Одиннадцать лет назад

Современные теории о сотворении Вселенной утверждают, что если она вообще была создана, а не просто началась, так сказать, неофициально, то день ее рождения случился десять-двадцать миллиардов лет тому назад. Согласно тем же вычислениям, Земля существует уже около четырех с половиной миллиардов лет.

Эти цифры неточны.

Средневековые иудеи утверждали, что мир был сотворен в 3760 году до Рождества Христова. Православные теологи отнесли это событие к 5508 году до Р. Х.

Но их теории также далеки от истины.

Архиепископ Джеймс Ашер (1580–1656),^[5] опубликовавший в 1654 году свои «Анналы Ветхого и Нового Заветов», предположил, что небо и землю сотворили в 4004 году до Р. Х., а один из его помощников, проведя более тщательные вычисления, торжественно объявил, что Земля появилась на свет в воскресенье, 21 октября 4004 года до Р. Х., ровно в девять часов пополуночи, поскольку Господь предпочитает творить с утра пораньше, на свежую голову.

Эти данные тоже грешат некоторой неточностью. Примерно в четверть часа.

Палеонтологи так до сих пор и не поняли, что окаменелые скелеты динозавров – попросту шутка.

Из вышесказанного следуют два вывода.

Во-первых, пути Господни исключительно неисповедимы, и даже более того – крайне окольны. Бог играет со Вселенной вовсе не в кости;^[6] нет, Он ведет непостижимую игру собственного изобретения, с точки зрения остальных игроков,^[7] больше всего похожую на очень сложный и запутанный вариант покера, причем партия разыгрывается в совершенно темной комнате, на картах нет ни одной картинки, ставки бесконечно велики, а правила известны только Раздающему, который все время улыбается.

Во-вторых, Земля по зодиаку – Весы.

В тот день, когда началась эта история, колонка «Астрологический прогноз» из тадфилдского «Адвертайзера» давала Весам такие советы:

ВЕСЫ. 24 сентября – 23 октября.

Вероятно, вы чувствуете подавленность, как будто все время движетесь по кругу и выхода нет. Хозяйственные и семейные дела выдвигаются на первый план и настоятельно требуют вашего внимания. Избегайте ненужного риска. Друг окажет вам неоценимую поддержку. Отложите принятие важных решений до тех пор, пока ситуация не прояснится. Сегодня наиболее уязвим желудок, поэтому лучше отказаться от салатов. Помощь может прийти с неожиданной стороны.

За исключением рекомендации по поводу салатов, прогноз оказался на редкость точным.

Эта ночь не была особенно темной и бурной.

Ей следовало быть таковой, но что возьмешь с погоды. На каждого сумасшедшего ученого, весьма кстати для которого гроза разражается в ту самую ночь, когда он завершает свое Великое Делание, приходится множество неудачников, просиживающих штаны под мирными звездами, пока Игорь подсчитывает свои сверхурочные.

Однако не позволяйте туману (на смену которому вскоре придет небольшой дождь, а температура упадет до семи-восьми градусов по Цельсию) усыпить вашу бдительность. Даже приятным теплым вечером посланцы темных сил не дремлют. Они никогда не дремлют. Они повсюду.

Повсюду и всегда. В этом-то все и дело.

Вот и сейчас двое посланцев этих самых сил таились на заброшенном кладбище. Один сутулый и коренастый, другой зловеще-тощий, оба – мастера скрадывания олимпийского класса. А если бы Брюс Спрингстин вдруг собрался записать альбом «Рожденный таиться»,^[8] эта пара достойно смотрелась бы на обложке. Они таились в тумане уже целый час; впрочем, они только раскачивались: их таения вполне хватило бы на всю ночь, да еще осталось бы зловещести на финальный рывок перед рассветом.

Наконец по прошествии очередных двадцати минут один из них буркнул:

– И где только его черти носят? Договорились же не опаздывать.

Говорившего звали Хастур, и был он герцогом преисподней.

Доказательств тайного вмешательства Сатаны в дела человеческие более чем достаточно: войны, эпидемии чумы, неожиданные налоговые проверки… Однако все знатоки демонологии единогласно признают: лондонская окружная трасса М25 – это доказательство № 1.

И если они ошибаются, то лишь в одном: проклятие кольцевой дороги вовсе не ограничивается тем, что на ней ежедневно происходит невероятное количество жутких столкновений и аварий.

В действительности лишь нескольким избранным мира сего известно, что уже сами очертания М25 формируют знак «одегра», означающий на языке Черных жрецов древнего Му^[9] «Слава Великому Зверю, Пожирателю Миров». Тысячи автомобилистов, которые ежедневно газуют по извивам дороги, производят ровно такое же действие, что и вода, льющаяся на молитвенное колесо: так возникают незаметные глазу, но крайне ядовитые миазмы низкопробного зла, отравляющие метафизическую атмосферу на много миль вокруг.

Кроули^[10] считал трассу одним из лучших своих достижений. На это ушли годы, три хакерские атаки, два грабежа со взломом, одна мелкая взятка, а когда все оказалось тщетно – два часа промозглой ночью, в грязи, покуда Кроули перемещал топографические колышки всего лишь на пару метров, чрезвычайно важных с оккультной точки зрения. Позже, наблюдая за первой пробкой длиной в добрых тридцать миль, Кроули испытал истинное удовольствие от сознания хорошо выполненного злодейства.

Ему была объявлена благодарность.

Сейчас Кроули мчался со скоростью в сто десять миль в час чуть восточнее Слау.^[11] Внешность его особой демоничностью не отличалась, во всяком случае, по классическим стандартам: ни рогов, ни крыльев. Да, он слушал избранные песни группы «Queen», но с выводами спешить не стоит: пролежав две недели в бардачке машины, любая кассета превращается в «Best of Queen». И никаких особенно демонических мыслей – Кроули всего лишь рассеянно размышлял о том, какое Фредди дело до Никиты Сергеевича Хрущева.^[12]

Высокие скулы, темные волосы, туфли из змеиной кожи… если, конечно, это были туфли. Языком Кроули умел проделывать удивительные вещи, а если забывался, иной раз мог и зашипеть.

Кроме того, он очень редко моргал.

Машина Кроули была черным «Бентли» 1926 года, и с самого дня выпуска она верой и правдой служила единственному хозяину. Кроули хорошо о ней заботился.

Опаздывал он по простой причине: ему чрезвычайно нравилось жить в двадцатом веке. Это столетие, с его точки зрения, выгодно отличалось от семнадцатого, не говоря уже о четырнадцатом. Время тем и прекрасно, говаривал Кроули, что оно неуклонно уносит тебя все дальше и дальше от четырнадцатого века, самого паршивого и скучного столетия, какое только видывали, извините за выражение, небеса. А вот двадцатый век скучать никому не давал. К примеру, синяя мигалка, маячившая в зеркале заднего вида последние пятьдесят секунд, недвусмысленно заявляла, что Кроули преследует машина, двое пассажиров которой намерены сделать его жизнь еще более интересной.

Он глянул на ручные часы, предназначенные для богатеев-аквалангистов, которым и на морском дне хочется знать, сколько же времени нынче в двадцати одной столице подлунного мира.^[13]

«Бентли» с ревом промчался по выездному пандусу, заложил вираж на двух колесах и рванул по усыпанной листьями дороге. Синяя мигалка не отставала.

Кроули вздохнул, снял руку с руля и, чуть повернувшись, сделал над плечом замысловатый жест.

Мигалка быстро исчезла вдали, поскольку полицейская машина, к большому удивлению ее водителя и пассажира, вдруг остановилась. Спустя минуту они изумились еще сильнее, открыв капот и обнаружив, во что превратился двигатель.

Тем временем на кладбище Хастур – тот демон, что повыше, – передал бычок низкорослому (и более поднаторевшему в искусстве таиться) Лигуру.^[14]

– Кажется, я вижу свет, – сказал он. – Явился не запылился наш щеголь.

– На чем это он прикатил? – спросил Лигур.

– Это называется машина. Такая самобеглая карета, – пояснил Хастур. – Полагаю, во время твоего последнего визита их еще не изобрели. Во всяком случае, не запустили в массовое производство.

– А, помню. Впереди них всегда ходил тип с красным флагом, – откликнулся Лигур.

– Ну, с тех пор тут кое-что изменилось.

– Кто он хоть такой, этот Кроули? – спросил Лигур.

Хастур сплюнул.

– Ошивается здесь с давних пор, – проворчал он. – С самого Начала. И, по-моему, совсем отуземился. Разъезжает на машине и прямо за рулем треплется по телефону.

Лигур пытался оценить услышанное. Подобно большинству демонов, он имел очень скудные понятия о технологии и как раз собирался сказать, что для этого, должно быть, нужна целая уйма проводов, но в эту самую минуту «Бентли», взвизгнув шинами, остановился у ворот кладбища.

– И вечно шляется в солнцезащитных очках, – фыркнул Хастур. – Даже по ночам. – Он немного повысил голос. – Слава Сатане!

– Слава Сатане! – повторил Лигур.

– Приветик, – сказал Кроули, небрежно помахав рукой. – Уж извините за опоздание, но сами знаете, как сложно проехать по А40 возле Дэнхема, так что я попытался срезать и рванул через Чорли-Вуд, а потом…

– Ныне, когда мы встретились наконец, – многозначительно прервал его Хастур, – нам должно отчитаться за Деяния минувшего дня.

– А, ну да… Деяния, – проворчал Кроули со слегка виноватым видом, какой бывает у человека, впервые за долгие годы заглянувшего в церковь и успевшего подзабыть, что, собственно, там полагается делать.

Хастур прочистил горло.

– Я искусил священника, – сказал он. – Он шел по улице и взглянул на загорающих красоток, а я заронил в его душу Сомнение. Он мог бы стать святым, но теперь лет через десять будет наш.

– Мило, – с готовностью похвалил Кроули.

– А я совратил политика, – сообщил Лигур. – Внушил ему, что в небольшой взятке нет ничего страшного. За год он будет наш.

Оба герцога выжидающе взглянули на Кроули, ответившего им широкой улыбкой.

– Вам это понравится, – пообещал он.

Его улыбка стала еще более заговорщицкой и лучезарной.

– Я на сорок пять минут во время обеденного перерыва заблокировал все мобильные телефоны в центре Лондона, – сказал Кроули.

Наступила тишина, которую нарушало лишь далекое шуршание машин.

– Ну? – наконец сказал Хастур. – И что?

– Послушайте, это было нелегко, – заметил Кроули.

– Это все? – хмыкнул Лигур.

– Поймите, люди…

– Что именно ты сделал, дабы обеспечить нашего владыку грешными душами? – поинтересовался Хастур.

Кроули постарался взять себя в руки.

Что он мог сказать? Что двадцать тысяч человек были чертовски разъярены? Что по всему городу сжались артерии, даже треск пошел? И что, вернувшись на рабочее место, люди принялись срывать свой гнев на дорожных инспекторах, секретарях или вообще на первом встречном? Что они заразили своим гневом окружающих, а те – и это самое главное! – весь остаток дня сами измышляли всевозможные способы мелкого отмщения? Последствия трудно даже вообразить. Тысячи и тысячи душ покрылись тонкой патиной порока, а Кроули практически пальцем о палец не ударил.

Впрочем, таким, как Хастур и Лигур, объяснить это было невозможно. Умственное развитие большинства демонов – на уровне четырнадцатого века. Они долгие годы тратят на совращение одной-единственной души. Конечно, мастерства у них не отнимешь, однако в нынешние дни нужно мыслить иначе. Теперь главное – не глубина, а широта охвата. Учитывая, что население Земли увеличилось до пяти миллиардов, нельзя уже таскать грешников в Ад поодиночке; пора действовать масштабнее. Но демонам типа Лигура и Хастура этого не понять. Им в жизни не выдумать такую штуку, как телевещание на валлийском. Или налог на добавленную стоимость. Или Манчестер.

Манчестер его особенно радовал.

– Власти предержащие, кажется, вполне довольны моими действиями, – пожал плечами Кроули. – Времена меняются. Ну а вы с чем ко мне пожаловали?

Хастур пошарил за надгробием.

– А вот с чем, – сказал он.

Кроули уставился на корзину.

– О нет, – выдохнул он.

– О да, – ухмыляясь, возразил Хастур.

– Уже?

– Ага.

– И, гм, значит, я должен?..

– Именно. – Хастур явно наслаждался.

– Но при чем здесь я? – в отчаянии воскликнул Кроули. – Ты же меня знаешь, Хастур, это совсем не моя сфера…

– Как раз твоя, – перебил Хастур. – Твоя сфера деятельности. Твоя звездная роль. Радуйся. Времена меняются.

– Точно, – ухмыляясь, поддакнул Лигур. – Недолго им осталось, временам-то.

– Но почему я?

– Видимо, к тебе относятся с особой благосклонностью, – процедил Хастур. – Думаю, ради такой возможности Лигур не раздумывая пожертвовал бы своей правой рукой.

– Что верно, то верно, – согласился Лигур. «Уж чьей-то рукой наверняка, – добавил он про себя. – Мало, что ли, вокруг правых рук – зачем своей-то разбрасываться?»

Хастур извлек из-под полы грязного плаща планшет.

– Распишись. Здесь, – велел он, сделав между словами жуткую паузу.

Кроули рассеянно пошарил во внутреннем кармане и извлек ручку. Блестящую, матово-черную – казалось, ей ничего не стоит преодолеть звуковой барьер.

– Симпатичная вещица, – заметил Лигур.

– Может писать даже под водой, – пробормотал Кроули.

– До чего они только еще додумаются? – покачал головой Лигур.

– Ни до чего, если не будут шевелить мозгами быстрее, – хмыкнул Хастур. – Нет. Не А. Д. Кроули. Подписывайся настоящим именем.

Кроули мрачно кивнул и изобразил на бумаге сложный витиеватый знак, который на мгновение полыхнул огнем и погас.

– И что мне теперь делать? – спросил он.

– Придет время, получишь инструкции, – хмуро ответил Хастур. – Чего это ты так волнуешься, Кроули? Близится час, ради которого мы трудились все минувшие столетия!

– Да. Верно, – согласился Кроули. Сейчас он сильно отличался от того раскованного, ловкого парня, который легко выскочил из «Бентли» несколько минут назад. Вид у него стал каким-то загнанным.

– Близится час нашего вечного триумфа!

– Триумфа. Да, – сказал Кроули.

– И ты станешь орудием великого предназначения!

– Орудием. Да, – пробормотал Кроули. Он взял корзинку с такой осторожностью, словно опасался, что она вот-вот взорвется. Образно говоря, именно это с ней вскоре и произойдет. – Э-э. Ну ладно, – сказал он. – Тогда, пожалуй, э-э, мне пора. Ну, я пошел? Хочется побыстрее со всем этим покончить. Да нет, не в смысле «покончить», – поспешно добавил Кроули, осознав, что может случиться, если Хастур представит начальству отрицательный отзыв о нем. – Но вы же меня знаете. Работа прежде всего.

Старшие демоны молчали.

– Значит, буду ждать инструкций, – промямлил Кроули. – Увидимся, парни… До скорой встречи. Э-э. Все путем. Чао.

Глядя, как «Бентли» исчезает в ночной тьме, Лигур спросил:

– Какой такой путь? И при чем здесь чай?

– Не чай, а чао. По-итальянски это значит «еда», – ответил Хастур. – Кажется.

– Занятно он выражается. – Лигур пристально поглядел вслед задним фарам «Бентли». – Ты ему доверяешь?

– Нет, – отрезал Хастур.

– И правильно, – сказал Лигур. «Плохи были бы дела, – мельком подумал он, – если бы демоны вдруг начали доверять друг другу».

Кроули на своем «Бентли» со свистом мчался в ночи где-то западнее Эмершема. Пошарив в бардачке, он наугад вытащил кассету и извлек ее из хрупкого пластмассового футляра, одновременно пытаясь не слететь с дороги. Встречные фары озарили этикетку: «Времена года» Вивальди. Спокойная музыка, как раз то, что надо.

Он вставил кассету в магнитофон.

– Очерточерточерт… Ну почему именно сейчас? Почему я? – бормотал он, а тем временем его омывали вечнозеленые мелодии: лучшие песни группы «Queen».

И вдруг с ним заговорил Фредди Меркьюри:

ПОТОМУ ЧТО ТЫ ЗАСЛУЖИЛ ЭТО, КРОУЛИ.

Кроули сквозь зубы благословил магнитофон. Это ведь он предложил использовать электронику в качестве канала связи, и Внизу сразу подхватили его идею – но, как водится, совершенно ее извратили. Он-то надеялся, что убедит их закупить мобильники, но вместо этого, когда возникала надобность, они просто прерывали то, что он слушал, и вещали свое.

Кроули вздохнул.

– Премного благодарен, владыка, – сказал он.

МЫ ВЕРИМ В ТЕБЯ, КРОУЛИ.

– Благодарю, владыка.

ТЫ ПОЛУЧИЛ ВАЖНОЕ ЗАДАНИЕ, КРОУЛИ.

– Я понял, понял.

ЧРЕЗВЫЧАЙНО ВАЖНОЕ, КРОУЛИ.

– Положитесь на меня, владыка.

ЧТО МЫ И ДЕЛАЕМ, КРОУЛИ. И ЕСЛИ ЧТО-ТО СОРВЕТСЯ, ВСЕ ПРИЧАСТНЫЕ СИЛЬНО ПОСТРАДАЮТ. ДАЖЕ ТЫ, КРОУЛИ. ОСОБЕННО ТЫ.

– Понятно, владыка.

ВОТ ТВОИ ИНСТРУКЦИИ, КРОУЛИ.

Миг – и знание пришло к нему. Кроули поморщился. Неужели нельзя просто рассказать? Нет, обязательно надо сбросить прямо в мозг холодные слова. Итак, он должен ехать в какую-то богадельню.

– Я буду там через пять минут, владыка, нет проблем.

ХОРОШО. Вижу я – чей-то стоит силуэт, скарамуш, скарамуш, может, спляшем фанданго?..

Кроули саданул по рулю. Последние несколько столетий все шло так прекрасно, все было под контролем… И что в итоге? Стоит вообразить, будто стоишь на вершине мира, как вдруг – вот тебе, бабушка, и Армагеддон. Великая война, Последняя битва. Рай против Ада, три раунда, одно Падение, апелляции не принимаются. И всё, приехали. Конец света. Иначе говоря, конец мира. Мир закончится, и останутся лишь вечные Небеса или, если выиграет другая сторона, вечный Ад. Еще неизвестно, что хуже.

Ну, Ад, разумеется, хуже по определению. Однако Кроули неплохо помнил Рай и знал, что между ним и Адом есть кое-что общее. Во-первых, приличной выпивки ни там, ни там не сыщешь. А во-вторых, райская скука так же ужасна, как адские страсти.

Но выхода все равно нет. У демонов нет свободы воли.

– Я тебя не отпущу (отпусти!)…

Что ж, по крайней мере, все это случится не в нынешнем году. Он еще успеет кое-что предпринять. Первым делом надо избавиться от долгосрочных вкладов…

«Интересно, – вдруг подумал он, – а что, если остановить сейчас машину, прямо здесь, на этой темной, мокрой, пустынной дороге, взять корзинку, раскрутить ее посильнее и ка-а-ак отпустить…»

Случится нечто ужасное, это уж точно.

Когда-то он был ангелом. И о Падении даже не помышлял. Просто связался с дурной компанией.

«Бентли» мчался в черноте ночи; стрелка, показывающая уровень бензина в баке, замерла на нуле. Она стояла там уже седьмой десяток лет. Все-таки в жизни демонов есть свои плюсы. Прежде всего, не надо покупать бензин. Единственный раз Кроули купил бензин в 1967 году, чтобы бесплатно заполучить переводную картинку из Джеймса Бонда, фильмы про которого в то время с удовольствием смотрел.^[15] Клевая такая картинка была, как будто тебе в ветровое стекло попала пуля…

Существо в корзине, стоявшей на заднем сиденье, зашлось в крике: вопль новорожденного, подобный вою сирены перед воздушным налетом. Пронзительный. Бессловесный. И древний.

«А больница очень даже ничего, – подумал мистер Янг. – Если б не монахини, тут было бы еще и спокойно».

Впрочем, монашки ему нравились. Не то чтобы он был извращенцем каким. В церковь мистер Янг почти не ходил, но при этом был твердо уверен: уж если не ходить, то в старинную, почтенную англиканскую церковь Святого Сесила и Всех Ангелов, а о других и речи быть не может. Там все не так: не та мастика для полов в Низкой церкви, довольно сомнительный ладан в Высокой.^[16] Где-то в глубине кожаного кресла своей души мистер Янг понимал, что Господа смущают подобного рода вещи.

В то же время к монашкам мистер Янг относился с симпатией – как, допустим, к Армии спасения. Глядя на тех и на других, он чувствовал некую уверенность, что все в порядке и благодаря таким людям мир еще вертится.

Однако к испытанию Неумолчным орденом святой Бериллы^[17]