Цитаты из книг автора «Николас Старгардт»

социальных санкций обычно заставляет молчать индивидов, чувствующих себя оказавшимися в меньшинстве, отчего еще больше снижается потенциальный процент таких личностей; а между тем пресса в репортажах о мнениях «большинства» расширяет и упрочивает его моральные позиции.

В течение 1942 г. Геббельс избрал новый и куда более тонкий подход к управлению общественным мнением. Вместо простого накачивания истерии антисемитской кампании, развернутой осенью 1941 г., министр пропаганды, напротив, снизил ее размах. Он усиленно трудился над замалчиванием данных по поводу особых мер, принимавшихся в границах рейха, предупредив гауляйтера Вены Бальдура фон Шираха воздержаться от праздничных реляций из-за высылки венских евреев в публичной речи на Европейском конгрессе молодежи, чтобы не дать международной прессе повода «наступить нам на горло».

Идеологи жесткой линии, подобно главе партийного аппарата Мартину Борману, не сомневались в необходимости внушить германскому народу понимание того, что теперь он намертво увяз в глобальном геноциде, выходом из которого может стать либо победа, либо гибель. Несмотря на потоки антисемитской аргументации, депортация евреев не сделалась главной темой новостей: германские СМИ не публиковали подробностей относительно конечных целей путешествия ссыльных, их судьбы или смысла принимаемых мер. Районные и областные партийные функционеры испрашивали руководящих указаний

Убеждая народ в том, будто бы немцев в США заставляют носить на одежде эмблемы со свастикой, нацисты подавали свою политику против евреев в Германии в более пристойном свете, обставив дискриминационную меру как акт возмездия – если они с нами так, так и мы с ними тоже.

Командиры впервые начали задаваться вопросом относительно последствий войны геноцида для их собственных солдат. Если те привыкнут запросто расстреливать безоружное мирное население, не приведет ли эта практика к «потере внутреннего равновесия»? Что, если военнослужащие «перестанут бояться совершать подобные действия после войны»? Где будет предел озверению, спрашивали они[394]

Изначальные авторы «Плана голода» Герберт Бакке и его коллега Ганс-Иоахим Рикке готовили к публикации свои соображения, чтобы немецкая квалифицированная элита сумела свыкнуться с ними, когда придет время

«следующим делом нам надо будет дать населению Петербурга как следует увариться. Зачем нам город с 3,2 миллиона населения, которое станет просто-напросто обузой для наших продовольственных запасов?»

В то время военно-хозяйственное управление 18-й армии запросило указаний относительно того, следует ли ему воспользоваться военным снабжением с целью обеспечения города продовольствием в случае его капитуляции. Ответом начальника интендантской службы вермахта Эдуарда Вагнера стало категоричное «нет»: «Любой поезд, привозящий провизию из сердца нашей страны, уменьшает ее запасы там. Лучше пусть у наших сородичей будет что есть, а эти русские умрут».

«По меньшей мере 10–20 миллионов этих людей» умрут голодной смертью в течение наступающей зимы. По собственным оценкам Бакке, уморить предстояло 20–30 миллионов славян. «План голода» сделался центральным компонентом немецкого военного планирования в рамках подготовки операции «Барбаросса»

оба тем не менее пребывали в уверенности, будто участвуют в оборонительной – «превентивной войне».