В субботний вечер он танцевал с княгиней уже очень интимно, пользуясь полутьмой в зале: щека прижималась к щеке, губы поцеловывали шею, ушки и затылок, а ладонь моментами сжимала грудь. При этом он осыпал ее комплиментами, оригинальными эпитетами, двусмысленными шутками, отчего Елена почти постоянно смеялась или просто довольно улыбалась. Его поведение с княжной было совсем иным: он танцевал с ней с легкой улыбкой, молча и полуприкрыв глаза, не забывая соблюдать приличного расстояния. При этом руками он ее постоянно пожимал, склоняя к тому или другому пируэту, отчего Ксения целиком была в его власти и ей это (он чувствовал) особенно нравилось. Время от времени она его о чем-то спрашивала и он, конечно, отвечал – но разговоры были редки, так как главным в их танце стало создание и поддержание общей психо-кровеносной системы, по которой шел взаимный обмен эманациями безусловной эротической направленности.

Донельзя возбужденный пикантным общением с дамами Сашка и не пытался лечь спать, зная по опыту, что не заснет. К тому же он стал испытывать боли в мошонке (мужчины, чье общение с дамами тоже не имело должного завершения, его бы поняли). Надо было как-то себя отвлечь. Но в этом дремучем веке и почитать совершенно нечего. Девку что ли сенную поймать? Хорошо бы ту разбитную, в оспинках, что он огладил тогда, у лохани…. Стоило ему представить эту девку, как она появилась на пороге, с фонарем в руке, в сарафане и валенках. Мать честная!

– Пойдем, сударь, – тихонько позвала девка.

– К тебе? – сглупил Сашка.

– Что ты, сударь, – ухмыльнулась девка. – Тебя барыня зовет.

Мгновенно у Сашки пересохло во рту, а в висках застучали молоточки. «Елки зеленые, и ее, наконец, проняло?». Он встал со стула, надел на рубашку камзол, обул туфли и решил, что для свидания одет достаточно. «Хорошо, что сейчас с презиками заморачиваться не надо» – мелькнула мысль. Он сделал шаг к двери, девка сказала «Только башмаками не греми, сударь», повернулась и пошла вперед, освещая ему путь. Сашка, недолго думая, снял туфли, взял их в руку и пошел в чулках.

Проснулся он раньше Елены, хотя рассвет уже брезжил в окно и в доме то тут, то там раздавались звуки хозяйственного свойства. Сашка посмотрел с нежностью на бледноватое лицо княгини с уже заметными синяками под глазами и довольно разулыбался: «Укатал я ее светлость за ночь. Дорвался до аристократического тела». Он лег на спину, закинул руки за голову и стал вспоминать сладкие эпизоды близости…. Вот он склоняется к постели, в которой лежит, лихорадочно блестя глазами, отчаянная княгиня, и начинает быстро-быстро зацеловывать ее лицо, шею, припадает надолго к губам…. Вот срывает с себя все одежки, ныряет под одеяло и, невзирая на сопротивление женщины, стаскивает с нее длиннющую ночную рубашку, – говоря, говоря, говоря при этом…. Вот долго оглаживает все тело и целует ее бархатистую кожу – на плечах, руках, груди и под грудями…. Вновь целует в губы, уже добиваясь страстного ответа…. А далее по известному пути к средоточию женской сути…. Потом череда страстных признаний и вновь к сердцу подступает волна чувственности. И так много раз, без какого либо пресыщения. А завершилась ночь страсти внезапным и одновременным провалом в сон.

Вдруг Сашкина пустоватая утроба ожила, издав ряд противных звуков. «Черт, черт, черт!» – запереживал парень. Как ни странно Елена эти звуки услышала и проснулась.

– Сашенька, – участливо спросила она (Сашка как-то разъяснил княгине, что Алекс означает сокращение имени Александр), – ты есть, миленький, хочешь…. Заморила я тебя, заездила. Сейчас, сейчас я распоряжусь. А пока можешь мой туалет посетить: там дверь в прихожей левая, знаешь?

– А я в прихожей ни на кого не наткнусь?

– Нет, нет, у меня с этим строго. Можешь так идти, а я на тебя голого при свете дня полюбуюсь. Можно?

– Видела ведь уже,– улыбнулся Сашка. – При первой встрече….

– Тогда я видела дрожащего прохожего. А сейчас ты мой могучий мущина и я хочу тобой беспрестанно восхищаться!

– А мне тобой обнаженной можно полюбоваться?

– Так мне ведь много лет, Сашенька. Девушкой я сама себе нравилась, а сейчас не очень. Ну, если только в постели тебе покажусь….

Когда Сашка вернулся в спальню, Елена попросила его постоять на входе и повращаться, а потом откинула с себя одеяло, явив мужскому взору вполне сексапильное белокожее тело, с небольшим животиком и слегка оплывшими грудями. Сашка тотчас отреагировал на это зрелище, отчего лицо Елены заалело, и она вернула одеяло на место.

– Нет, нет, – запротестовал Сашка и резво направился к кровати.

– Алекс, – еще более покраснела княгиня. – Но мне тоже нужно туда, где ты побывал….

Глава седьмая. Мученья для рук, ног и попы под управлением дам.

С этого дня вечерние спевки и танцы в классной зале прекратились, так как княгиня и Сашка нашли себе на это время более увлекательное занятие. Уроки же продолжились, однако теперь Ксения пребывала не только в роли ученицы, но и учителя – для разлюбезного Алекса, которому мать решила «подтянуть» фехтование и выездку.

Княгиня была премного удивлена, узнав, что Алекс слабо владеет шпагой и боится лошадей, – и «Баснеплет» тотчас уверил ее, что с детства готовился принять сан священника, которым суетные занятия не рекомендованы.

– Но я хочу взять тебя ко двору императрицы, а там все отменные всадники и фехтовальщики. Или ты настаиваешь на своем духовном призвании?

– Что Вы, славная госпожа, я вынужденно ступил на этот путь, оставаясь в душе воином и эсквайром. Поэтому с жаром подучился бы таким необходимым навыкам….

– У кого? Ты ведь сам сломал ключицу де Пюи…. И не ври мне, что он поскользнулся, вашу схватку видел мой человек!

– Если позволите подсказать…. Ваша дочь уже уверенно фехтует и скачет на лошади. Думаю, ей приятна будет роль учителя….

– В самом деле, это возможно. Только захочет ли она? Ее ведь иной раз не переупрямишь….

Ксения, услышав предложение матери, действительно возмущенно фыркнула, но вдруг согласилась. И вот теперь она ежедневно издевалась над туповатым англичанином: то на уроке фехтования, где с удовольствием язвила его грудь шпагой, то в подмосковном поле, когда он, не усидев на лошади, летел в мартовский сугроб. В результате княгиня каждый день лечила Сашкины синяки и потертости и даже не позволяла проявлять излишней сексуальной активности. «Лучше полежи тихо, я сама на тебе поезжу. Не зря ж ты меня всему научил….

Незаметно за этими занятиями наступил апрель, спасительные сугробы быстро растаяли, но к этому времени Сашка уже подружился со своей гнедой кобылкой, оказавшейся вполне управляемой и даже мирной. Синяки на груди тоже больше не появлялись, ибо он наловчился отводить клинок княжны гардой или закручивать клинком своим. Стали проходить и его атаки, но он всегда придерживал руку, не позволяя острию достигать нагрудника Ксении жестко. При этом он осознавал дилетантский уровень своего фехтования, что ему вскоре и доказал де Пюи, ключица которого наконец пришла в норму. Впрочем, борзеть француз поостерегся и просто погонял его по всему диапазону защитных и атакующих приемов, пробивая или парируя каждый. Присутствовавшая на этом экзамене княгиня подозвала де Пюи, пошушукалась с ним и необычно мягким тоном попросила: «Возьмите его подготовку в свои руки и если к началу мая Алекс сможет против Вас и приглашенного мной бойца оборониться, я заплачу Вам премию в размере годового жалованья».

После этого дни Сашки насытились фехтованием чрезвычайно. К тому же француз осознавал важность общефизической подготовки, и «англичанин» стал ходить утиным шагом, делать растяжки мышц спины и ног (вплоть до шпагата!), укреплять кисти утяжелителями типа гантелей…. Да обе кисти, так как Антуан обязал научиться хоть как-то фехтовать левой рукой – по ходу дуэли переброс шпаги из руки в руку многим спасал жизнь.

Отдыхал теперь Сашка только в седле, галопируя рядом с Ксенией в течение двух часов по начинающим зеленеть лугам и лесным опушкам. «Боже, какое счастье!» – кричал он, выскакивая из ворот поместья, на что Ксения неизменно смеялась. При виде его мучений она немного отмякла душой, хотя обида на него продолжала тлеть и требовала объясниться. Как-то под вечер, когда они достигли лесной опушки и уселись на давно облюбованные пни, Ксения озвучила свое недоумение.

– Алекс! Как объяснить твое поведение с маман?

– Очень просто. Я перед ней преклоняюсь и ее обожаю. Почему, спросите Вы? Потому что она прекрасна, умна и добра.

– Но мне казалось…. Я думала, что мы…. Что ты считаешь прекрасной меня!

– Ты прекрасна Ксения – как утренняя заря, как алмазная росинка на лепестке цветка, как сам цветок в пору его распускания. А когда ты станешь полноценной женщиной, то красота твоя обретет новые краски, нальется живительными соками, и все окружающие будут тобой неизменно очаровываться. Но….

– Что за но? И когда я стану полноценной женщиной? После того как отдамся мужчине?

– После того как у тебя появится ребенок.

– Ребенок? О детях я еще не думала. Вернее, думала, но как-то понарошку: как о куклах, с которыми можно поиграть…. А еще я боялась, что он у меня появится. Потому что настоящие дети должны быть от мужа. А найти подходящего мужа у нас очень сложно. Рожать же бастардов…. Их у нас ведь ублюдками зовут, и они лишены всех прав. Мне их так жалко….

– Значит, ты все-таки добра, госпожа Ксения. Это тебе еще один плюс….

– Еще один? А, вспомнила, ты говорил, что совершенная женщина должна быть прекрасной и доброй…. А также умной! А я умная?

– Ты можешь стать умной и уже на пути к этому. Вспомни, твои учителя не раз говорили, что ум складывается....

– ….из природной сообразительности и приобретенных знаний! Так я много чего уже о мире знаю….

– Твои знания пока очень книжные, да и неполные. Теперь тебе предстоит познать, как теорию люди претворяют в практику – и начнешь ты в самой гуще императорского гадюшника.

– Как гадюшника? Почему?

– Я в нем, сама понимаешь, не был, но разум мне подсказывает: там, где сконцентрированы власть и деньги, бесхитростных отношений между людьми не бывает. Впрочем, простаки везде встречаются, но их быстро множат на ноль.

– Что значит «множат на ноль»?

– Если число помножить на ноль, то и получится ноль, то есть пустое место. В случае с простаками одних разоряют, других принуждают к подчинению, а третьи перерождаются и становятся тоже интриганами, хитрецами. Тебе, княжна, чья судьба больше нравится?

– Ничья! Но какое это имеет ко мне отношение?

– Думаю, прямое. Твоя душа искренна, молода, а значит проста. И мой прогноз: тебя там постараются принудить к подчинению. Например, выдать замуж к чьей-то выгоде. Но точно не твоей.

– Алекс! Тебе всего двадцать лет! Откуда ты это все знаешь?

– Я много читал и думал, госпожа. В истории Англии такое происходило сплошь и рядом.

– Ах, ты меня запугал. До этого я жила так легко и почти счастливо. Может быть, мне увильнуть от представления императрице, сказаться нездоровой?

– Как я понял, Елена Петровна связывает с твоим представлением много надежд?

– Да-а. Мы, Бельские, находимся с воцарением императрицы Елизаветы в опале. А все потому, что мой отец, Андрей Бельский, оказался верен присяге и не поддержал свержение законной императрицы Анны Леопольдовны. Благодаря вмешательству моего дяди, Алексея Петровича Бестужева, его не казнили и не сослали в Сибирь. Ему даже позволили воевать против Швеции в 1742 году, и если бы он отличился, нас бы реабилитировали. Но он утонул в море по пути на войну. А теперь дядя вновь подготовил указ о реабилитации – в связи с моим выходом в свет.

– Значит надо представляться. Когда?

– Я родилась 24 апреля, за день до дня коронации императрицы. Вот 25 и надо прибыть в Кремль, в Елизаветинсий дворец

– Мой срок будет, наверное, подольше: сначала княгиня должна повращаться в свете вместе с тобой, а уж затем поражать светских завсегдатаев диковинкой в моем лице.

– Ты часто поражаешь меня, Алекс, своими выражениями: прогноз, сконцентрированы, завсегдатаи…. Где ты их берешь?

– В основном, это переводы с английского, так как я не могу подыскать похожих русских слов. Ну что, светлая госпожа, наше время истекает. Пора скакать обратно?

– Пора…. А, вот еще: ты все зовешь меня госпожой, а сам уже мне тыкаешь, а не выкаешь….

– Простите, пресветлая, больше не буду.

– Нет! Приказываю продолжать тыкать, мне так больше нравится! Ну, хотя бы наедине?

– Яволь, майн херц! Ноу проблем, майн херц!

– Алекс! И дурака передо мной больше не валяй! Будь по-прежнему героем из романа Ричардсона

            Глава восьмая. Двойной бенефис

Двадцать пятого апреля княгиня и княжна Бельские отправились в собственной карете в Кремль, на торжественный молебен в честь 12-летней коронации Елизаветы Петровны на царствование. Обе были причесаны и разодеты самым пышным образом в бархатные платья зеленого цвета: салатного оттенка у княжны и огуречного у княгини. Впрочем, сверху в связи с еще прохладной, да и ветреной погодой на них были обширные суконные накидки. Кроме кучера и слуг на запятках кареты решили взять с собой и Александра Бартона с пистолетами и шпагой – типа, для защиты от уличных татей. В связи с этой своей функцией он предшествующим вечером потренировался на задах поместья в стрельбе и перезарядке пистолетов, остался собой недоволен, но не отказываться же от чести….

По пути Сашка активно крутил головой, разглядывая московские улицы, в том числе и с целью запоминания пути. Карету немилосердно трясло, и он вспомнил, что собирался заказать мастеровитому кузнецу изготовление рессор да времени не нашел. В пути они почти не разговаривали, а занял он с полчаса. Кремль показался Сашке чужим и, как бы, обшарпанным. Народа же в нем и перед ним собралось полным-полнешенько. Впрочем, солдаты с помощью рогаток сумели как-то движение народа зарегулировать и карету княгини, после осмотра поданной ей бумаги, в Кремль пропустили. Они оставили ее возле других карет на какой-то площади и пошли втроем к Успенскому собору – хотя уже без накидок, пистолетов и шпаги. На входе Сашке даже пришлось потолкаться, оберегая дам, а очередной распорядитель, узнав их имена, указал место, где можно было еще встать – в задних рядах, разумеется. После чего оставалось ждать появления главных действующих лиц шоу – императрицы, великого князя и княгини и митрополита с присными.

Благодаря высокому росту Сашка и Ксения (бывшая на каблуках) смогли обозревать площадку перед алтарем, куда явились, наконец, названные фигуранты. Елене Петровне с ее 160 см оставалось вести себя стоически и просто молиться и слушать. Впрочем, Сашка, встав за спиной княгини, брал иногда ее за локотки и тихонько приподнимал над толпой. В первый раз Елена его беззвучно пожурила, но и одарила сияющим взглядом, а потом воспринимала подъемы спокойно.

Императрица в самом деле была высока (может, тоже из-за каблуков?), дородна, курноса и показушно лучезарна. Ее небесно-голубое платье посверкивало искусно рассеянными бриллиантами , а густые светлые волосы были, против обыкновения, заплетены в толстую косу, уложенную вкруг головы и увенчанную сплошь покрытой бриллиантами сферической короной. «Ну, блин, вылитая Тимошенко!» – беззвучно хохотнул Сашка. Рядом с ней стоял хиловатый тип, явный иноземец, а под руку с ним тянущаяся кверху мадам. «Понятно, парочка взаимных ненавистников, Петр и Катерина, бывшая Софи. А вокруг? Детина за спиной Елизаветы, видимо, Иван Шувалов, другой детина поодаль и постарше – Разумовский, обочь должны быть Петр Шувалов, Бестужев, Воронцов, Апраксин, а также представители древних боярских родов (Голицины, Шаховские, Трубецкие, Милославский….), но кто из них кто, черт разберет…. Впрочем, вон тот, самый пожилой, представительный подходит под описание Бестужева. Ну а бабенки? Все мельче Елизаветы и писаных красавиц среди них что-то не видно, один гонор. Моя Елена куда их краше…. Хотя в толпе встречаются миленькие лица, встречаются….»

Сама служба скоро стала в тягость Сашке, который был закоренелым безбожником и на попов всегда смотрел с недоумением. Но тут с верой не шутят – и он стал полегоньку обезьянничать, то есть бить поклоны и бормотать религиозную чепуху. Наконец, митрополит благословил императрицу на дальнейшее царствование во славу русского народа и православной церкви, и та вместе со свитой двинулась к выходу из собора. «Славься, матушка царица,– возликовал Сашка, – за два часа управились!» и подхватил дам под руки. Елена с удовольствием на руке повисла, Ксения не снизошла.

На выходе из храма к ним подошел тот самый пожилой сановник, которого Сашка спрогнозировал канцлером, и поклонился вежливо Елене Петровне: – Здравствуй, сестрица.

– Здравствуй долгие годы, брат.

– Это твоя Ксения? Не узнал. Настоящая красавица. А это что за молодец?

– То учитель Ксении, Алекс Бартон, из Англии. Потом про него расскажу.

– Потом так потом. Готовы ли предстать перед государыней?

– Готовы, граф. Когда?

– Прием во дворце вот-вот начнется.

– Говорил ли ты с ней о нас?

– Говорил. Все будет хорошо. Если только Ксения на последующем обеде, а также во время бала не оплошает.

– Я ее усиленно готовила.

– Тогда пойдем. Учителя оставьте тут.

Было давно за полдень, когда дамы вернулись к карете из дворца. Были они сыты, оживленны и тотчас бросились утешать Алекса («обреченного здесь скучать и голодать») и стали угощать прихваченными с пира пирогами. И очень удивились, что он, оказывается, интересно провел время в компании слуг и уже с ними перекусил. «Они знают столько баек, – оправдывался Сашка, – да и я им порядком рассказал о том, что в мире делается».

– Ты, Саша, нигде не пропадешь, – констатировала с некоторым прискорбием княгиня. – Перекати-поле: сегодня здесь, завтра там, то княжну улестишь, то служанку, тебе все едино….

– Виноват, светлая госпожа. Они еду разложили, у меня аппетит и разыгрался….

– Вот, вот, – не отступала княгиня. – Девка перед тобой заголится, а княжны поблизости не будет, куда деваться….

– To argue with a woman is useless (Спорить с женщиной бесполезно), – припомнил Сашка английское выражение

– Что? – спросила Бельская.

– Простите еще раз, госпожа. Это английская поговорка о бесполезности спора с женщиной: она всегда окажется права.

– Матушка, – вмешалась княжна, – Я думаю, что Алекс просто умеет доминировать в любом обществе – так, как это делал Петр Великий. А это завидное мужское качество.

– Вот, вот, он и над тобой сумел доминировать. Смотри, дева, прокляну, если согрешишь! На тебя у императрицы такие планы….

– Матушка! (Госпожа!) – раздались голоса, полные укоризны.

– Ладно, угомонитесь. Пора на бал ехать, в Головинский дворец. Тебе, Саша, опять придется развлекаться в обществе слуг и кучеров – но только потому, что я не догадалась взять для тебя одежду и парик, приличные для танцев. В другой раз наверстаешь, балы государыня дает часто.