Отзывы на книги автора «Нина Берберова»

История жизни Нины Берберовой. Рассказанная ей самой. Спокойно и обстоятельно. В искренность этого рассказа легко верить. Признавая право автора говорить откровенно и умалчивать, чтобы раскрыть себя до конца и утаить свою жизнь для себя одной. Ее история располагает к себе сразу же. Пусть и напоминает порою контакт с инопланетной жизнью. Сразу становится ясно - пойму не все, но что-то для себя в любом случае открою. Новые пути и горизонты. Новые имена.

Первым обращает на себя мое внимание даже не то, что автор пишет, а то, как она это делает. Появилась шальная теория: "что если Нина Береберова с Норой Галь ходили в одну школу, где и восприняли культ глагола?" Предложении простые. Ничего лишнего. Одни глаголы. Просто засилье. Даже начинаешь мечтать о парочке деепричастий. Как же. Если чего и дождешься от этой книги, так это расширения словарного запаса. Иногда хочется, чтобы некоторые моменты перевели. Я, как могу быстро, оборачиваюсь - вдруг мебель за моей спиной превратилась в переводчика. С парнаского на простонародный. Мне бы его помощь пригодилась. Все таки далека я от поэзии. Ровно как и от философии. Автор же такими терминами сыплет не задумываясь, что я только тихо присвистывала. Поразительная женщина. Стойкая, свободная, смелая, умная. Никогда не позволяла обстоятельствам сковать себя, отбить вкус к жизни. Необычный человек, но очень интересный.

Рассказ о жизни и эпохе в основном линеен, но случается автору забегать вперед, в разных местах возвращаться к одним и тем же событиям. Одна из частей мемуаров представляет собой дневник. То есть картина жизни вырисовывается самая что ни на есть полная, а если и есть белые пятна, то они так виртуозно спрятаны, что без лупы не найти - так ловко отвлекается от них внимание.

Начинает Нина Николаевна, как водится, с детства. С рассказа про дом, родню, далеких предков, дедушек-бабушек. Первое осознание себя всегда важно.

Сознаю, что корни всех поздних раздумий - в моих ранних годах, корни всех поздних страстей - в детских бессонницах. Что все, что мною разгадано теперь, было загадано тогда.

что в муравьиной куче можно жить более вольно, чем в гнезде, что там меньше тебя греют твои ближние (это грение мне особенно отвратительно), что в куче, среди cтa тысяч (или миллиона) ты свободнее, чем в гнезде, где все сидят кружком и смотрят друг на друга, ожидая, когда наконец ученые выдумают способ читать мысли другого человека.

Драгоценное состояние связи с миром, обнажение всех ответов и разрешение всех скорбей.

Какая-то странная сила сковывала меня, я была в пустоте. Мне даже не очень хотелось выходить из нее. Я была слишком молода, чтобы понять, что случилось: когда я вышла в жизнь, все оказалось не то. Будто мы ехали в лифте на десятый этаж, а когда вышли из лифта, то оказалось, что десятого этажа нет, стен нет, пола нет, крыши нет, ничего нет. А лифт ушел.

нормальные люди куда любопытнее так называемых ненормальных, что эти последние - несвободны и часто стереотипны в своих конфликтах с окружающим, а первые сложны и вольны, оригинальны и ответственны - что всегда интересно и непредвидимо.

Как замечательно пишет Нина Николаевна! Как увлекательно она рассказывает. Про Питер. Про мир поэтов, который странен для меня, но интересен. В нем обитают "боги и полубоги". Такие имена, в таком изобилии, что дух перехватывает. Я даже не стану на этом отдельно останавливаться, такое у Нины Берберовой читать надо. Всего, что показалось интересным все равно не пересказать.

Жизнь не стояла на месте. Все менялось.

Слово "жалость" доживало свои последние годы, недаром на многих языках это слово теперь применяется только в обидном, унижающем человека смысле: с обертоном презрения на французском языке, с обертоном досады - на немецком, с обертоном иронического недоброжелательства - на английском.

Грохочущие, буйствующие двадцатые годы. Мятеж в литературе, бунт в живописи, в музыке. Революция в быту - по всему миру. Схождение с ума буржуазии: мы победили, смотрите на нас! (или: нас побили, смотрите на нас!). Гром военной музыки в день перемирия, гром фейерверка в день взятия Бастилии. Гром речей с трибун, гром хохота с подмостков. Если и есть среди всего этого небесный гром, его никто не слышит. А нам-то что до всего этого, нам, акакиям акакиевичам вселенной? "Тише воды, ниже травы"...

Страшное время в Европе, в мире, отчаянное время, подлое время. Кричи - не кричи, никто не ответит, не отзовется, что-то покатилось и катится. Не теперь, но уже тогда было ясно, что эпоха не только грозная, но и безумная, что люди не только осуждены, но и обречены.

Я никогда не притворяюсь - умнее, красивее, моложе, добрее, чем я есть на самом деле - с целью казаться иной, чем я есть, потому что в этой неправде нет для меня никакой нужды. Я живу в невероятной, в неописуемой роскоши вопросов и ответов моего времени, которые мне близки и которые я ощущаю, как свои собственные, в полной свободе делать свой выбор: любить то и тех, кого мне хочется. Я нахожусь в центре тысячи возможностей, тысячи ответственностей и тысячи неизвестностей. И если до конца сказать правду ужасы и бедствия моего века помогли мне: революция освободила меня, изгнание закалило, война протолкнула в иное измерение.

Эти мемуары погружали меня в состояние гнетущей безнадежности. И на это, конечно, были причины. Жизнь русских эмигрантов того времени легкой уж точно не назовешь. Но у Нины Берберовой получилось не сломаться и судьба её вознаградила. Ей удалось начать жизнь заново в Америке в возрасте 49 лет.

Больше всего мне понравилось начало и конец. Именно в этих частях Нина Берберова рассказывает больше о себе, а не о других людях. Конечно, когда "другие люди", которые тебя окружают, это Горький, Ходасевич, Цветаева, Ахматова, Набоков, Бунин и многие другие, странно о них не написать. Но портреты получились такими беспощадными, что мне было неловко. Такое же ощущение у меня вызвала переписка. Понимаю, что это бесценное свидетельство, своего рода документ, но все равно не люблю такое читать.

Несмотря на эти спорные моменты, книга мощная, понравился слог. Не могу тоже самое сказать о стихах Нины Берберовой, стихи меня оставили равнодушной, а вот с её прозой продолжу знакомство.

Пожалуй, это лучшая биография Чайковского, которую я когда-либо читала. А прочитала я их немало, так как за плечами и музыкальная школа, и музыкальное училище, и Институт искусств.
Но у Берберовой композитор получился действительно живым: очень странный, с кучей комплексов и недостатков, но такой настоящий.
А какие люди вокруг! Мусоргский, Бородин, Балакирев, братья Рубинштейны, Кюи, Лев Толстой, Тургенев... И они, надо сказать, не сиропом облитые. Порой даже гаденькие какие-то людишки. Или нелепые (как Толстой, который прорывался в театр в валенках). Или слабые. Или... Короче, просто люди. Талантливые, знаменитые, но просто люди.
Гении — это особый народ. Явное безразличие Чайковского к женщинам вообще, а к своей жене просто какое-то болезненное отвращение, не мешает ему беззастенчиво брать деньги у богатой дамы. Долгие годы он жил за её счет. Да не один! Любил всё делать с шиком и платил за всю компанию.
И ещё очень интересный факт: он с воодушевлением писал свои первые оперы и сам высоко ценил их. А балеты "Щелкунчик" и "Лебединое озеро" написаны под заказ и практически не интересовали его.
Петипа для Щелкунчика просто расписал ему такты и Чайковский старательно заполнил их:

№ 1. Тихая нежная музыка. 64 такта.

№ 2. Дерево освещается огнями. Искрящаяся музыка 8 тактов.

№ 3. Выход детей. Шумная музыка. 24 такта.

№ 4. Мгновение изумления и восхищения. Тремоло в несколько тактов.

№ 5. Марш в 64 такта.

№ 6. Выход в невероятных костюмах. 16 тактов рококо.

№ 7. Галоп.

№ 8. Выход Дроссельмайера. Немного жуткая и одновременно смешная музыка. Медленное движение от 16 до 24 тактов.

Удивительно, не правда ли?!

Давно я не получала такого почти животного удовольствия от прозы. То есть, сначала я просто качала головой "умна, ох, умна, Нина Николаевна". Потом стала наслаждаться прекрасным стилем, мягким и одновременно острым юмором (какой там английский юмор, наши таланты сто очков вперёд дадут какому-нибудь островитянину!).
Особенность, которая всегда удивляла меня в Ходасевиче, продолжает удивлять и в его жене: как при такой проявленности, трезвости ума, отточенности слов можно сохранять такую тонкость восприятия.
Эту прозу правильнее всего назвать густой. Концентрация страшная: мысли, деталей, картин. При этом читается легко и с удовольствием, и вот что удивительно: о какой-нибудь Марьиванне узнавать не менее интересно, чем о великих или просто известных писателях. Всех уравнивает личность самой Берберовой.
Я читала прозу Берберовой и могу сказать, что воспоминания на три порядка лучше. Да, в прозе тот же летящий стиль, она литературна (то есть, невероятно профессионально сделана), но нет ощущения полёта. Похожий эффект с Амели Натомб (это, видимо, вообще бывает с писателями) – о себе много интереснее.
«Курсив» – очень личная книга. Это иллюзия, что в воспоминаниях человек раскрывается. Многие прячутся, хотят казаться лучше, чем они есть, сводят старые счёты. У Берберовой не то. Это яркий и вызывающий случай обнажения, временами слегка шокирующий . Тут не в щёлочку подглядываешь: дверь нараспашку, только успевай переваривать информацию. Это своеобразный вызов читателю: готов ли ты постоянно думать, совершеть душевную работу, спорить, узнавать себя и принимать другого? Увлекательное, а в чём-то и душеспасительное чтение.

Хотела книгу прочитать так давно, что не помню уже, когда и узнала про нее. Однако это скорее всего произошло на 5 курсе в рамках предмета "Литература русского зарубежья". А это было 15 лет назад.... Сразу сразу - ожидание того стоило! Пусть и объем велик, да и повествование не всегда линейно, но книга вышла хорошая.
На долю русских литераторов первой трети 20 века выпала или эмиграция (первая волна), или т.н. внутренняя эмиграция (они жили в СССР, но их не печатали и всячески, извините за слово, гнобили), или приспособление к вкусам новой власти (не у всех это "приспособление" прошло удачно. взять хотя бы Есенина). Про каждого из них можно писать тома и тома, но всегда интереснее читать от первого лица.
Автор и героиня этой книги Нина Берберова, изначально поэтесса, а потом прозаик и драматург. Других её произведений я не читала, поэтому не берусь судить о масштабе её дарования. Но книга "Курсив мой" ставит её очень высоко в литературном мире русского зарубежья.
Само собой разумеется, что это автобиография, и поэтому она отражает субъективный взгляд на события и людей. К примеру, портрет Горького вышел замечательный (даже не знала, что они знакомы были), а вот от описания Второй мировой войны (глава-дневник Черная тетрадь) даже я не смогла удержать слез.

Неплохая биографическая книга. Достаточно подробно описывает жизнь Чайковского, без скабрезностей, но и не утаивая личную жизнь. У Берберовой хороший легкий слог, читается интересно, учитывая, что жизнь великого композитора не была особенно бурной или с какими то крутыми поворотами. Много про создание произведений, про мысли Чайковского. Также, пусть и мимоходом в книге встречаются другие интересные современники композитора - Рубинштейн, Мусоргский, Бородин. Во время чтения все время хотелось послушать произведения Чайковского.

Ох, Государь Император Александр Александрович! Не в бровь попал, а самое, можно сказать, глазное яблочко.

Как Пушкин в поэзии, Чайковский действительно был в музыке один. Тот случай, когда простота гениальна. Я не музыковед и больше опираюсь на эмоции. Чем на гармонию и контрапункты. Музыка звучи, и ты чувствуешь, как с каждым мгновением она поднимает тебя все выше, куда-то в самую синь...

Музыка была его главной и единственной любовью. Все остальное – шелуха и пыль. И именно это смогла объяснить в своей книге Нина Берберова. Инакости Чайковского, его боли и тайны автор смогла коснуться самым деликатным образом, без пошлости и приторного клубничного смакования. Высказав все в авторском предисловии, в самой книге Берберова лишь скользит над деликатными вопросами, сосредотачивая внимание на душевном состоянии героя в разные периоды его жизни.

Ну, да, проблема у Петра Ильича была! И что?! Это как-то повлияло на его творчество? Ни коим образом.

Здесь я согласна с тем, что в Советском Союзе эту тему сняли с повестки дня. Оставили музыку. Её глубины и силы вполне достаточно для биографии Великого композитора. Тем более, что все остальное в его жизни было самым будничным: муки творчества, недовольство сделанным, отсутствие денежных средств и собственного дома.

Наиболее сложный и болезненный момент в жизни композитора - его странная дружба с Н. Ф. фон Мекк. Может быть мне показалось, но, думаю, она изначально всё знала. Но сознательно не впускала это в свои отношения с Петром Ильичом. Боялась разрушить, видимо, тот образ, который создала для себя, боялась ранить композитора неосторожным словом. И еще... Боялась встать между ним и Музыкой. Другие не боялись и не стеснялись. Ах, сколько нот в такие моменты звучали не так, как могли бы!

Некоторые читатели высказывают мнение, что Берберова не любила Чайковского, поэтому, мол, создала в книге не слишком привлекательный его образ. Не понимаю, если честно, такого посыла. Образ у автора получился очень душевный и яркий. Берберова поставила перед собой задачу искреннего рассказа о мятущейся творческой душе, нигде не находящей отдохновения и душевного отклика. И эту задачу автор выполнила полностью.

Финал печален. Чайковский ушел по нелепой случайности, в совсем не престарелом возрасте. Но, видимо, его миссия на этом свете была выполнена. И нам остается только вновь и вновь вслушиваться в Божественные звуки... И.. читать книгу!

А впрочем, ваши лица
Напоминают мне знакомые черты,
Как будто я встречал, имен еще не зная,
Вас где-то, там, давно…
"Сумасшедший" Апухтин

Подростком прочтя в "Лезвии бритвы" об испанской поговорке: Мужчины только притворяются, что любят сухое вино, тонких девушек и музыку Хиндемита, на деле все они предпочитают сладкие вина, полных женщин и музыку Чайковского. - возгордилась. Гляди-ка, наш Петр Ильич в испанский фольклор успел войти.

Слава Чайковского огромна, известность повсеместна, авторитет его имени непререкаем. Его музыка то, что называется пандемос - всеобщая. Пусть симфонии, сюиты и концерты полной мерой раскрываются лишь меломанам, но есть ведь абсолютные хиты, что не померкли за полтора столетия, вроде "Лебединого", "Щелкунчика", "Онегина". Биографических подробностей не знала, это нормально, всего знать невозможно. Если ты не учишься в музыкальной школе, музучилище или консерватории, этого рода сведения скорее всего пройдут мимо тебя.

О Нине Берберовой тоже смутно и самого общего толка. Эмиграция? Серебряный век? То и другое. А еще Ходасевич, женой которого была, с ним и покинула в двадцать втором Россию, писала для эмигрантских изданий, книга о Чайковском начиналась как фельетонный роман. Нет-нет, к фельетону в сегодняшнем смысле отношения не имеет, это общее название для романов с продолжением, печатавшихся в периодических изданиях.

Тридцать седьмой год, многие люди, знавшие Чайковского, еще живы. Пока эпоха не ушла окончательно, можно попытаться собрать воедино и сохранить ее частицы. "Чайковский. История одинокой жизни" эталонный образец биографической прозы начала ХХ века: максимально информативный, виртуозно обходящий острые углы, проникнутый любовью, однако не хрестоматийно-святочный, но рисующий образ героя со многими его недостатками.

Чудесно о счастливом детстве в большой любящей, обеспеченной семье, о рано проснувшейся любви к музыке, от которой родные вскоре начали его оберегать, уж очень чувствителен был Петя, слишком бурно реагировал на вхождение ее в свою жизнь - до нервной горячки и судорог. О том, что в Училище правоведения близко сошелся с Апухтиным, дружбу с которым пронес через всю жизнь. Что в юности был не прочь покутить в компании сверстников, а музыкой серьезно занялся лишь в двадцать один год - классический возраст юридической дееспособности.

Как недолго, но трудно шел к признанию, сколько слышал о собственной бесталанности от признанных музыкальных авторитетов, как мало ценили его члены Могучей кучки, задававшей тон в российской музыкальной жизни того времени. Как болезненно воспринимал недостаток средств, не позволявших жизнь на широкую ногу, к которой всегда стремился.

Как сочетались в нем трудоголизм с тягой к дорогостоящим, большей частью порочным удовольствиям. Как окончилась ничем юношеская влюбленность в Дезире Арто, что могла бы стать ему достойной спутницей, и о чудовищном браке с Милюковой, для которой любимым и единственно приемлемым способом обращения с "Петенькой" на многие годы стал шантаж. Впрочем, человек, желающий женитьбой оборониться от обвинений в гомосексуальности (действительной и достаточно демонстративной) вряд ли по совести мог рассчитывать на приличную брачную партнершу.

Как обрел немыслимую поддержку от вдовы миллионерши, и как нежную привязанность и подлинную дружбу фон Мекк превратил в средство перманентной поправки финансовых обстоятельств, живя за ее счет в принадлежащих ей имениях, пускаясь в оплаченные ею путешествия, ни разу при этом не встретившись лично и часто пренебрегая даже такой мелочью, как ответ на ее письмо. Как потерял эту дружбу и ничем не помог былой покровительнице, когда она разорилась и впала в бедность, а сам он достиг всемирной славы.

Биография замечательно хороша по меркам середины прошлого века, но сегодняшний день предъявляет к биографу более жесткие требования и по информативной части - в книге практически ничего не рассказывается о работе над "Лебединым озером", и в части полноты сведений о герое. XXI век задает иные стандарты, у нас есть эталонные "Пантократор" Льва Данилкина, "Пастернак" Дмитрия Быкова, "Лесков" Майи Кучерской и сравнение не в пользу книги Берберовой.

Однако "Чайковский" остается прекрасной биографической книгой, обретая дополнительную ценность как образец литературы эмиграции и отчасти артефакт Серебряного века.

Быть слабым человеком постыдно. Слабость не афишируют, ее скрывают и маскируют, ее никогда не относят к достоинствам, порицают и перевоспитывают. Физическая, эмоциональная, духовная… Да, люди могут признаваться в собственном бессилии. Но как! С обязательной иронией, которая словно обесценивает этот недостаток, с указанием компенсирующих качеств (зато я…), уничижительно (упиваясь собственной ничтожностью), философски (все мы люди, все мы под богом…). Как угодно, но не равнодушно. Слабости объявляется война, с ней борются или пытаются жить, «принимая себя». И, кажется, что вся жизнь сосредотачивается на рубежах этой борьбы.
Эта книга о том, как можно прожить целую жизнь, пытаясь спрятаться от самого себя, но вопреки всем слабостям добиться признания и успеха.

Он был крайне впечатлительным и болезненно эмоциональным. Его охватывала тревога и волнения по поводу и без. Ему порой было легче смириться с мыслью о собственной смерти, чем о решительных шагах, публичном позоре или неизбежном прямом разговоре. Он много раз опускал руки и сдавался. Он не верил в собственные силы, не умел говорить «нет». Он был сильно зависим от общественного мнения, от того, что о нем скажут и подумают другие. От мнения своих друзей и врагов. Он брал деньги у женщины, он боялся близости, боялся утраты, смерти, мышей, счетов.

«Немыслимо жить в плену у женщины, страшно это, да и стеснительно как-то: ну чем все это может кончиться?..»

Он будто бы весь состоял из слабостей и противоречий, но было и другое. Был невероятный талант, была потрясающая работоспособность. Было бешеное желание писать музыку, дар чувствовать ее, и претворять в жизнь, способность приложить все усилия к тому, чтобы в последний момент выполнять тяжелую работу, неподъемный заказ. Он был терпеливым и внимательным. Добрым и щедрым. Чутким и понимающим.

Дальше...

Нина Николаевна Берберова написала биографию Чайковского с подзаголовком «история одинокой жизни». Эти слова воплощают в себе саму суть жизни великого композитора, и открывают читателю слабость и силу этого человека. Берберова предельно аккуратно и тактично обошла стороной скандальную славу Петра Ильича, не заостряя внимания на сплетнях и общеизвестных фактах личной жизни. И я испытываю по этому поводу беспредельную благодарность. Вы сталкивались с биографическими статьями о Чайковском? Вы открывали ради любопытства википедию? Я не сомневаюсь, вы слышали о его сексуальной ориентации. И как же замечательно, что ничего из этой грязи нет в биографии Берберовой. Говорят, в свое время эта книга была скандальной. Но я думаю, причина была не в содержании, а в контексте (отношение к гомосексуализму, табуированная тема). Тем более, что Берберова сочувствует своему герою, принимает его и симпатизирует. Сегодня это одна из самых благопристойных биографий из возможных, что делает ее особо ценной.

Эта книга написана прекрасным литературным языком. Чтение Берберовой приносит этическое и эстетическое удовольствие, создает некую атмосферу доверия и спокойствия. Эту книгу можно читать в качестве успокоительного, ее размеренный темп и плавность слога уносят в эпоху XIX века, заставляя забыть, что время написания – беспокойный 1936.

Если слабость – оборотная сторона медали, и является неотъемлемой частью нашей личности, возможно, именно ей мы обязаны тем, что имеем. Мы стали такими, какие есть, благодаря ей в том числе. Слабость делает нас уязвимыми, но это ли самое страшное?

ШПОЙЛЕРААА!!!

Железная, холодная, с*** подколодная...

Нина Берберова - симптоматичная красавица из русской интеллигентной семьи, с легкой примесью армянской крови, что придает ей чуточку очарования. Очарование искупало многое, в том числе холодность расчетливого разума. Разума железного и беспощадного.
Нина и сама прекрасно понимала себя, но не запаривалась на этот счет, а жила как живется. Достойный выбор для человека. Развлекуха с друзьями, с частыми собраниями и "высокой" литературной жизнью. Впрочем в своих воспоминаниях она поливает друзьяшек словесным поносом, заключая в итоге, что в своей жизни была окружена сплошными алкашами, психопатами и педерастами. Достойный выбор! И в такой отвратной среде, прекрасной среде, где бродил поэтический дух, ей жилось привольно и вольготно, хорошо одним словом (делая скидку на сложность времен конечно).
Она страдала за всех своих недоделанных друзей, им помогала, всех уважала так сильно, что даже написала про них биографию, сделав конечно главной героиней себя. Ну а как же иначе, в каждой биографии должен быть адекватный автор, оценивающий всех и вся по достоинству. Автор замечательный, и наполненный всеми лучшими качествами, вроде доброты и житейской мудрости, благодаря которым можно даже бросить мужа, только что заболевшего раком. Ну дак что с ним случится, ведь он женится на другой, и мы все будем общаться, встречаться, улыбаться, читать стихи, ходить к Бунину и пить чаек в честь Родины и литературы. Правда муженек отбросил копыта, а Нина в печали. Погоревала да забыла, с кем не бывает. Зато у Нины есть новый муж, добрый и заботливый. А надоест, можно завести и третьего. Ну а что, с кем не бывает?
Ах да, я же совсем забыл про чудесный слог. Богатейший русский язык, замечательно летящий язык. Богатый образами, дарящий натуральную кинематографичность событий. Вот Берберова пошла пить чай к Цветаевой, та читает стихи и прозу, та такая замечательная и вся такая хорошая, прямо сливочное масло растаяло на сковородке. Ну замечательно посидели, и проза у нее такая замечательная, правда она немного того. Ну с кем не бывает?
В общем, читатели, читайте конечно эту достойную книгу. Это замечательный срез эпохи, восприятие времени через призму писательской среды. В книге и про Родину, и про новую Родину Нины. И про страшных комуняк, и про страшных французов. Много про что, и мало по сути. Прочитываешь, и пустота. Говорят, в книгах отражается душа человека. Вот и у Берберовой отразилась, пустотой (пусть и с печалью и страданиями, коих наверное треть от книги). Ну да, упомянула и революцию, и Первую Мировую, и не только. Но про все эти события я уже прочитал другие книги, куда более информативные.
Кстати, хочется отметить один большой плюс книги. Это отличное пособие по психологии женщин, из разряда кошек, ходящих сами по себе, отъявленных эгоисток в высшей степени. Впрочем это не главное, главное очарование Нины Берберовой. А этого у нее не отнять.
P.S. Всем читателям книги рекомендую статью "Дело" Нины Берберовой.