Глава 3

От нашей наглости ребята офигели. Мгновенно протрезвев, убрали глумливые улыбки. В руках у них появились набившие оскомину биты для бейсбола из моей прошлой жизни. Хотя здесь бейсбол еще не успел начать свое победное шествие по планете.

Старший из них произнес:

– Малыши, шутка зашла слишком далеко. Давай сюда нож и пошли вон.

В свое время один друг по исторической реконструкции показал интересный фокус с ножом. Он назвал его «Блики на воде». В ясный день, когда солнце стоит в зените, на большой скорости двигая руку восьмеркой перед собой, прокручивал нож с помощью кисти так, что за счет бликов, казалось, лезвие исчезает и появляется вновь. Увлекшись этим фокусом в течение нескольких лет я отработал его до автоматизма.

Солнце стояло в зените. Организм работал как часы. И демонстрация умения весьма впечатлила зрителей. Старший встал в центре улицы, и его стальной взгляд внимательно следил за моими движениями.

Двое другие прижались к противополжным по улице стенам домов и начали медленно подбираться ко мне, взяв дубинки наизготовку для удара.

Выбежавший из-за поворота позади этой троицы мелкий пацан, проскочив мимо центрального нападающего, с радостным криком подбежал ко мне.

– Синьор Наполеон, дон Маналезе поехал на место вашего боя. Он сказал, что будет у вас вечером. Мы вместе с Антонио тоже придем, – при этом он подпрыгивал и все время махал руками, не обращая внимания на взрослых парней.

– Кхм… Воробей, ты это сейчас о чем? – растерянно опустив биту, спросил центровой.

Двое боковых нападающих тоже остановились и с изумлением смотрели на ребенка.

– Ой, вы еще не знаете? Представляешь, Грек, тут такое было! – еще сильнее размахивая руками, развернулся он к центровому. – На Антонио, среднего сына дона Маналезе, напали два бригадира, прибывших из Сицилии с доном Ферро. Да ты их сам видел. Помнишь говорил, что не хотел бы столкнуться с такими мощными ублюдками? Так вот, Наполеон их обоих положил почти в гроб! А потом я побежал за доном Маналезе, потом к дому Наполеона, а его там нет. А тут бегу, вижу вы беседуете. Вот я его и предупредил, что дон вечером к нему приедет. Наверное, сейчас он очень занят будет, – тараторя как пулемет, мелкий все время критился на месте. Он действительно напоминал воробья.

Тут его взгляд упал на клинок в моей руке. Глаза его загорелись как две лампочки в ночи.

– Синьор Наполеон, разреши посмотреть наваху сицилийского бригадира, – замерев, шепотом, попросил он.

– Чуть позже. Тут у меня намечаются маленькие разборки, – улыбнувшись, произнес я.

– А с кем? – удивился Воробей.

– Да вот тут три нахала совсем страх потеряли, – объяснил я, кивнув на команду будущих бейсболистов.

Воробей с испугом взглянул на них.

– Ой, Наполеон, эти ребята работают на дона Маналезе. Он очень расстроится, если ты их убьешь. Ты их просто, как ты говорил, выруби, – опять затараторил он с жалостью глядя на троих молодых людей.

Он подсел к Жозефу и застыл в ожидании продолжения «концерта».

– Синьор Наполеон, кажется произошло мелкое недопонимание, – настороженно рассматривая меня, произнес центровой Грек.

Волшебным образом бита исчезла из его рук. Я сам не понял, как сумел закинуть наваху в ножны, не отрезав себе уха. Видно, первый осколок не только вылечил все болячки, но и усовершенствовал тело.

– Думаю, простого извинения перед моим братом будет достаточно, – не стал тянуть я с ответом.

Грек с напарниками шустро принесли извинения. Жозеф с видом оскорбленной принцессы соизволил их принять. Воробей, получив в руки наваху, умудрился порезать ладонь.

Грек увел его на перевязку, а мы с братом наконец добрались до пункта назначения – четырёхэтажного каменного дома, напоминавшего хрущёвские панельки. Это был не просто старый дом, а живое существо со своими тайнами – как будто осколок «Гигахрущёвки» из вселенной «Самосбора». В моём прошлом мире её придумали на «дваче», а потом использовали в игре «Клеть». Мы с Жозефом подошли к двери, и я невольно задержал дыхание перед тем, как её открыть. За ней уже слышались приглушённые голоса, среди них выделялся нежный женский голос, который я сразу узнал – мама Наполеона.

Мозг снова выдал справку, словно в игре – «Мария Лютеция Бонапарт. 29 лет. Характер благородно-стойкий с неординарным умом и любовью к самообразованию. Принципы – честь семьи и рода, забота о супруге и детях. Порочащих связей не имеет».

Мама встретила нас в коридоре. На ее лице смешались облегчение и строгий упрёк. На руках она держала младшего брата, Луи, который возмущённо заорал, едва нас увидев.

– Где вы были?! – её голос был полон волнения, которое она с трудом сдерживала. – Ушли, никого не предупредив! Что за выходки?

Сначала я растерялся, но потом внутренний голос подсказал, что надо действовать быстро. Казалось, вопли Луи вместе с нашим непослушанием скоро приведут к настоящему взрыву гнева, и, если я не возьму ситуацию под контроль, всё может закончиться плачевно. Я подошел к матери, осторожно погладил и нежно приобнял ребенка на ее руках. Мария – а по-другому мне с моим сорокалетним сознанием было сложно воспринять эту молодую красивую женщину – растерялась и промолчала. Я наклонился к младшему брату и, собрав все знания и опыт общения с детьми из прошлой жизни, заговорил с ним спокойным, уверенным голосом.

– Луи, всё хорошо, – повторял я, ласково поглаживая его по спине. – Мы здесь, ты в безопасности. Ничего страшного не произошло. Я вернулся.

К моему удивлению, это сработало. Луи постепенно успокоился, его плач перешёл в тихое всхлипывание, а затем он совсем затих, уткнувшись в мамино плечо. Это мгновение показалось мне маленькой победой, и я почувствовал, как напряжение спадает, словно спущенная пружина. Мария Летиция, видимо, тоже испытала это, потому что её лицо смягчилось, и она вздохнула с облегчением.

– Ты сегодня совсем другой, Набулио, – сказала она с лёгкой улыбкой. – Пойдём, обед уж скоро.

Я кивнул, чувствуя, что поступил правильно, исполнил верное действие в бесконечном квесте своей новой жизни. Всё прошло лучше, чем я ожидал. Теперь сосредоточимся на следующем шаге – обеде и общении с семьёй. Но прежде переодеться. Жозеф простоял весь разговор соляным столбом. Видно, еще не пришел в себя после потрясений последних часов. Услышав про обед, брат деревянной походкой направился на третий этаж. Благо, маменька ничего не заметила, и нам не придется отвечать на неудобные вопросы. Облегченно вздохнув, я направился следом за Жозефом. Привычки тела сами привели к двери в мою комнату.

Здесь поджидало следующее задание из цепочки «Узнай, кто у тебя в комнате». Затребованная помощь от подсознания выдала справку все в том же духе игры, или скорее, старого мультфильма про пиратов – «Няня Камилла Иллария. Тридцать два года. Прислуга в третьем поколении. Характер спокойный, уравновешенный. Беспощадно борется за чистоту и аккуратность. В порочащих связях замечена с поваром».

Увидев меня, няня запричитала и стала помогать мне снять грязную, порванную одежду. И вот тут я почувствовал себя совершенно неуместным в этом времени. Сам факт, что кто-то должен помогать мне переодеться, казался нелепым и абсурдным. В XXI веке я привык к самостоятельности, и это старинное «обслуживание» вызывало у меня внутреннее сопротивление.

Я замешкался, пытаясь понять, как лучше вести себя в этой ситуации. Внутренний голос подсказывал, что нужно сохранить спокойствие и позволить ей делать свою работу, но я заупрямился.

– Камилла, не беспокойся, я справлюсь сам, – сказал я с лёгкой улыбкой, стараясь говорить уверенно, но вежливо.

Она удивлённо подняла брови, видимо, не ожидая такого заявления от десятилетнего мальчика, но всё же отступила. Я попытался переодеться и понял, что на своем низком уровне этот сложный квест запорю: одежда была непривычной, подштанники имели завязки, тугие застёжки вырывались из маленьких пальцев. А сантехникой были тазик и кувшин с водой. Поглядев на мои усилия, Камилла со снисходительной улыбкой ненавязчиво мне помогла. Наконец, я был отмыт и одет в чистое. На этом меня оставили в покое.

В одиночестве я постарался привести свои мысли в порядок и подумать, как жить в новой реальности. Лучше бы даже не пытался. Память отбрасывала меня то на грань небытия, где я собирал себя, как пазл, по кусочкам, то на ледяную арену, то еще хуже – на пыльную лестницу бывшего дома, где кричали люди, чьи голоса сливались в непрерывный вопль ужаса, и где я встретился лбом с изломанным бетоном. А если я вытаскивал себя из мысленного кошмара, то немедленно начинал думать о родителях, и все убеждал себя, что они, скорее всего, выжили, и сейчас с соседями наводят порядок на разрушенных дачах. Что мне ещё оставалось – только надеяться.

Когда Камилла вернулась и вырвала меня из калейдоскопа воспоминаний, я был готов ее расцеловать.

– Молодого синьора приглашают к трапезе, – сказала она.

С трудом поднявшись с кровати, я с облегчением проследовал за ней в обеденный зал, оставляя позади болезненные мысли. Входил туда уже очень настороженным, понимая, что дворянская трапеза – это не поедание фастфуда и даже не деловые переговоры в шикарном ресторане. Ошибиться можно только один раз. Впрочем – лучше уж дворянская трапеза, чем безответные надежды.

За изрядных размеров столом, заставленном богатой, как из музея, посудой, присутствовали три члена семьи будущего императора Франции. С двумя я уже был знаком – брат и мама. Переведя взгляд на явного хозяина застолья, запросил «справку». Память выдала:

«Отец Карло Мария Буонапарте, 33 года, характер истинного политика. Главные принципы: увеличение дохода семьи законным путём. Порочные связи: Паскуали Паоли, поднявший восстание за независимость Корсики».

Он был одет в неброский элегантный камзол синего цвета. Черные с проседью волосы обрамляли лицо мудрого человека, привыкшего к сложным переговорам и умеющего скрывать свои чувства. Его тёмные глаза смотрели внимательно и изучающе, словно он постоянно анализировал происходящее даже в своей семье.

Обозначив поклон присутствующим, я занял свободный стул и с облегчением увидел знакомые приборы – нож и вилку. К счастью, приборов было не десять.

Отец, перекрестившись, начал читать молитву: «Очи всех уповают на Тебя, Господи, и Ты даёшь им пищу их в своё время…». Все молились вместе с ним.

В своё время я считал себя верующим, посещал церковь, иногда исповедовался и причащался, знал несколько молитв. И даже спрашивал у батюшки благословения на работу в игровой индустрии. Но та церковь была православной, а здесь – католическая. Хорошо, что тело вспомнило выработанную за десять лет моторику, и я положил крест слева направо. А вот молитва в памяти всплывать не захотела. Сложив в молитвенной позе руки, я зашевелил губами, делая вид, что молюсь про себя.

Первый уровень квеста «Поешь с семьей и не спались» был с трудом, но выполнен.

В открытую дверь медленно и величаво вплыло здоровое блюдо, при котором был повар. Затребовал у подсознания «справку» про него:

«Партон Самюэль, 36 лет, знаток кухни, пылкий характер, глубоко увлечен едой. Беспощадно борется с мухами, тараканами и грызунами. В порочащих связях замечен с Камиллой».

Поставив блюдо на край стола, Самюэль торжественно, словно совершая религиозный обряд, начал раскладывать порции, подав еду сперва главе семьи. Желание голодного желудка отключить мозг я с трудом переборол. Украдкой понаблюдал за остальными и, подражая их движениям, начал есть. Изысканное мясное рагу с луком, морковью, фенхелем и, на удивление, с каштанами просто таяло во рту. Порция с моей тарелки исчезла, и организм завопил: «Ещё, ещё!». Оказалось, Самюэль не ушёл. Переместившись к столу, он наполнил мою тарелку второй раз.

– У тебя сегодня, Набулио, на удивление отличный аппетит, – нарушила молчание моя мама.

– Наверное, расту, – ответил я.

Три пары глаз с удивлением уставились на меня. Понять бы, где я ошибся? К счастью, в это время Самюэль торжественно внёс супницу, и за столом вновь стало тихо. Было непривычно есть сначала мясо, а потом суп. Но организм потребовал топлива после утренних нагрузок. Овощной суп оказался невероятно вкусным, и в нем снова были каштаны. На десерт кухонный кудесник угостил нас каштановым тортом с изюмом и броччио – нежнейшим сыром из козьего молока. Все блюда запивали сильно разбавленным вином, которое даже в таком виде пахло дикими цветами, миндалем и чёрной смородиной. Это был настоящий праздник для гурмана вроде меня. Оставалось решить, как завершить этот вкусный квест без потери набранных очков.

– Наполеоне, я знаю, ты сейчас опять сбежишь в свою библиотеку, но вечером у нас состоится серьёзный разговор, – вдруг заявил отец.

За эти слова я был готов его расцеловать. Он же прямо объяснил мне, как быть дальше!

– Хорошо, – послушно ответил я.

Мы с Жозефом вышли из-за стола и направились к двери. После трапезы я почти бегом скрылся в библиотеке. Мне требовалось больше знаний о мире XVIII века, и я надеялся найти здесь журналы с рассказами о происходящем, а также отыскать любимые книги Наполеона. Однако, похоже, что стресс этого дня оказался слишком силен, и детское тело потребовало отдыха. А моя душа все еще была в полном беспорядке, и я не мог даже сосредоточиться на поисках нужных книг, всё возвращаясь мыслями к потерянным близким. И они, издалека, снова помогли мне.

В моей прошлой жизни супруга занималась цигуном и в целом здоровым образом жизни, включая духовные практики. У нее даже был свой канал «Двигайся правильно, живи здорово». Она приучила меня справляться с тяготами жизни медитацией осознанности. Эта практика учит открыто и непредвзято наблюдать за окружающим миром, а главное – за своим разумом, позволяя мыслям, эмоциям и ощущениям возникать и проходить, не цепляясь за них и не увлекаясь ими.

«Ох, как же она там? – тут же вспомнил я, и меня снова укусила тоска. – Она ведь успела выбежать, наверняка успела…»

Буду лучше использовать ее науку для своего спокойствия, а не травить душу. Я сел на пол, скрестив ноги, выпрямил спину и положил руки на колени, ладонями вверх. Медленно сосредоточился на каждой части тела, начиная с пальцев ног и продвигаясь вверх. Постепенно хаос в голове стал утихать. С точки зрения христианства такие занятия – не грех, хотя и опасны: можно потерять связь с реальностью. Апостол Павел писал: «Христианину всё можно, но не всё полезно».

Похоже, сегодня был не мой день. Сосредоточившись на точке между бровями, я неожиданно вновь оказался в астрале. Словно и вправду выпал туда. Сперва меня окружила искристая темнота, а вскоре передо мной возникла знакомая ледяная арена.

«Опять бой?! Покой нам только снится», – подумал я, настраиваясь на сражение.