прежнему стоящей на ветке дерева. – Нет, не получается, – разочарованно вздохнула девочка. – Я какая-то неумейка.

– Не расстраивайся, нужно просто немного потренироваться, ты способная. А пока давай спускаться вместе. Закрывай глаза.

– Зачем, если я не сама перемещаюсь? С открытыми глазами интереснее будет, – попробовала возразить Маня.

– Насчёт интереса спорить не стану. Но ведь ты совершаешь не физическое перемещение. Так что, делай, что тебе говорят. Маня послушно закрыла глаза и через секунду они оказались внизу.

Под деревом стоял изящный столик с удобной скамеечкой из неизвестного Мане материала. Гимли подвел девочку к нему и предложил подождать его здесь пару минут. – А чтобы тебе не было скучно, – сказал мальчик, – я позову своих друзей.

И он призывно свистнул сначала один, а затем два раза подряд.

И тут девочка увидела, как из ближайшего куста на аллею выскочил большой кролик и, оглядевшись, запрыгал к ним.

– Какой хорошенький, – всплеснула руками девочка. Вдруг на противоположной аллее показался огромный волк. У него была чёрная шерсть, он мчался по направлению к ним огромными скачками, и его хищно раскрытая пасть обнажала свирепые клыки.

– Ах, – в ужасе вскрикнула Маня и упала на кролика, закрывая его своим телом. Кролик возмущённо задёргался под ней, пытаясь освободиться. Но девочка судорожно вцепилась руками в мех зверька и пригнула голову. Почувствовав у себя на щеке что-то горячее и влажное, Маня приподняла голову и прямо у своего лица увидела страшную волчью морду. Волк лизнул её ещё раз и, сев рядом, завилял хвостом, как обычная собака, глядя на Маню ласковыми насмешливыми глазами.

Гимли стоял рядом и держался за живот, корчась от смеха.

– Малыш, – сказал он, наконец, отсмеявшись, – тебя всё-таки кто-то боится. Рассерженный кролик, насилу выбравшись из-под Мани, заковылял к волку и, смешно сморщив маленький нос, тщательно стал его обнюхивать.

– И ничего нет смешного, – с обидой сказала девочка, поднимаясь с колен и отряхивая платье. Всякий бы испугался на моём месте.

– Ты права, – примирительно сказал Гимли. – Мне следовало бы тебя предупредить. Но Малыш настолько добрый и безобидный пёс, что я привык к тому, что никто его всерьёз не воспринимает.

– Какой же он пёс, – всё ещё дуясь, возразила Маня.