Чуть отдельно от остальных сидел Шеф. То, что это и есть Шеф, было видно по всему: по внешности, по поведению, по тому, как несколько поодаль от него держатся остальные. Крупный человек, седоватый, хотя, скорее всего, еще не старый, коротко стриженный, сильный, уверенный в себе… Мне не нравится такой тип мужчин, они всегда стараются женщину подмять, покорить, сразу поставить на место, ну а я – кошка, которая гуляет сама по себе и сама выбирает. Короче, я таких мужчин не люблю, хотя и признаю, что в них есть какая-то притягательная, а точнее сказать, повелевающая, сила.

При моем появлении все поднялись.

– Здравствуйте, Виолетта Сергеевна! – поднялся со своего места и широко улыбнулся Шеф. – Мы вас все с нетерпением ждали… Как доехали?

Я не знала, как в данной ситуации должна себя вести. Подойти к нему и подать ему руку? Ждать, пока он сам подойдет ко мне и приложится к ручке? Обойти с приветствием всех? Сесть за стол? Потребовать от этой сомнительной компашки объяснений?..

А потому только молча слегка склонила голову, приветствуя всех одновременно и никого персонально.

– Вы уж нас извините, тут все свои, так что мы запросто, без церемоний, – между тем продолжал Шеф.

Он обогнул столик, за которым сидел, подошел ко мне, легко взял под руку.

– Представлять вам наших друзей я не буду. Почему – сейчас объясню. Прошу вас, – указал он на кресло. – Что будете пить? Опять водку с «фантой»?

– Да, если можно.

Я уселась на диван, взяла протянутый мне стакан.

– Так я вас слушаю. Чем могу быть вам полезна?

Шеф откинулся на спинку кресла.

– Виолетта Сергеевна, у меня к вам имеется деловое предложение.

– Это я уже поняла.

Мужчина кивнул: мол, никогда не сомневался в вашей догадливости. И начал говорить.

– В таком случае постараюсь быть кратким… Виолетта Сергеевна, поверьте: у меня есть все, – продолжал он, проигнорировав мою реплику. – Вы понимаете? У меня есть абсолютно все. Все, кроме одного. И этот недостаток предстоит возместить вам.

Я терялась в догадках, о чем сейчас может пойти речь. Рождающиеся версии выглядели одна другой глупее. Однако его последующие слова превзошли самые нелепые мои предположения.

– Итак, суть моего предложения в следующем. Вы должны написать обо мне книгу.

– Книгу?! О вас?..

– Да, книгу обо мне, – спокойно подтвердил Шеф. – Что вас так удивило?

– Ну, не знаю, – промямлила я. – Как-то все это… Написать о себе – такое редко просят.

– Просят, быть может, и в самом деле нечасто, – согласился он. – Зато мечтают о том, чтобы стать героями литературного произведения многие. Слава – штука притягательная.

У меня в голове вихрились мысли.

Судя по всему, передо мной преуспевающий «новый русский». Что такого уж интересного можно будет о нем написать? Комсомольская юность, партийный руководитель районного уровня, в период перестройки вовремя сориентировался, куда ветер дует, не растерялся в период, когда можно было прибрать к рукам партийную казну… Н-да, нудноватая получается картинка.

– Но я ведь писатель начинающий, – попыталась я уклониться под благовидным предлогом. – Даже не знаю, получится ли…

– Не скромничайте, – усмехнулся Шеф. – У вас очень хороший стиль письма.

Такие слова можно слушать сколько угодно.

– Спасибо.

– Не надо благодарить – это ведь правда, а за правду не благодарят… Так вот, у вас хороший стиль письма. Вы умеете писать динамично, интересно, захватывающе… Короче говоря, мы сейчас говорим не о том, будете писать вы или кто-нибудь другой – это вопрос решенный.

Ничего себе заявочка! У него, видите ли, уже все решено! А я, выходит, всего лишь бесплатное приложение к его решению? Впрочем, почему же бесплатное?

– К тому же я не умею писать биографии, – сочла я необходимым еще посопротивляться.

– Биографию писать и не придется, – успокоил он меня. – Пишите все, что сочтете нужным, в привычной для вас остросюжетной манере.

– Но… – попыталась я продолжать сопротивление.

– Погодите, Виолетта Сергеевна, – нетерпеливо прервал он меня. – Так мы будем говорить бесконечно долго. Вы сначала выслушайте само предложение, а потом возражайте. Ну а чтобы у вас не возникло подобного соблазна, давайте сначала определимся с оплатой вашего труда. Надеюсь, вы ничего не имеете против гонорара?

– Вдохновение не продается, но можно рукопись продать, – процитировала я Пушкина.

– Вот и отлично. Итак, сколько сейчас платят за книгу?

Я слегка пожала плечами. Хотелось одного – как-нибудь уклониться от предложения, даже несмотря на самый немыслимый гонорар.

– Ну, всем по-разному… В зависимости от известности автора.

– Это естественно, – понимающе кивнул мужчина. – А вам лично сколько заплатили?

– Чуть больше тысячи.

Шеф изумленно поднял брови.

– Чуть больше тысячи чего? Долларов?

– Ну не рублей же!

– За такой труд?.. Так это же курам на смех!

Я пожала плечами.

– Оплату устанавливаю не я. Хотя для меня это тоже хорошие деньги.

– Это понятно. Ну а как вы сами считаете: сколько вы должны бы получать?

– Ну, не знаю… – я сделала вид, будто никогда раньше не задумывалась над этим вопросом. – Хотя бы тысяч пять, наверное.

– Скромные у вас запросы, – ухмыльнулся Шеф. – У меня на кофе ушло бы больше, пока я такой книжкой разродился… В общем, чтобы нам не мелочиться, давайте договоримся так. Я вам плачу десять тысяч. Ну и плюс гонорар от издательства – это уже меня не касается.

Это было щедро, даже слишком. За такие деньги можно было браться за описание полной приключений жизни самого занудливого бухгалтера. Тем не менее я еще раз сочла нужным внести ясность.

– Еще неизвестно, возьмется ли издательство публиковать мою книгу…

Шеф опять усмехнулся.

– Пусть это вас не беспокоит, возьмется. Итак, предварительные условия вас устраивают?

– Устраивают.

– Вот и хорошо. Теперь переходим к основной теме нашего разговора.

Он отпил из стакана, стоявшего перед ним. Судя по цвету, там был налит апельсиновый сок.

– Итак, Виолетта Сергеевна, вам предстоит написать обо мне книгу. Только не думайте, что вам придется придумывать «Малую землю», «Целину» или «Возрождение», которые писали для Брежнева. У меня биография повеселее. К тому же у меня не будет никаких предварительных условий о том, как именно излагать мое прошлое и настоящее. Единственное непременное условие – вы не имеете права называть ни одного подлинного имени, кроме моего, даже если вы таковое узнаете. А меня вы обязаны называть только настоящей фамилией. Или прозвищем…

– Странное условие, – сказала я.

– Сейчас поймете, почему я его выдвигаю, – шеф не удивился моей реакции. – Вы, наверное, уже поняли, что я очень богат. Естественно, нажито это состояние отнюдь не тем путем, который в нашем обществе принято называть праведным. Я – самый настоящий мафиози, Виолетта Сергеевна.

Он эффектно замолчал, ожидая мою реакцию. Но я ожидала услышать от него нечто подобное, а потому постаралась скрыть свои чувства. Только кивнула.

Тогда он продолжил.

– Более того, я – один из «крестных отцов» российской мафии. Это не моя фантазия – это абсолютно достоверный факт. И для полного удовлетворения жизнью мне нужна такая книга. Чтобы ее написать, в течение недели вы будете постоянно находиться при мне. Вы увидите то, что еще никому из пишущей братии видеть не доводилось – а именно будни мафиози моего уровня. А потом напишете об этом. Более того, скажу вам откровенно: я уже пытался сам начать писать такую книгу, но потом пришлось отказаться от этой затеи.

Это было еще более любопытно.

– И почему же?

Не уверена, но мне показалось, что он ответил чуть-чуть, едва заметно, самую капельку смущенно.

– Причин тому несколько. Прежде всего, у меня совсем нет свободного времени. Потом я еще что-то могу написать про других – я имею в виду, что могу написать более или менее объективно; но как только дело доходит до себя самого, постоянно ловишь себя на том, что стараешься показать себя лучше, чем того заслуживаешь… Потому я и решил пригласить вас. У вас получится. Тем более что все свои черновики, свои рукописи я отдаю вам – они уже лежат в вашей комнате на столе. Можете использовать все по своему усмотрению… Короче говоря, пишите обо мне книгу, пишите, что захотите – но только пишите!

– Но зачем вам это? – недоумевала я.

– Неужто непонятно? Я ведь уже сказал. У меня есть все, что я захочу. Все, кроме славы…

– Это я поняла. Я о другом. Ведь если я напишу о вас правду, у вас могут быть неприятности.

– Какие? – скривил он губы в легкой усмешке. – И из-за чего?

– Ну, я не знаю… – этот простой вопрос поставил меня в тупик. – Вас могут привлечь к ответственности…

– На основании художественного произведения? Это несерьезно. В конце концов, даже если кто-то заинтересуется, в какой степени написанное вами соответствует действительности, я просто скажу, что вы все это придумали.

Стоп! Что-то меня вдруг насторожило: Летка, внимание, тут может быть подвох!

– Но ведь тогда вы сможете подать на меня в суд за клевету! – быстро сказала я.

Шеф усмехнулся. Снисходительно-высокомерно-самодовольно. Он предвидел этот вопрос и был очень доволен своей прозорливостью.

Не поворачивая головы, он небрежно поднял вверх руку, слегка вытянув к потолку указательный палец. Тут же рядом оказался один из мужчин. Типичный секретарь – «шестерка» – не терплю такую породу людей. Рядом с хозяином он – сама предупредительность. А когда хозяина рядом нет – высокомерная скотина.

Секретарь почтительно вложил в руку Шефа коленкоровую папку с резинками-зажимами. Тот взял папку, положил себе на колени. «Шестерка» тут же исчез.

– Наш предварительный разговор, Виолетта Сергеевна, подходит к финишу. В связи с этим считаю нужным напомнить его основные итоги.

– Слушаю.

– В течение недели, в крайнем случае, десяти дней вы будете неотлучно находиться со мной. Кроме, разумеется, времени отдыха. Здесь, в моем загородном доме, вы можете мне задавать любые вопросы, но только наедине, когда рядом не будет никого постороннего. Мои люди, понятно, не в счет, при них вы можете говорить о чем угодно. Кстати, на период пребывания у меня в гостях вы должны забыть о сексе – мои ребята предупреждены, чтобы с подобными вопросами к вам даже не приближались; за нарушение этого условия каждый из них будет сурово наказан, так что не нужно их провоцировать на неприятности, что при ваших внешних данных совсем нетрудно… Потом вы пишете книгу. В ней вы описываете меня в любом виде, в любом свете, в каком вам заблагорассудится – если сочтете нужным, даже в самом неприглядном. При этом, повторяю, главнейшее условие: вы не имеете права называть ни одного подлинного имени, не говоря уже о фамилии. Ни одного – кроме моего. Когда вы сдаете ее в издательство, звоните мне – и вам привозят причитающийся гонорар. После этого наше с вами знакомство заканчивается, никаких взаимных претензий, преследований, шантажа и так далее не принимается… С каким из перечисленных пунктов вы не согласны?

Я была озадачена. Это ж надо как все продумал, как четко отчеканил…

– Знаете, я как-то так сразу, на слух…

– Понятно, – склонил он голову. – Если в течение недели, которую вы пробудете у меня в гостях, у вас возникнут какие-то вопросы, я всегда к вашим услугам. Ну а теперь, Виолетта Сергеевна, мы с вами подпишем один-единственный документ, который скрепит наши отношения. А перед этим остается только представиться. Меня зовут Вячеслав Михайлович Самойлов, я вицедиректор коммерческого банка «Плутон», а также учредитель нескольких более мелких фирм… Впрочем, все свои должности я вам называть не буду – в этом нет необходимости.

Н-да, вице-директор «Плутона» – это величина. Я не больно-то разбираюсь в коммерции и экономике, однако, насколько знаю, банк «Плутон» входит в десятку крупнейших банков страны.

То, что банкир такого уровня является по совместительству мафиози, меня не особенно удивило. Но тот факт, что он не боится мне в этом признаться, настораживал.

Самойлов уловил мое колебание.

– Что вас смущает?

Я ответила прямо:

– Ваша откровенность.

– А именно?

По его сатанинской усмешке было видно, что он понимает, о чем я сейчас заговорю. Но ждет, как же я сама сформулирую вопрос.

– Не получится ли так, Вячеслав Михайлович, что когда я выполню ваш заказ, то стану для вас просто лишней?

– Не понял.

Все-то ты понял, господин вице-директор, только повыкобениваться желаешь.

– Да что ж тут непонятного?.. – тем не менее пришлось расшифровывать. – Сами же говорите, что из мафии – мигнете своим ребятам, и на свете одной Виолеттой Калининой станет меньше…

– Браво! – хлопнул Самойлов в ладоши. – Вы попали в точку, Виолетта Сергеевна. Чтобы успокоить вас, мы и подпишем сейчас вот этот документ.

Он протянул мне папку. Я ее раскрыла. В ней лежал один-единственный листок. Это был отпечатанный на принтере текст.

В нем значилось:

«Не возражаю против использования Виолеттой Калининой в литературных произведениях моих имени, отчества и фамилии в течение текущего года».

Внизу под текстом стояли дата и подпись.

– Этот листок вас успокоит?

Я не знала, что сказать. Что и говорить, это была самая настоящая филькина грамота. Но с другой стороны, предъяви я ее суду, она станет надежным щитом. Или нет? Черт, и юриста под рукой нет, чтобы проконсультироваться.

– Ладно! – решилась я. – Будь что будет! Согласна.

Наброски будущей книги

(отрывки из записей Самойлова)

«НАЧАЛО КАРЬЕРЫ МАФИОЗИ»

Вячеслав-Юрий-засада-Афганистан

Вячеслав провел по пересохшим губам языком.

– Слушай, Юрка, давай тряханем дукан, – не слишком решительно предложил он.

Было слышно, как Юра пренебрежительно хмыкнул.

– Дурак ты, Слава. И уши у тебя холодные.

– Но так ведь все наши делают!..

Юрий понял, что Вячеслав от него просто так не отстанет. Открыл глаза, окинул взглядом местность. Темнота, подкрепленная тишиной… Ни зги не видно.

Лишь тогда снова повернулся к молодому товарищу.

– Славик, запомни несколько истин, которые тебе со временем обязательно пригодятся. Если ты вздумаешь совершить противоправное действие, обязательно подумай, как потом себя вести…

– Это я уже понял, – нетерпеливо перебил Вячеслав. – Но ты сам погляди: кишлак перед нами, там дуканов – как у собаки блох. Тряханем только один, на окраине – и «афошки» наберем, и «чеки», и товары всякие…

– А утром дуканщик прибежит к нашему старлею, тот устроит шмон – и нам ничего этого не понадобится лет десять. Ну, пять, по меньшей мере.

Вячеслав обиженно замолчал.

…Прочесывать кишлак пошли на следующее утро.

– Держись все время рядом со мной! – процедил сквозь зубы Юрий.

Слава промолчал. У него уже была мысль переметнуться под крылышко к Борису Баринову, которого в роте звали по инициалам – Бэбэ. Это был ушлый парень, смелый, всегда готовый совершить какую-нибудь выходку. Уж он-то не станет раздумывать над тем, стоит ли что-то взять или лучше подождать, чтобы сложились подходящие обстоятельства, – рассуждал Слава.

Но раз Юра сказал, нужно подчиняться. Дедовщину в армии никто отменить не в силах. На ней здесь все держится. Разница только в том, что под ней понимать.

…В кишлак вошли настороженно – ощетинившись автоматами. Населенный пункт угрюмо молчал, сумрачно глядя на пришельцев с севера. Афганцы знали, что идут советские войска, «шурави», как они нас именовали, – почти все двери были открыты. Лучше оставить так, потому что в противном случае их просто вышибут. Солдаты по двое входили в каждую дверь, проверяли документы, обшаривали дом. По-афгански никто не понимал. Солдат и местный житель говорили что-то друг другу, обмениваясь ненавидящими взглядами. Афганцы совали паспорта, испещренные затейливой арабской вязью. Солдаты тыкали автоматы и спрашивали:

– Ты душман?

– Ниц душман, – твердили дехкане и дуканщики.

На том и расходились.

И оба прекрасно знали, что ночью этот дехканин вполне может взять автомат и пойти стрелять «шурави». Да только толку было от того знания…

– Ты можешь сказать, какого черта мы тут бродим? – не выдержал Слава.

Юрий небрежно обронил:

– Не спеши.

Вячеслав ухмыльнулся:

– Не спеши… твою мать! Ты же сам говорил, что умный от дурака отличается тем, что сам моделирует ситуацию, а не ждет, пока она сама собою сформируется для его блага.

– Говорил. И еще раз то же самое повторю, – не стал спорить Юрий. – Главное – уметь ждать и четко знать, чего ждешь.

Слава демонстративно пожал плечами. Нет, жаль, что он не пошел с Бэбэ. Тот уж наверняка с прочески не вернется пустым.

Подошли к дуканам. Их, глядящих на улицу мутными стеклами пыльных витрин, было тут несколько, и располагались они кучно, в рядок. Между ними была странная связь: с одной стороны, конкуренция, а с другой – взаимопомощь, взаимоподдержка. Рынок… Рынок, конечно. Но только какой-то ненатуральный, как будто игрушечный. Нищета нищете что-то продает и еще друг другу помогает…

Юра решительно направился к ближайшему дукану. Славик потянулся за старшим.

Седой дуканщик униженно кланялся, лопотал что-то по-своему.

– Ладно-ладно, не свисти, – с досадой махнул Юра. – Сами посмотрим…

Он зашел за небрежно сколоченную из кривых досок стойку. Достал из-под нее коробку с деньгами, бросил ее на прилавок. Там лежало всего несколько смятых сотенных «афошек», да россыпью валялась мелочь.

– Спрятал, падла! – провел сухим языком по потрескавшимся губам Славик. – Может, прижать его?..

– Почему же «падла»? – лениво возразил Юра. – Он ведь свое кровное спрятал… Наше дело оружие искать, а не чужие деньги забирать.

Вячеслав ничего не понимал. А потому молчал.

– Ты по-русски понимаешь? – Юра ласково улыбался дуканщику.

– Немного понимай, командор, – подобострастно кивал афганец.

– Раз немного понимай, немного денег давай! – скаламбурил Юра.

Афганец на глазах поскучнел.

– Ай, денга йок. Все на товар отдавал, машин пока не пришел.

– В самом деле? Очень жаль…

Юра, поворачиваясь, прикладом автомата демонстративно задел полку с металлическими банками. Жестянки с лимонадом, соками, другими напитками посыпались, позвякивая и раскатываясь, на пол.

– Совсем нет денег? – Юра улыбался еще ласковее, демонстрируя намерение зацепить прикладом полку теперь уже со стеклянными бутылками.

Дуканщик бесстрастно глядел на происходящее.

– Ну так что, деньги – бар?

После некоторой паузы с полки со звоном посыпались бутылки. По утоптанному глиняному полу, шипя и пенясь, полилась жидкость.

– Понимаешь, бобо, – Юрий по-прежнему являл собой образец искреннего сочувствия. – У вас в кишлаке были душманы. А потому…

– Я не душман, – быстро проговорил дуканщик.

– А никто и не говорит, что ты душман, – не стал настаивать Юрий. – Просто у вас были душманы, а потому каждый из вас должен сказать, у кого душманы останавливались, что они делали, кто у них тут родственники.

– Я ничего не знай.

– Может быть. А потому плати деньги!

Дуканщик еще немного раздумывал. Потом повернулся и пошел в заднюю комнату.

Тут-то Славик и уловил на себе скользящий взгляд Юрия. Тот показал глазами: посмотри за ним.

И Вячеслав понял!

Он подвинулся к двери. Теперь ему было видно, как дуканщик открыл огромный сундук и принялся копаться в его объемистом чреве.

Славик отпрянул назад, на то же место, на котором стоял до того, как дуканщик вышел. Поймав взгляд Юрия, кивнул: все видел, мол, все, что надо.

Афганец вернулся, нес в руках узелок. Развязал его темными заскорузлыми пальцами. В грязной материи оказалась тоненькая пачка афганей.

– Бери, шурави, бакшиш тебе, – протянул он Юрию.

– Вот так бы сразу, – довольно улыбнулся тот. – Ну, мы пошли.

Он взял деньги, небрежно сунул их в карман. Повернулся к Славику. А потом, словно что-то вспомнив, повернулся к дуканщику.

– Кстати, бобо!

«Бобо» – значит «дядя», не в смысле степени родства, а просто несколько фамильярное обращение к мужчине старшего возраста.

– Бобо! А можно зайти к тебе в ту комнату?

Уже было расслабившийся дуканщик суетливо попятился к задней двери.

– Конечно, шурави, заходи!

Едва он оказался в проеме, Юрий спокойно, без резких движений, поднял ствол своего автомата и нажал на спусковой крючок. Гулко простучала короткая очередь.

Убитый еще не успел осесть на землю, как Юрий сказал Вячеславу:

– Быстро забирай деньги!

Славик метнулся было к двери, но там лежало, преграждая путь, еще дергающееся в конвульсиях тело афганца. Солдат словно споткнулся, остановился. Растерянно оглянулся на старшего.

– Ну что ты, сдрейфил? – прошипел Юра. – Не боись! Покойнички – они тихие. Живых бояться надо!.. – и добавил, уже жестче: – Вперед!

Повинуясь, Слава перешагнул через тело, которое все никак не желало расставаться с душой. Бросился к сундуку. С трудом откинул крышку.