Во-первых, подобно А. Смиту, Дж. С. Милль утверждал, что оборотный капитал меняет своего владельца, т. е. переходит из рук одного собственника в руки другого посредством купли-продажи товаров. Если исходить из авторской концепции, то получается, что основной капитал не претерпевает подобной метаморфозы, т. е. он не меняет своего владельца, оставаясь все время в его руках. Иными словами, оборотный капитал обращается, а основной капитал, напротив, не обращается. Отрицание автором обращения основного капитала покоилось на отождествлении обращения капитала и товарного обмена. В действительности же эти экономические явления отнюдь не тождественные: обращение капитала включает в себя товарный обмен, но не сводится к нему. Ибо такое обращение продолжается в сфере производства, где производительная форма капитала (совокупность средств производства, принадлежащих капиталисту, в их соединении с рабочей силой) превращается в товарную форму капитала (готовая продукция, принадлежащая капиталисту). Такая смена вещных форм капитала и образует содержание процесса обращения капитала. Причем обращается не только оборотный, но и основной капитал (стоимость первого переносится на производимый продукт полностью, а стоимость второго – постепенно, по частям). Поэтому до тех пор, пока оборотный капитал находится в сфере производства, он не меняет своего владельца. Когда же этот владелец меняется, оборотный капитал перестает быть оборотным, он покидает сферу производства и поступает в сферу обращения, превращаясь соответственно в капитал обращения.

Во-вторых, Дж. С. Милль считал, что поскольку оборотный капитал разрушается в процессе его однократного применения и оказывается потерянным для его владельца, то продукт, являющийся результатом этого применения, служит единственным источником, из которого данный владелец возмещает этот капитал и получает известную прибыль. Для основного капитала такое условие является необязательным. Так, например, машина изнашивается постепенно, а потому не возникает необходимость ее полной замены за счет продукта, произведенного в процессе ее одноразового использования. Если машина отвечает требованиям, предъявленным к ней владельцем, то она в каждый промежуток времени приносит доход, вполне достаточный для того, чтобы: а) покрыть издержки на ее ремонт; б) возместить сокращение ее стоимости, в результате эксплуатации в данный период; в) получить излишек на всю стоимость машины. Отсюда неизбежно вытекает вывод (аналогичный смитовскому), согласно которому оборотный капитал обеспечивает получение прибыли на основной капитал, а потому увеличение последнего осуществляется за счет первого^[80].

Но в отличие от А. Смита, Дж. С. Милль не относил запас готовых изделий, находящихся на складах фабрикантов и торговцев, к оборотному капиталу. Более того, автор не считал его капиталом вообще. Ибо «этот запас товаров, будучи капиталом по своему предназначению, еще не стал действующим капиталом, он не занят в производстве, его следует сперва продать или обменять, т. е. превратить в равную стоимость каких-либо других товаров. Поэтому он еще не является ни основным, ни оборотным капиталом, но впоследствии окажется либо тем, либо другим или поделенным между ними. Часть выручки за готовые изделия фабрикант израсходует на оплату рабочих, часть на восполнение запаса материалов для производства, а часть на строительство новых зданий, приобретение новых машин или на ремонт старых. Но сколько именно будет выделено для каждой из указанных целей, зависит от характера производства и от потребностей данного момента»^[81].

Здесь, по существу, речь идет о разных видах товарных запасов, находящихся в руках двух различных собственников – фабрикантов и торговцев. Для первых эти запасы представляют собой товарный капитал, являющийся одной из функциональный форм промышленного капитала, а для вторых – торговый капитал, являющийся самостоятельной формой капитала, занятого исключительно в сфере обращения. Игнорируя эти формы, Дж. С. Милль отождествлял, с одной стороны, реальный капитал только с производительным капиталом, точнее, с двумя его формами – основным и оборотным капиталами, полагая, что они образуются из товарных запасов после их реализации на рынке; с другой стороны, оборотный капитал с капиталом обращения, что в корне неверно. Такая интерпретация сути рассматриваемого вопроса всецело предопределялась вещной концепцией капитала, которой придерживался автор.

Между тем еще в начале 30-х годов XIX века появились работы английского экономиста Р. Джонса, в которых, наряду с традиционными, был представлен и новый подход к трактовке капитала. Иными словами, опираясь на вещную концепцию капитала, автор в то же время указывал на социальную природу капитала, рассматривая его как общественное отношение (подчеркнем, этот второй подход «не заметил» Дж. С. Милль).

В этой связи Р. Джонс утверждал, что существует особая часть богатства, употребление которой в производстве позволяет достичь определенных результатов. Благодаря этому употреблению труд становится непрерывным и более производительным.

Именно «эта особая часть богатства и называется капиталом»^[82]. Он «состоит из всех тех благ, которые употребляются при производстве богатства или авансируются для содержания тех, кто производит богатство»^[83].

По мнению автора, деление данной массы богатства на капитал и доход отнюдь не зависит от природы благ, из которых состоит это богатство, но всецело зависит от цели, ради которой они применяются. «Допустим, я владею сотней квартеров овса и употребляю половину из них на прокорм лошадей для обработки моей земли. Эта половина составляет капитал: я получу его обратно через некоторое время или получу обратно его стоимость, а также некоторую прибыль. Другую половину я скармливаю верховым лошадям. Эту часть я трачу как доход: я не получу обратно ни его стоимости в виде других благ, ни прибыли на него»^[84].

Кроме того, различая капитал и доход, нужно иметь в виду не только указанную цель, но и способ, которым применяются эти блага. Например, крестьянин в Ирландии (или на континенте) существует благодаря потреблению пищи, которую он произвел для себя. Но эта пища не прошла через процесс сбережения, а потому она не предполагает никакого воздержания и самоограничения, никакого руководителя труда рабочего, отличного от него самого. Совершенно очевидно, что, потребляя свой запас пищи, ирландец занят его воспроизводством. Последнее становится возможным только потому, что капиталист авансирует свой капитал, создавая условия для труда рабочего. Будучи взаимосвязанными, запас и капитал вместе с тем не тождественны друг другу. В самом деле, владелец капитала нанимает рабочего и выплачивает ему заработную плату. Она была сбережена из дохода. Благодаря этому фонд содержания рабочего класса (или «рабочий фонд») может увеличиваться лишь постольку, поскольку имеют место такие сбережения, служащие источником заработной платы^[85].

Во избежание смешения этих двух случаев, Р. Джонс считал необходимым пояснить, что более целесообразно называть заработную плату, находящуюся в руках рабочих, фондом для непосредственного потребления, образующим часть национального дохода (доходов страны, по терминологии автора). Ибо при таком положении вполне очевидно, что заработная плата представляет собой доход, подобно тому, как она представляет капитал прежде, чем ее уже авансировали. «Если против такого словоупотребления будут возражать и настаивать, что мешок картофеля ирландского крестьянина составляет часть капитала страны, так как им содержится производительный труд так же, как и деньгами, авансированными капиталистом для этой цели, – то для того, чтобы постоянно удерживать в сознании разницу, мною разъясненную, мы можем разделить капитал на две части: на часть, состоящую из богатства, которое сбережено и используется с расчетом на прибыль, и на такую часть, которая не была сбережена и употребляется не с целью извлечения прибыли, а лишь для воспроизводства»^[86].

Исходя из этого пояснения, автор предпочитал использовать термин «капитал» применительно к богатству, которое прошло через процесс сбережения^[87]. Поэтому капитал «представляет собой нечто сбереженное из дохода, применяемое с целью производства богатства, или с расчетом на прибыль»^[88].

Нетрудно видеть, что, опираясь на традиционное определение капитала и дохода, восходящее к А. Смиту, Р. Джонс выделял их отличительные черты. По его мнению, капитал есть, во-первых, особая часть богатства (или накопленного запаса страны), которая применяется для производства благ, из которых состоит это богатство; во-вторых, результат сбережения из дохода капиталиста, авансированное в это производство для получения прибыли.

Что же касается другой части данного богатства, то она составляет доход (в узком смысле слова), который предназначается для непосредственного потребления капиталистов и рабочих. При этом первые «воздерживаются» от ее производительного использования, а вторые получают заработную плату. Последняя представляет собой «рабочий фонд», который образуется за счет авансированного капитала, расходуемого его владельцем на вознаграждение рабочих за их труд^[89].

Критикуя такой взгляд Р. Джонса на «рабочий фонд», К. Маркс писал: «Здесь характерно то, что работник воспроизводит «рабочий фонд» для самого себя. Этот «рабочий фонд» не превращается в капитал. Подобно тому как работник непосредственно производит свой «рабочий фонд», так он его непосредственно присваивает, хотя прибавочный труд работника, в зависимости от той особой формы, в какой данный работник относится к своим условиям производства, присваивается либо целиком им самим, либо частично им самим, либо целиком другими классами (поясним, К. Маркс имеет в виду, что результаты капиталистического производства присваиваются не только капиталистами и рабочими, но и другими классами. – Н.С.). То, что Джонс эту категорию работников называет «получателями заработной платы» (Wages – labourers) – это только экономический предрассудок. У них ничего из того, что характеризует получателя заработной платы наемного рабочего. Это – великолепное представление буржуазной политической экономии: раз при господстве капитала та часть продукта. Которую рабочий присваивает себе самому, является заработной платой, то и та часть продукта любого работника, которую потребляет он сам, обязательно должна представлять собой заработную плату»^[90]. Иными словами, понятие «рабочий фонд» не выходит за рамки простой тавтологии. Ибо присвоение (отчуждение) рабочим части созданного им продукта в виде заработной платы, это и есть то, что он может получить, ибо других ее источников при господстве капитала не существует.

Определяя капитал как нечто сбереженное из дохода в целях содействия производству, Р. Джонс подчеркивал, что источниками капитала являются все доходы населения каждой страны, из которых та ил иная может быть сбережена. Эти доходы подразделялись им на две группы: первичные, или основные, и производные. К первым он относил заработную плату, ренту и прибыль, ко вторым – доходы разных классов, образующихся не из прибыли и ренты, а являющихся заработной платой. Они получают ее не за простой физический труд, затрачиваемый непосредственно в производстве, а за труд, осуществляемый в различных областях общественной жизни (здравоохранение, правовое дело, церковная деятельность, служба в армии и на флоте, государственная служба и т. п.)^[91]. Именно эта заработная плата служит главным источником доходов всех представителей этих классов, основой формирования которых является перераспределение первичных доходов^[92].

Согласно Р. Джонсу, капитал, применяемый в производстве, делится на два вида, или на две различные части: 1) на часть, употребляемую на содержание или оплату рабочих; 2) на часть, применяемую для повышения производительности труда, т. е. используется для приобретения необходимых средств производства. Первую часть автор называл поддерживающим или содержащим рабочих капиталом, а вторую часть – вспомогательным капиталом^[93]. Если использовать терминологию, введенную в научный оборот К. Марксом, то здесь речь идет о переменном и постоянном капитале.

Указывая на различия между ними, Р. Джонс писал: «Капитал, авансируемый на содержание труда, в одном весьма важном отношении значительно отличается от капитала, употребляемого в качестве вспомогательного.

Он должен воспроизводиться в течение того же самого или приблизительно того же времени, в течение которого он потребляется рабочим. Если на ферме применяется добавочный рабочий, то его заработная плата должна быть полностью воспроизведена вместе с прибылью в течение года. Если рабочий занят в течение года на фабрике или мануфактуре, то стоимость, производимая им за то время, что потребляет свою заработную плату, должна равняться стоимости этой заработной платы с добавлением некоторой прибыли на ее сумму.

Совершенно иначе обстоит дело со вспомогательным капиталом. Некоторые части его могут сохраняться в течение пятидесяти лет; и если на эти части получается какая-нибудь прибыль, то достаточно, чтобы рабочий, которому этот капитал содействует, воспроизвел его, или его стоимость, в течение пятидесяти лет»^[94].

Данные рассуждения свидетельствуют о том, что их автор отождествлял деление капитала на поддерживающий или содержащий рабочих (переменный) и вспомогательный (постоянный) с его делением на оборотный и основной. Ибо в качестве критерия деления первых рассматриваются одновременно и способ воспроизводства их стоимости, и время, в течение которого они функционируют в процессе производства.

Таковы основные положения о капитале, выдвинутые Р. Джонсоном. Несмотря на присущие им отдельные недостатки, обусловленные традиционным определением капитала как особой части «вещественного богатства» и «накопленного или сбереженного запаса благ», Р. Джонс был одним из первых, кто стал трактовать капитал как специфическое производственное отношение. Суть последнего состоит в том, что уже «первые капиталисты, т. е. те, кто авансирует заработную плату из накопленного капитала и стремятся получить от этого аванса доход в форме прибыли – представляли собой обычно класс, отличный от самих работников»^[95].

По мнению автора, такое отношение возникает лишь при наличии соответствующего условия. В этой связи он писал: «Появление класса капиталистов в качестве хозяев, оплачивающих рабочих, представляется условием, при наличии которого только и возможна, после разделения профессий, непрерывность труда в любой отрасли производства. Для того, чтобы рабочий мог производить свою работу непрерывно и без помех, необходимо, чтобы он не был вынужден дожидаться появления покупателя продукта его труда. Именно капитал его хозяина и доставляет средства для хранения на складе продуктов до того, как они потребуются, иначе говоря, – средства для ожидания спроса. Но тот же шаг в развитии национального хозяйства, который делает прибыльным непрерывный труд рабочего, увеличивает постоянно затраты труда, благодаря деятельности нового класса надсмотрщиков, который тотчас же и неизбежно создается. Капиталист, который намерен получить прибыль от покупки и продажи, определенно заинтересован в обеспечении путем надзора использования постоянного и непрерывного труда рабочих, которых он кормит»^[96].

Совершенно иной, вульгарный по своей сути подход к трактовке капитала развивал английский экономист Г.Д. Маклеод. По его мнению, капитал представляет собой накопление или сбережение продуктов (произведений, по терминологии автора), получаемых их владельцами посредством обмена^[97].

Рассматривая, образуемый таким образом капитал как вечное явление, имманентное даже первобытному обществу^[98], Г.Д. Маклеод отмечал, что этот обмен осуществляется с помощью денег. Последние позволяют человеку приобрести то, в чем он нуждается.

«Но предположим, что вместо того, чтобы истратить все приобретаемое на предметы потребления, он сберегает часть приобретенного; в таком случае, положение его … становится лучше на столько, сколько он сберег. Такое сбережение представляет ту часть оказанных им услуг, за которую он не получил еще соответствующего вознаграждения. Это сбережение называется капиталом. Будет ли это пенни, шиллинг или фунт, это составляет зародыш капитала; чем более труженике сберегает при производимых им расходах, тем более возрастает капитал. Часть денег им истраченную мы называем доходом (revenue), а часть сберегаемую – капиталом (capital). Отсюда, по основной идее, капитал есть запас накопленного труда, еще не обращенный владельцем на покупку предметов потребления. Он не представляет самих предметов потребления, а изображает лишь власть или возможность, какую владелец имеет купить то, что ему нужно. Очевидно также, что он не представляет определенного отношения к предметам потребления, потому что количество капитала, накапливаемого владельцем, составляет именно то количество, которое он устраняет от затрат …

Таково, следовательно, со времени введения денег в употребление, основное понятие о капитале. Это есть ни что иное, как запас накопленного труда, еще не истраченный; для изображения и измерения его необходимо какое-нибудь вещественное орудие, и это орудие суть деньги. Итак, капитал по своему первобытному основному значению, изображает накопленные сбережения труда, и символом ему служат деньги. Первое понятие, какое деловой человек соединяет со словом капитал, есть деньги. Поэтому, капиталистом на деловом техническом языке, называется лицо, имеющее в своем распоряжении значительный запас свободных денег. Положить капитал в дело, значит употребить деньги на известное предприятие. Когда про человека говорят, что у него нет достаточного капитала, чтобы вести дело, это означает, что в его распоряжении нет достаточного количества свободных денег»^[99].

Отсюда видно, что здесь дано весьма своеобразное, точнее, извращенное толкование учения А. Смита о капитале. В самом деле, опираясь на это учение, Г.Д. Маклеод определял капитал, во-первых, как накопленный запас произведений (продуктов), который образуется за счет сбережений и предназначается не для личного потребления; во-вторых, как накопленный запас труда (надо полагать, прошлого), не пошедшего на приобретение предметов потребления.

Подчеркнем, за этим внешним сходством данных определений скрывается, однако, глубокое различие, касающееся роли капитала и его форм в экономической жизни общества, их интерпретации А. Смитом и Г.Д. Маклеодом. Если первый указывал на внутреннюю связь между двумя определениями капитала (разумеется, с точки зрения решающей роли последнего в экономике), то второй, игнорируя ее, ограничился лишь простой констатацией этих определений. Если первый рассматривал капитал как явление, имманентное буржуазному обществу, то второй – первобытному. Если первый четко выделял составные части накопленного запаса благ, распадавшихся на две части – капитал и доход, то второй не проводил подобного деления, абстрактно полагая, что одни произведения (продукты) предназначены для непосредственного потребления, а другие не предназначены. Если первый акцентировал свое внимание на производительной форме капитала, то второй – на денежной (сообразно ей выделяются собственно капитал и доход). При этом сами деньги трактуются как вещественное орудие, служащее средством «изображения и измерения» капитала.

Из этих товарно-фетишистских представлений о капитале, Г.Д. Маклеод считал, что этот термин «дает новое еще к дальнейшему метафизическому распространению его первоначального значения. Так как цель труда каждого человека заключается в том, чтобы приобретать деньги, то все, что ведет к достижению этой цели может, в переносном смысле, быть названо капиталом