You’re never gonna get it
I’m a hasard to myself
I’ll break it to you easy[3]
We Don’t Have to Dance – Andy Black
Я смотрю на девушку, которая пробирается ко мне сквозь танцующую толпу, – ту самую, что бесстыже разглядывала меня несколько секунд назад. Я заинтригован: она выбивается из видеоряда, как внезапный взрыв цвета в черно-белом фильме. Она словно не принадлежит этому миру. Интересно, вообще – или до поры до времени? Думаю, я скоро узнаю ответ на этот вопрос.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – спрашивает она, переходя сразу к делу.
Девушки, с которыми я пришел, – уже забыл, как их зовут, – возмущенно на нее таращатся. «Место занято!» – читается на их лицах. А меня забавляет ее дерзость: может, у нее нет опыта, но смелости ей не занимать. Вот только она меня не интересует.
– Предлагать выпить на вечеринке с бесплатным алкоголем? Ничего получше не могла придумать? У меня уже есть что выпить и вдобавок… целых две официантки.
Она переводит взгляд с меня на девушек. Я четко дал ей понять: либо она разворачивается, либо принимает вызов. Если она поспорила со своими крутыми приятелями, мне это быстро наскучит. Хотят посмотреть, как я щелкну ее по носу? Что ж, они не будут разочарованы.
– А также явные проблемы со вкусом, но никто не идеален. Что до обслуживания, сомневаюсь, что они лучше меня…
Я вскидываю бровь – хочу ее подразнить и одновременно дать возможность уйти. Но она прямо у меня на глазах опустошает свой стакан, набирая полный рот пива, и подходит ко мне. Ее ладонь опускается на мой затылок, и пальцы чуть дрожат, выдавая страх. Она правда рассчитывает вот так меня напоить? Смелый шаг, спорить не буду, но здравого смысла девчонке не хватает: я не собираюсь рисковать курткой, чтобы она потешила свое самолюбие. К тому же с надутыми щеками она напоминает хомяка, который хочет со мной поцеловаться.
Поэтому я накрываю свободной рукой ее лицо и мягко отталкиваю, не сказав ни слова. Девушки, которые до этого боролись за мое внимание, покатываются со смеху. Настоящие гиены – я мгновенно утрачиваю к ним всякий интерес.
Что касается третьего игрока, остановленного на полном ходу, то она открывает глаза и… тоже прыскает со смеху, невольно забрызгивая пивом этих блондинок. На миг мне кажется, что она подлая девица, которая не умеет проигрывать, а теперь мстит соперницам за то, что сама облажалась. Но нет, ничего подобного. Она смеется совершенно искренне. Ей правда весело…
– Ой, простите. Я представила себя со стороны и не смогла сдержаться… Господи, о чем я только думала? Еще и сама чуть не подавилась.
Но им нет дела до ее извинений: недавно они хохотали во весь голос, а теперь орут как потерпевшие – по лицам течет пиво, макияж безнадежно испорчен. Они уходят в туалет, чтобы умыться, и количество игроков стремительно сокращается. Остается только простодушная незнакомка. И я наконец могу присмотреться к ней повнимательнее. Волосы слегка волнистые, подстрижены каре и очень темные, в противовес светлым глазам. Юное лицо дышит свежестью и решимостью; очертания фигуры плавные – в отличие от ее резких реплик. Почему она упорно играет роль, которая ей совершенно не подходит?
Я молча смотрю на нее и не могу сдержать улыбку. А она снова вступает в игру.
– Слово, которое ты пытаешься вспомнить, – «спасибо», – заявляет она и забирает у меня пиво, чтобы тут же его выпить. – К сожалению, свое я попробовать не успела.
Вот нахалка…
– И за что я должен тебя благодарить?
– Ой, прости: ты правда наслаждался компанией Круэллы и Урсулы? Мне почему-то так не показалось.
Должен признать, ее дерзость впечатляет. Она явно решила идти до конца.
– Просто мы с ними еще не дошли до спальни.
Молчит. Я перешел черту. Я говорю правду – и она ее пугает. К такому она была не готова. Но когда я уже собираюсь положить конец спектаклю, который начинает мне надоедать, она вдруг снова подает голос:
– И все равно как-то скучно…
– Вряд ли я бы заскучал в постели с двумя девушками, – отвечаю я, напуская на себя высокомерный вид.
– Меня предупреждали, что ты хищник, но парня, который довольствуется ощипанными курицами, я бы скорее назвала падальщиком, разве не так?
– А в твоем понимании веселье – это когда пьяная мама-птичка приносит птенчику пиво в клюве?
И снова молчание. Она чуть хмурится, явно не зная, чем парировать.
– Ладно, тогда что в твоем понимании – веселье?
– Тебе не стоит об этом знать. Но явно не спорить с приятелями, что я сумею охмурить девушку на вечеринке.
– Что?
– Ты же сама сказала, что тебя предупреждали на мой счет.
– Нет, я… Остальные ни при чем. Мы не спорили!
В первый раз она старается не встречаться со мной взглядом. О чем она думает? Ее приятели продолжают за нами наблюдать. Наверное, ждут, что я пошлю ее, да она и сама этого ждет. Интересно, как она будет выкручиваться, если я предложу ей подняться наверх?
– Боже, где была моя голова?
– О чем ты?
– Я могу сказать, что во всем виноват алкоголь?
Любопытное заявление, но позволю себе усомниться в его правоте. А она тем временем продолжает:
– Оставляю тебя на растерзание двум красоткам. Хотя я слегка забылась в пылу разговора, все же отмечу: я считаю, что девушку нельзя воспринимать как предмет для спора – или как приз. Это касается и их, и меня.
Шах и мат. Она выходит из игры. По крайней мере, ей хватает сообразительности осознать всю нелепость ситуации до. Большинство девушек чувствуют себя униженными после – и мне их искренне жаль, но правила ясны с самого начала, и одна ночь – все, что я могу им предложить. Она разворачивается и уже собирается уйти, но вдруг останавливается. Стоит, словно ноги приросли к полу, и сжимает кулаки. Неужели собирается с духом? Она бросает взгляд через плечо, хотя в глаза мне не смотрит.
– И тебя это тоже касается.
Все кончено. Я с самого начала хотел, чтобы она признала поражение, так откуда у меня такое чувство, будто я проиграл? Тебя это тоже касается.
– Ладно, пока, – едва слышно прощается она.
– Знаешь, я не страдаю завышенной самооценкой. И не против стать твоим утешительным призом.
В ее глазах – смятение, тысячи эмоций. Кажется, грядет большой взрыв. Я протягиваю ей руку, уже предвкушая, что она прислушается к остаткам здравого смысла и сбежит. Но она смотрит на приглашающе раскрытую ладонь, на мое лицо, потом прикусывает нижнюю губу – вопреки моим ожиданиям, она колеблется. После всего, что она сказала, это лишено всякого смысла! Но она решает удивить меня еще раз – и вкладывает свою руку в мою.
С долю секунды я пристально смотрю на него: он серьезно или смеется надо мной? Но в его внимательном взгляде читается решимость подняться наверх и довести нашу игру до логического завершения. А я? Я правда готова пойти в свободную комнату с совершенно незнакомым человеком? Я только что заявила, что безнравственно относиться к людям как к предметам или к награде. Неужели он хочет ткнуть меня носом в то, что я сама себе противоречу? Сердце отчаянно колотится: кажется, я угодила в собственную ловушку.
Еще мгновение я сомневаюсь. Когда я шла сюда, то не предполагала, что все зайдет так далеко. Тон, которым он произнес последнюю фразу: «Я не страдаю завышенной самооценкой…» Кажется, он говорил искренне. Но на человека с низкой самооценкой он тоже не похож…
«И не против стать твоим утешительным призом». Утешительным. Я вспоминаю сообщение, которое вывело меня из равновесия. Утешение – вот чего я искала, когда с ним заговорила. И неважно, что мною движет чистый эгоизм. Я ничего ему не должна. Завтра утром он исчезнет из моей жизни. К тому же, когда он протягивает мне руку, тело реагирует раньше, чем мозг, и вот он уже привлекает меня к себе.
Его губы прижимаются к моим, и я удивляюсь в первый раз, потому что не чувствую вкуса алкоголя. Его поцелуй свеж и нежен, как и его язык, который уже ласкает мой. Пальцы мягко ложатся на затылок, и по позвоночнику бегут искры; мне хочется укусить его – из дерзости, а еще потому, что я себя уже не контролирую. Этот поцелуй… Я потерялась во времени, а его рука уже скользит по моему бедру вверх и начинает играть с кружевом моих трусиков – боже, он задрал мне платье так высоко, что это уже неприлично. До меня доносятся игривые шепотки, но я не могу разобрать ни слова. Сейчас все мое внимание сосредоточено на горячих ладонях, которые сжимают мои ягодицы. Их жар заразителен – я задыхаюсь.
– Ну что, пойдем?
И снова – пристальный, изучающий взгляд. Ему нужно подтверждение, четкое согласие. Неужели он все еще думает, что я скромница, которая не понимает, что делает, жертва неудачного розыгрыша своих приятелей? Я предоставила ему мало доказательств? Нежный тембр его голоса – слишком низкого для такого юного лица – заворожил меня с первых слов, и я все еще нахожусь в его власти, пусть и пытаюсь убедить себя в обратном. Если бы он знал, что творится сейчас в моей душе… Когда я встречалась со своим бывшим, о демонстрации чувств на публике и речи быть не могло. Если мы включали свет в спальне, это уже был праздник… Но сейчас… Мне кажется, я готова отдаться ему прямо на этом диване. Но подняться наверх и найти свободную комнату – тоже отличная идея. Так что я молча киваю.
С беспечным видом он ведет меня за руку вверх по лестнице. Его большой палец рисует круги на моей коже – неожиданно заботливый жест для такой спонтанной затеи. Если, конечно, с его помощью он не пытается еще больше меня завести.
Нам достается пустая комната – вернее, почти пустая, но свободного места в ней хватает, и я захожу вслед за ним. Закрываю за собой дверь, щелкаю замком и сразу включаю свет: я хочу его видеть. Он стоит рядом с кроватью и смотрит на меня. Снимает кожаную куртку, достает из внутреннего кармана презерватив, бросает его на кровать. Куртка падает на ковер, и он остается в майке, которая открывает покрытые татуировками руки.
Он пожирает меня глазами. Я осторожно спускаю с плеч бретельки платья – сначала одну, потом вторую – и позволяю ему свободно соскользнуть вниз. Теперь на мне из одежды только трусики. Впервые в жизни я не задаюсь вопросом, что обо мне думает парень, видит ли он мои недостатки так же, как я каждое утро вижу их в зеркале. Возможно, причина в том, что мне на него наплевать, ведь уже завтра от «нас» не останется и следа. Или же в том, что в его взгляде я не замечаю ни тени осуждения.
Неопределенность… Мне начинает нравиться это слово.
Я делаю шаг вперед. Он заключает мое лицо в ладони и снова целует, одновременно подводя к кровати. Я прижимаюсь к ней ногой – и падаю на пушистое покрывало, а он располагается надо мной. Мы переглядываемся. Кончиком языка он играет с пирсингом на своей губе – и мы опять целуемся. Дыхание учащается, его торс прижимается к моей груди.
Он не спеша изучает мое тело осторожными прикосновениями. Оставляет губы, скользит к щеке, затем к мочке уха и шее, прокладывая между ними влажную дорожку. Мягкость его губ, смешанная с металлическим холодом пирсинга, будоражит чувства. Когда он опускается к груди, у меня вырывается вздох.
Уже завтра я исчезну из его жизни, он знает об этом и не торопится. Но хотя я умею ценить чужую щедрость, эгоисткой меня не назовешь. К тому же у меня есть гордость: не хочу, чтобы воспоминания об этой ночи стерлись с появлением следующей девушки в его постели.
Я жила в семье, отрицающей добрачные связи, и мой бывший принадлежал к той же среде, так что я не раз испытывала на прочность границы правила «Никакого секса до свадьбы». Если я и могу похвастаться опытом, то в том, что касается прелюдии.
Я заставляю его лечь на спину и, целуя, чувствую, как он улыбается. Его забавляет такой поворот событий? Он закидывает руки за голову, позволяя мне контролировать ситуацию. Я расстегиваю ремень, стягиваю с него узкие джинсы, боксеры и отправляю их на пол вслед за кроссовками.
Опустившись на колени у изножья кровати, я провожу руками по его бедрам. Он запрокидывает голову назад, на секунду его взгляд застывает на потолке, а потом он снова смотрит на меня, уже поднявшись на локтях. Я протягиваю руку и глажу его – уверенно, нежно, сгорая от нетерпения – так мне хочется завладеть его желанием. Мы постепенно входим в ритм, я подстраиваюсь под его прерывистое дыхание, и, когда на смену пальцам приходят губы, у него вырывается судорожный вздох. Я смотрю на него: синие глаза наблюдают за мной сквозь упавшие на лицо черные пряди. Не буду отрицать, в нем есть что-то завораживающее; неудивительно, что у него такая репутация. Я провожу ладонью по его торсу, подтянутому, красиво очерченному, и чувствую, как, откликаясь на волны удовольствия, под моими пальцами сокращаются мышцы.
– Подожди…
Я останавливаюсь, и стоит мне приподняться, как он укладывает меня на бок и целует… с благодарностью? Потом его язык, не отрываясь от кожи, прочерчивает дорожку на моем теле, которая приводит прямо к кружеву трусиков. Я чувствую, как пытливые пальцы цепляют их и скользят вниз по бедрам, а поцелуи не прекращаются – он опускается к моей промежности. Боже, я выгибаюсь от удовольствия и с трудом перевожу дыхание. Как он может вытворять такое одним…
О проекте
О подписке