В полевом шатре на олпоках валялся Нескара, временами глотая шарап из деревянной чаши, в кругу молодых мангулок. Возник перед его глазами недовольный взгляд Эсенкана, что заставил его вздрогнуть и отправить мангулок восвояси. Присел он удобнее на олпоке и еще раз глотнул шарапа. Нескара был удивлен тому, что именующий себя Жайсонгом бай Жакып вот уже неделю не принимает никаких мер по освобождению своего аула. Все жители аула: старики, женщины и дети – обслуживают жайсанов. Готовят пищу для них, стирают и развлекают уставших в пути воинов. Многих, не пожелавших подчиниться желаниям жайсанов, пришлось вырезать. Подозрительно тихо. Манас и бай Жакып, наверное, испугались и прячутся где-то в горах. Эсенкан тоже хорош, поднял шумиху из-за таких трусов. Но без головы Манаса нельзя возвращаться. Придется заниматься поисками. Как они справились с тысячным войском Нуукара? Наверное, напали на них в то время, когда они спали. Так поступают только трусы и воры. Жайсаны отдохнули с дороги. Пора в путь. Но куда?

Нескара вызвал к себе помощника.

– Приведи ко мне того старца, – приказал ему Нескара, – который говорит по-нашему.

Помощник Нескары с одним жайсаном привели пожилого человека, который еле держался на ногах. Лицо у него было в морщинах, редкая белая борода не могла скрыть глубины морщин, которые говорили об очень преклонном возрасте худого, костлявого старика. Безжизненными глазами он смотрел на Нескару, ожидая чего угодно, только не почестей от врага. Его посадили напротив Нескары.

– Сколько вам лет, отец? – спросил Нескара, стараясь быть вежливым.

– Девяносто семь лет, сынок, – ответил старец, опустив голову.

– Расскажите мне про Манаса. Кто он такой? – продолжал расспрашивать Нескара.

– Я сам его не видел, – сказал старец, – но слышал много рассказов о нем.

– Что вы слышали?

– Слышал, что он богатырь от Тенгри. Сам Тенгир ему покровительствует сивогривым волком и страшным тигром. На земле нет равных ему богатырей. Когда он в ярости один нападает на врага, говорят, что его враги теряют рассудок. Им кажется, что напали на них сотни, а то и тысячи Манасов.

– У трусов в глазах двоится, – пробормотал Нескара про себя, но сразу же повысил голос: – Где мне найти Манаса?

– Манаса тебе не одолеть, сынок, – покачал головой старец. – Возвращайся домой.

– Я тебя спросил, старик!

– Держи путь на запад, сынок. Через десять дней найдешь ты земли Ак-Талаа, где находятся пастбища Арал, Кен-Арал и Буурул-Токой. Манас владеет этими землями.

Нескара дал знак своему помощнику, чтобы увели старика. Значит, он ошибся, считая мангула Жайсонга баем Жакыпом. Через некоторое время, отхлебнув хмельного напитка шарапа из деревянной чаши, Нескара вышел из своего шатра. Солнце садилось. Оно уже переходило черту между небом и землей, оставляя за собой алое свечение. «Завтра будет очень жарко», – подумал Нескара, взглянув еще раз на закат солнца. Вдруг перед его глазами встал облик Манаса с мечом в руках. На одном его плече сидел сивогривый волк с таким видом, что вот-вот прыгнет он на Нескару и загрызет его до смерти. На другом плече сидел рычащий тигр, еще более страшный. Невольно по телу Нескары пробежала дрожь, будто он уже в пасти этого зверя. Нескара невольно закрыл глаза, чтобы не смотреть на страшное зрелище перед собой. Но зрелище переместилось внутрь головы. Нескара мотнул головой, пытаясь выбросить страшное видение, и еще раз взглянул на закат. Бледнело свечение солнца…

Утром спозаранку Нескара велел собраться в поход своему войску. Отдохнувшие от долгого пути жайсаны были веселыми и казались бодрыми, что успокаивало Нескару после ночных кошмарных сновидений. Не мог он восстановить свой сон, но помнил, что проснулся, отбивая от себя чьи-то железные руки, которые вцепились в его горло. Помощник привел его коня по кличке Чабдар, который был для него самым дорогим существом на свете. Ему захотелось обнять своего коня, и всплакнуть, и освободиться от переживаний, которые жгли все его внутренности. Еле сдерживая себя, он засунул левую ногу в стремя и застыл на месте. Со стороны перевала на западе, куда он сам собрался двинуть свое войско в поход, медленно густым строем шла конница прямо к нему, к Нескаре. Строй конницы растягивался, превращаясь в петлю вокруг лагеря, что наводило ужас не только на самого Нескару, но и на все шеститысячное войско. Нескара дал приказ держать боевой порядок, заняв круговую оборону.

* * *

Манас впервые оседлал своего Аккулу и ехал на нем впереди конницы. Рядом ехали Кутубий, Мажик и Айнакул. В руках у Айнакула развевался синий стяг кыргызов. Сзади ехали Кокче и другие джигиты дружины, которые принимали участие в сражении с жайсанами Нуукара. У всех горели глаза, у всех было приподнятое настроение. Вот для них настал час великих испытаний, о котором мечтал каждый джигит, – скрестить свой меч в битве с жайсанами Эсенкана.

Когда промежуток между войсками уменьшился до расстояния полета стрелы, Манас дал знак остановиться. Со стороны жайсанов Нескары высунулся баатыр Дан-Данг на своем горячем скакуне Уларбозе.

– Выходи, бурут, на поединок! – крикнул он от середины ровной поляны.

Словно вылитое из свинца, его тело сливалось воедино с телом скакуна под седлом. Каждое из его движений передавалось Уларбозу, который будто повторял их в своих горячих играх, и наоборот. Покрасневшие от напряжения глаза Дан-Данга сверкали огнем, метая искры в сторону врага. Рванул к нему навстречу по знаку Кутубия найманский баатыр Кунес. Он был немного ниже ростом, чем Дан-Данг, но широк в плечах, что вынуждало многих признать мощь и силу богатыря.

Одновременный удар двух копий о щиты противников вынудил остановиться обоих скакунов. Сжав бедрами бока своих коней, оба богатыря удержались в седлах. По рядам войск прошел гул одобрения и восхищения силами богатырей. Заняв исходные места, противники повторно рванулись друг к другу. Одновременный хруст древков копий известил о равенстве сил богатырей. Начали биться саблями, но не могли одолеть друг друга. У Дан-Данга сломалась сабля под рукоятку, и он с молниеносной быстротой схватил Кунеса и вырвал его из седла. Оказавшись в объятиях Дан-Данга, баатыр Кунес без опоры ничего не смог предпринять. Из открытого рта Кунеса с его последним выдохом выскочил ломтик голубого свечения, что-то хрустнуло внутри груди, унося все чувства во тьму, когда его изо всех сил бросил на камень баатыр Дан-Данг. Он вырвал из рук одного из жайсанов копье и выскочил опять на середину поляны. Из ноздрей горячего Уларбоза клубком уносились ввысь серебристые потоки воздуха.

– Кто еще хочет на тот свет?! – орал Дан-Данг в пылу страсти, что позволяло ему чувствовать себя хозяином положения.

Айдаркан-торе не смог сдержать себя от желания отомстить за родного по крови Кунеса. Отбив своим копьем копье Дан-Данга, он ударил врага прямо в горло мечом, который выскочил на шее, пробив все шейные кости…

Видимо, очень сильно понравился Айдаркану горячий конь – он повел Уларбоза в передний ряд аскеров и кинул поводья в сторону Кокче.

– На, сынок, конь под стать твоему копью! – крикнул Айдаркан.

Калмыки вывели на поединок следующего богатыря, Кудена. На этот раз Манас сам рванул ему навстречу. Благодаря рывку Аккулы он уподобился стреле. Куден вылетел из седла вместе с наконечником копья Манаса и рухнул на землю. Следующим вышел на поединок с Манасом самый лучший копейщик из жунгарских жайсанов Иранг-Шоо – и был сражен копьем соперника прямо в сердце. Еще один из жунгарских лучников, знаменитый Шанмусар, на бегу своего скакуна в сторону Манаса приготовился выпустить стрелу из лука. Но он не успел натянуть тетиву. Выпущенная из рядов аскеров Манаса стрела пробила ему голову попав прямо в левый глаз. Манас с удивлением посмотрел на передний ряд своих аскеров и спросил громким голосом:

– Кто стрелял?

– Я! – раздался звонкий девичий голос.

На Манаса с улыбкой смотрела девушка в боевых доспехах, ее косы спускались на плечи. Смуглое красивое лицо девушки с черными, как смородина, глазами заставило войти в сознание Манаса новые, неведомо приятные чувства. На миг растерялся Манас, не зная, что сказать, но быстро очнулся, вернувшись мыслями на поле боя.

Войско Нескары ринулось в том направлении, которое предполагал Кутубий, – в низину между двумя холмами, прорываясь с боями через ряды войск Манаса. Аскеры Манаса и жайсаны Нескары рубили и кололи друг друга. Манас с остервенением принялся уничтожать врага справа и слева, расчищая себе путь к Нескаре. С обеих сторон от Манаса рубили врага Кутубий и Мажик, работая своими кривыми саблями.

Мажик крикнул Манасу:

– Манас! К тебе идет Нескара!

Манас заметил, что к нему рванул громадный здоровяк жайсан на игреневом коне и направил свое копье прямо в сердце. Срубил он ударом меча древко копья Нескары, который пролетел мимо него на Чабдаре. Манас повернул Аккулу в сторону Нескары и ударил пятками по бокам скакуна. Нескара тоже стал поворачивать своего Чабдара назад. Аскеры и жайсаны будто договорились – остановили бойню и стали наблюдать за невольно возникшим поединком между главами войск. Аккула, как стрела, пустился в сторону Нескары. Манас, крутя своим мечом, подбирал на теле Нескары место, куда бы ударить, чтобы нанести смертельное ранение противнику. Нескара с оборота увидел разъяренного Манаса, и вечернее видение вновь охватило его сознание. Кровь остыла в его жилах. Он не мог подобрать себе подходящее оружие для защиты и повернул Чабдара в обратную сторону. Беспрестанно ударяя пятками по бокам Чабдара, Нескара старался спастись от неминуемой смерти бегством с поля боя. Чабдар оказался резвее и быстрее, чем Аккула. Подгоняемый хозяином, он мчался изо всех сил под громкий хохот аскеров, отрываясь от Аккулы, медленно увеличивая расстояние между Манасом и Нескарой…

Увидев, что предводитель подался в бега, жайсаны войска Нескары побросали оружие и встали на колени, прося пощады. Люди Жайсонга, которые с утра примкнули к войскам Манаса, начали вытаскивать из числа жайсанов тех, кто отличился при разбое их аула, и избивать до потери сознания. Кое-кому от злости отрубали головы.

Жайсонг подошел с ремнем на шее к Манасу.

– Таксыр! Мой хан! – прослезился Жайсонг. – Наш народ благодарен тебе за защиту! Мы навеки твой народ! В моем табуне десять тысяч лошадей. Весь табун прими в дар от нашего народа.

– Нет, Жайсонг! – сказал Манас. – Даже лошака не возьму! Мы обязаны защищать друг друга! Нас обязывает к этому наша клятва перед Тенгри!

Разговор между Манасом и Жайсонгом был передан каждому аскеру войска. Каждый глава племени и каждый аскер еще раз осознали важность клятвы, принесенной в день вознесения Манаса в ханы. И каждый гордился принадлежностью к ханству Манаса и почувствовал защиту Манаса и Тенгри от всяких злых сил.

Пленных отпустили с миром, взяв с них слово больше никогда не поднимать меч против Манаса. Оружие, боевые доспехи и кони жайсанов стали добычей аскеров Манаса. Кокче уже катался на Уларбозе, гордясь перед окружающими подвигом своего отца Айдаркана. Обиженных и недовольных среди глав племен не было. Все прекрасно понимали: то, что постигло Жайсонга, может обрушиться на голову каждого из них.

Возвращаясь в свои кочевья, Манас вспомнил о смуглой красавице, и то неведомое приятное чувство вернулось опять. Он почувствовал, что сердце невольно стало биться учащенно…