Колоссальная работа с первоисточниками, глубина погружения в тему и количество поднятых Николасом Старгардтом этических вопросов впечатляют не меньше, чем в его же «Мобилизованный нации», которую я прочитал два года назад. «СВИДЕТЕЛИ ВОЙНЫ. Жизнь детей при нацистах» («WITNESSES OF WAR. Children's Lives under the Nazis») – безусловно, документальный шедевр. Глубоких исследований той исторической проблемы, за которую взялся родившийся в Австралии профессор Оксфордского университета, ранее практически не было. Старгардт решил посмотреть на Третий рейх с точки зрения детей и подростков и попытаться понять, каково было быть ребёнком в период нацистской диктатуры в Германии и во время чудовищной Второй мировой войны, которую она развязала. Огромное количество изученных публикаций, где взрослые делятся своими воспоминаниями о детстве, он захотел сопоставить с первоисточниками того времени, принадлежавшими самим детям. Вопрос был только в том, где найти эти артефакты в достаточном для масштабного научного труда количестве. Десять лет историк «разыскивал детские школьные эссе, дневники несовершеннолетних, письма из эвакуационных лагерей, письма отцам на фронт, письма из исправительных заведений и психиатрических лечебниц, детские рисунки из еврейского гетто Терезиенштадта и немецких деревень Шварцвальда, а также рассказы взрослых о детских играх». Пусть эти первоисточники и фрагментарны, но одновременно и драгоценны, ведь «переживания и эмоции заключены в них в своём первозданном виде, а не так, как о них вспоминали позднее». Скрупулёзно, вдумчиво, потрясающе интересно восстанавливает Старгардт из разрозненных деталей яркую и цельную картину, горький и шокирующий пазл. Именно дети стали индикатором успеха в реализации утопических представлений – «в чистокровном, хорошо образованном, «правильном» немецком ребёнке нацисты видели расовое будущее нации. Они прекрасно понимали, что это первое поколение, которое они могут направлять и воспитывать начиная с раннего детства».
Старгардт наглядно показывает нам, как «детские воспоминания о нацистской Германии разнятся – для одних это было нормальное, ничем непримечательное время, а для других его наполняли страх и ужас».
12 лет нахождения НСДАП во власти можно условно разделить на два периода по 6 лет – до войны и после её начала. Уже первая часть, которая имеет говорящее само за себя название – «Домашний фронт» (всего в книге четыре части, каждая из которых включает несколько разделов) – обнажает суть нацистской политики по отношению к молодым гражданам своей же собственной страны и рассказывает о методах, которые применялись для её реализации. Все эти идеи, только в ещё более гипертрофированном и ужасающем виде, они применят на практике во время военных действий на оккупированных территориях.
Для молодых правонарушителей были созданы «лагеря защиты молодёжи», в 1940 г. для юношей, а в 1942 г. и для девушек. Эти новые учреждения в Морингене и Уккермарке, представлявшие собой «переходный этап между традиционной системой социального обеспечения в виде детских домов и специфической нацистской системой концентрационных лагерей», стали своеобразной лабораторией Института криминальной расовой биологии профессора Риттера.
Для малолетних правонарушителей и непутёвых детей это время в принципе было фатальным. В случае выпадения из рамок так называемого Volksgemeinschaft («народного единства») выбирать не приходилось – оно, это выпадение, «могло окончиться голодом в карцере, молодёжным концлагерем, приказом о стерилизации или психиатрической лечебницей». Про «эвтаназию» и манипуляции с близкими умерщвлённых детей, когда те «находили в урне с предположительно мужским прахом женские шпильки для волос или получали урну якобы с прахом сына, которого на самом деле забрали из приюта две недели назад» и говорить нечего – это вообще за гранью.
Наверное, из-за того, что мы знаем, к чему всё это привело в дальнейшем, даже в тех главах, где речь не идёт о войне, ощущается её незримое присутствие. В тех же, где описываются военные события, уровень боли, жестокости и отчаяния возрастает многократно. Старгардт затрагивает множество аспектов и перемещает нас в разные географические точки. Где мы только не побываем – в городском посёлке Мир на Гродненщине, известном каждому белорусу благодаря своему замку (в книге место почему-то названо Миргородом), в Варшавском гетто, в концлагере Аушвиц-Биркенау, Пальмникене (теперь это посёлок Янтарный в Калининградской области), на позициях зенитных батарей во время бомбардировок Гамбурга, куда отправляли дежурить подростков из гитлерюгенда.
Окружающая действительность впитывалась детьми как губка, и это Старгардт прекрасно показывает на примере игрушек и детских игр как в «старом Рейхе», так и на оккупированных территориях – «детей одинаково влекли примеры героического сопротивления и демонстрация силы завоевателей». Например, присланный отцом своему сыну из оккупированной Беларуси ярко раскрашенный деревянный паровозик с чёрной немецкой надписью «MOGILEW», с которым ребёнок не захотел расстаться даже при эвакуации из Штутгарта – яркий пример того, как «игровые «сражения с русскими» помогали мальчикам утверждать свою мужскую идентичность в преимущественно женском окружении». Но если «у большинства молодых немцев не было никаких особых причин вникать и разбираться в происходящем», то дети по другую сторону фронта превращали свои самые большие страхи в материал для игр. Типичный пример из концлагеря Биркенау – «предоставленные сами себе, дети играли в «старшего по лагерю» и «старосту блока», «Перекличку» и «Шляпы долой». В этих играх охранники избивали больных, потерявших сознание во время переклички, а доктора отбирали у пациентов еду и отказывались помогать тем, кто ничего не мог им дать».
Отмечая определённую схожесть того, как дети на разных территориях реагировали на унижения, голод, страх и были вынуждены искать замену родителям, Старгардт всё же предельно чётко расставляет акценты: во-первых, «невозможно сравнивать события Холокоста с войной, которую пережили немецкие семьи», во-вторых, «попытка использовать, как это делают сейчас некоторые комментаторы, единый термин «коллективная травма» для всех видов перенесённых детьми потерь и травм только запутывает дело».
Обычно профессиональное внимание историков фокусируется исключительно на жертвах или на преступниках. Для решения же той сложной и деликатной задачи, которую поставил перед собой Николас Старгардт и с которой в итоге справился блестяще, он отказался от классического научного канона, поместив жизни и точки зрения как колонизаторов, так и колонизированных в одни и те же рамки. Очевидно, что «дети не были просто немыми травмированными свидетелями этой войны или её невинными жертвами. Они тоже жили, играли и влюблялись во время войны. Война вторгалась в их воображение и бушевала у них внутри». Тяжёлая в моральном отношении, необычная и такая важная книга, которая просто не может оставить равнодушным.