Step 2. Foundation. Основа

Не важно, что такое жизнь. Основа – первое, что ей необходимо. У тебя должна быть основа… вне зависимости от того, веришь ли ты в Бога, обезьян, космическую пыль упавшей кометы, всё это где-то зародилось. Всё это началось с чего-то. И плевать, была ли это идея, или микроэлементы, или семенная жидкость, или что-то ещё. Мы всегда с чего-то начинаем. Именно это и есть основа. Если у тебя нет основы, ты просто не сможешь существовать. Вот как я себе это представляю…

Waaak One

Tardation. Замедление.

Более всего в трёх силуэтах Диму поразил сам характер движений – молниеносно быстрых, чётких, как высокое разрешение, отрывистых, словно удары кнута, но в то же время пренебрежительно-дразняще-ленивых и плавных, текучих, бесформенных, как вода. Фигуры то застывали скульптурами в напряжённых статичных позах – фризах, то, вдруг превращаясь в дервишей, взрывались потоком неожиданных финтов, которым Дима не мог подобрать описания.

Но связывал весь этот поток воедино ритм – биение пульса, каданс и требовательный зов. Нить всей истории.

О чём рассказывала эта история? О ледяном спокойствии и об огне восторга, о любви и ненависти, об испытаниях и наслаждениях, о боли, страсти, пороке и выживании. О силе духа и насмешке над проблемами. О слабости и горечи утраты. О нас с вами и о людях в целом, о забавных происшествиях. О чьих-то мечтах, о далёких местах, о прекрасном и об уродливом. Но более всего эта история воспевала гимн свободе, свободе самовыражения, свободе творчества, которой уступают дорогу даже неумолимые законы физики.

Harmony. Гармония.

История эта была бесконечной. Стоило лишь одному силуэту сменить другой на танцполе, передав эстафетную палочку усмешкой ли, словом, лёгким касанием либо провокационной выходкой, как перед сторонним наблюдателем разворачивался новый рассказ, новая песня, новая ода движению. И невозможно было оторвать глаз от этого гипнотического процесса – симбиоза музыки и души, застывших в потоке бесконечных превращений.

Stress. Акцент.

Постепенно в его глазах чёрным волчком закрутился водоворот восторга.

Stress. Акцент.

Дима восторгался этим уникальным гипнозом, миром бесконечной свободы, источником саморазвития, путешествием к недостижимому идеалу… Всё это взяли на себя смелость назвать два звонких отрывистых иностранных слова, калькированные русским языком и соединенные хлыстом-дефисом вместе, – брейк-данс.

Stress. Акцент.

Change of level. Смена уровня.

– Не брейк-данс, – позже объяснял ему первый. – «Брейк-данс» – название, придуманное обывателями и СМИ, которые никогда ничего не понимали в истории. Правильнее говорить – «би-боинг» или «брейкинг». Би-боинг – вот чем мы занимаемся. Так изначально называлось то, что делали би-бои – то есть те молодые парни из Бронкса и Бруклина, что нашли на каких-то помойках грязные куски линолеума, вынесли их вместе с мафоном на улицы, в подъезды и парки и стали крутиться на спине, голове и дёргаться, «качаться» под «ломаный ритм».

– А теперь у нас кто-то занимается би-боингом, а кто-то пустой болтовнёй, как Псих… – с хохотком вклинился в беседу второй, на что говорящий показал ему средний палец. – Если собираешься быть «в теме», нужно шарить, – добавил он голосом сенсея из азиатского кино.

– Не обращай внимания. У него с башкой не всё в порядке ещё с детства – его колыбельку прямиком из роддома подкинули в ночной бар-клуб…

– Слы-ышь!

– Но тут он попал в точку. Так, идём. Давай, встань здесь, я покажу тебе, что это такое на деле. Запоминай основы хоряги – вначале идёт семь счётов, а затем акцент…

Stress. Акцент.

И Дима запомнил это и многое другое из того, что говорил ему Псих – капитан брейк-данс-команды «Деци Белл», состоящей из триады постоянных членов, а также эпизодически из множества других удивительных личностей.

Change of level. Смена уровня.

Tardation. Замедление.

Но тогда ничего не было важнее трепетного восторга, который Дима испытал, тайком наблюдая за тремя силуэтами, танцевавшими под ломаные ритм-секции в здании заброшенного завода.

Высокий, без грамма лишнего веса, поджарый и свежий, как огурец с грядки, Псих сидел на корточках в майке-борцовке, спортивных синих штанах и красных кроссовках Adidas на тонкой подошве. На его жилистых руках и открытой части спины резко бросались в глаза пестрящие яркими цветами татуировки. Самая заметная из них, набитая на лопатках, изображала крылатую музу в брейк-данс-интерпретации: весёлая, мускулистая, сексуальная девушка с изящными крылышками застыла в искривлённой стойке, именуемой теми, кто «в теме», – айрчейр-фриз. Другая татуировка состояла из двух рисунков и надписей – по одной на каждой руке. Правую руку опоясывал какой-то античный браслет и изображение осциллограммы, под второй же серебрился небольшой колокол-звонок.

Stress. Акцент.

Психу также добавляли эксцентричности его косички, которые спускались от затылка к спине, попутно раскрашиваясь в синий, зелёный, розоватый и фиолетовый цвета, и запутывали в себе всевозможные маленькие предметы, вроде каких-то перьев, колец, ключиков…

Внимательно рассматривая всё это, Дима пришёл к ошибочному выводу, что молодой человек получил своё прозвище явно неспроста. Ошибочному, потому что спокойствию и уравновешенности, свойственным основателю команды, могли бы позавидовать даже на симпозиуме детских хирургов.

А вот кто был настоящим психом – это второй силуэт, назвавшийся просто Кот. Позже Дима услышит словосочетание, которое отлично его описывало, – танцор-зажигалка. Когда в зале рядом с тобой находился такой человек, тренировка никогда не проходила скучно. О нет, она могла бы стать очень утомительной, но точно не скучной! А если таких людей в зале собиралось больше одного, то можно было просто садиться и получать удовольствие от бесплатного представления. Они воодушевляли друг друга и всячески развлекали толпу и самих себя.

Кот всегда зажигал всех вокруг – это было дано ему от природы, сквозило в голосе, движениях, поведении, даже в его улыбке с этакой хитрецой в глазах. Однако это вовсе не обусловливалось внешностью – ну каштановые волосы до плеч, ну спортивное телосложение (как и у всех би-боев), средний рост. А еще изогнутые в постоянной иронии брови, усмешка правым уголком губ и, конечно, извечный блеск в ореховых глазах… Неуёмная энергия и сверхгиперактивность. Было совсем не удивительно, что фризы поддавались Коту с наибольшим трудом, ведь он и секунды не мог простоять на одном месте.

А кто же третий? Третья! Она поразила Диму более всего.

Это была девушка. Но не та девушка, которую можно просто так увидеть в метро или же в парке в летний день. То есть, конечно, можно, но это была бы не совсем она. По-настоящему увидеть её вы смогли бы только в зале, перед зеркалами или на джеме, баттле, либо же, как сейчас, в антураже заброшенного завода, танцующей под яростные удары барабана. Именно тогда в её глазах появлялся знакомый друзьям по команде опасный блеск. Она была быстрее, ловчее, сильнее обычной девушки. Одним словом – би-гёрл.

У неё были волосы оттенка меди, веснушки на щеках и янтарные глаза. Её звали Вика, но друзья называли её Солнышко. По стилю и навыкам она не уступала мальчикам, а часто и превосходила их. Вика подрабатывала в одном китайском ресторане официанткой, а всё свободное время посвящала брейкингу. Она черпала в нём вдохновение, уверенность и силу. Она легко могла бы сломать нос тому, кто вдруг забывался и начинал к ней приставать, при этом нисколько не растеряв своей природной женственности. Именно из-за этого многие её откровенно побаивались.

Кот всегда шутил, что Вика – это огненная элементаль, а не человек из плоти и крови. Этими сравнениями он не на шутку её злил. А когда она злилась – всё, караул! Тут могла помочь только изрядная доза транквилизатора или же их третейский судья – Псих – единственный человек, кто мог умерить её пыл, осадить Кота, расставить все точки над i, воззвать к разуму, спокойно и доходчиво объяснить каждому, почему ему сейчас вовсе не обязательно вести себя как ребёнок.

Но даже когда троица ссорилась, всё равно вскоре становилось яснее ясного, что это не серьёзные распри, а так, милые бранятся. Ведь все трое, несмотря ни на что, оставались верными товарищами, связанными годами крепкой дружбы и общим делом. Семьёй, которую они сами выбрали. Их было бы невозможно оторвать друг от друга даже клещами.

Вот что представляли собой три силуэта, захватившие внимание Димы.

Change of level. Смена уровня.

Боясь даже дышать, он спрятался за стеной завода, наблюдая за невиданным ранее представлением.

– Тухло, Жень, переключи! – Голос огненно-рыжей девушки, замершей в полушпагате, отразился эхом от дырявых бетонных перекрытий.

– Сама тухлая, – отозвался парень с каштановыми волосами в майке с логотипом команды.

– Так, стоп. У нас номер на завтра ещё не готов. Что с синхроном?

– С этим? – Кот изобразил несколько похабных движений.

– Вот же дебил!

– Эй, смотрите, там кто-то шпионит за нами! – Похоже, Дима высунулся из своего укрытия слишком далеко.

– Ха! Кому-то тут нравится подсматривать? – с усмешкой отозвался Кот.

– Эй, там, иди-ка сюда!

Вот так Дима впервые и познакомился с командой «Деци Белл».

– Саша, Псих, – коротко сказал ему Псих.

– Потому что он ненорма-а-альный, вот настолько! – Кот проиллюстрировал свою мысль, встав на голову.

– Как тебя зовут? – спросила рыжая.

– Д-д-дима.

– А я Вика, очень приятно. А этот придурок – Кот.

– Сколько тебе лет, Дима?

– П-пят… надцать.

Саша и Вика терпеливо ждали, пока он перестанет заикаться, чем сразу же заслужили его безграничное уважение. Мало кто дослушивал Диму до конца. Большая часть людей либо предпочитала игнорировать его, либо брала себе за правило заканчивать его фразы.

– Чт-т-то в-вы д-д-делаете?

– Как что? Танцуем рэп на голове. Это очень весело. Твою ж мать! – Кот упал из стойки.

– А ты что тут делаешь, Дима?

– П-п-просто п-проходил мимо…

Дима отвлёкся, засмотревшись на шатена, который теперь снова стоял на голове и, опираясь одним локтем на оргалит, пытался продеть правую ногу через кольцо, образовавшееся от соединения его правой руки и левой ноги («продевания – вид футворка, зародившийся в Торонто», – позже расскажет и покажет Диме Псих). Сделать подобное движение было даже сложнее, чем его описать. Тем не менее Коту это удалось, да ещё он поймал в музыке момент с акцентирующим звуком. Это выглядело очень зрелищно и необычно.

– Всё-таки с пятитысячной попытки смог, – поддела его Вика.

– Терпение и труд! А ты не завидуй, – не остался в долгу Кот.

– А м-можно м-мне с вами?

Transition. Переход.

Tardation. Замедление.

Пока было лето, ребята из команды «Деци Белл» предпочитали тренить на открытом воздухе. «Нужно гасить там, где всё начиналось, к чёрту удобные залы и мягкие маты». Кроме завода в городе оставалось немало других секретных точек, где троица упарывала свои кроссовки. Но именно завод стал их излюбленным местом для тренировок – к счастью для Димы.

Сколько же он всего понял и узнал только за одну неделю тренировок! Псих обладал прямо-таки энциклопедическими знаниями о хип-хопе. Вскоре Дима узнал про пять его столпов: граффити – уличное искусство рисования, эмсиинг – первичный бульон всех современных рэперов, диджеинг – мастерскую звуков, битбокс – искусство производить звуки без помощи техники и би-боинг – как визуальное и танцевальное воплощение этой философии. На него вдруг обрушилось множество иностранных названий, странных слов и имён, от которых веяло чем-то загадочным и интригующим: джемы, баттлы, бёрнсы, гелики, бочки, фризы, топрок, футворк, пауэрмув, сикс-степы, твисты, кики, суициды, глайды, слайды, хэдспины, бэкспины… вау! Его словно накрыло волшебной волной.

Правда, в начале Дима по большей части просто восхищался мастерством ребят и только изредка выполнял несколько элементов, пока ещё стоя на ногах, ужасно при этом стесняясь. Но здесь никто над ним и не думал смеяться.

Много он узнал и о своих новых друзьях. Саша начал заниматься в конце восьмидесятых. Он видел, как хип-хоп зарождался ещё в СССР, и уже вскоре преподавал в нескольких танцевальных студиях, в том числе общую физподготовку и основы хореографии. Сейчас ему было уже под тридцать, он несколько лет назад женился и всё своё время посвящал семье и брейкингу. Ещё он увлекался граффити и сам делал рисунки на одежду для членов своей команды. В его рюкзаке всегда можно было найти баллончики, альбомы для рисования и кисточки, а однажды он даже притащил на завод настоящий мольберт и краски, заставив Кота пять минут стоять во фризе, что само по себе было ещё тем подвигом.

Женя был его полной противоположностью – абсолютный, прирождённый и неисправимый бездельник. У него даже нашлось альтернативное прозвище – КТ, что означало Круглосуточный Тусовщик.

Клубы, вечеринки всю ночь напролёт, фесты, тусы, опенэйры и концерты – казалось, без его озорного смеха и громкого голоса не мог обойтись ни один сабантуй в городе. Чем он зарабатывал себе на жизнь, оставалось для Димы загадкой. То ли подхалтуривал ведущим каких-то мероприятий, то ли играл на уличных бонго, то ли выступал где-то, то ли всё сразу. Тем не менее Кот никогда не позволял себе пропускать назначенные тренировки, даже если для этого приходилось после двух бессонных ночей несколько часов кряду «долбить» одну и ту же комбинацию элементов («рутину») для выступления. Он, как и Вика, был одним из самых способных учеников Психа, который остался «в теме» навсегда.

Дима сразу понравился Психу своей немногословностью и внимательностью. «Стоило бы тебе поучиться у него кое-чему», – сказал Коту капитан «Деци Белл».

Вике и Жене Дима тоже понравился. Это чувство было взаимным.

А ещё Дима однажды узнал, что кроме товарищества и общего дела членов команды объединяла мечта – выиграть крупное международное соревнование команд по брейкингу и тем самым прославиться. Ради этого они тренировались сутками напролёт, растягивали мышцы до предела, доводя свои тела до изнеможения, шлифовали одни и те же фишки, отрабатывая движения и прокачивая стиль. Но, по словам самого Психа: «До этого нам ещё мечтать и мечтать».

Хотя уровень мастерства у ребят был довольно высокий, они пока оставались лишь очередной командой профи среди множества других. В Санкт-Петербурге числилось немало действительно мощных, а местами даже легендарных крю, со многими из которых у «Деци Белл» сложились непростые отношения. Диме ещё предстояло узнать, насколько неоднозначен мир брейк-данса.

Transition. Переход.

Больше всего движения танцоров брейкинга напоминали Диме игрушки-перевёртыши. Димин папа, в прошлом главный инженер строительной фирмы, показывал ему, как делать подобные штуки, и Дима частенько от нечего делать мастерил их сотнями, подобно тому как некоторые от скуки складывают оригами. Затем, получив в своё распоряжение с десяток штук, он пускал их в ход и наблюдал, как игрушки одновременно начинали движение, словно солдаты на марше. Ему всегда нравились вещи, которые двигались не так, как обычно. Казалось, они обладали своим уникальным духом, заставляющим их сопротивляться законам физики. Вот перевёртышей, например, он представлял как улыбающихся маленьких человечков, весело напевающих какую-нибудь фривольную песенку в такт своим переворотам.

Ага. Как же. При таких движениях последнее, что придёт тебе в голову, – петь. Тут бы успеть вздохнуть.

Как же это было сложно! Даже примитивные базовые движения – индиан-степ, вариации топрока, сикс-степы, простейшие тартлы и беби-фризы – всё требовало отточенных навыков, силы и умения управлять своим телом, чем Дима едва ли мог похвастаться. О контроле речь вообще не шла. К тому же, выучив какое-нибудь движение, надо было ещё умудриться сделать его в такт непредсказуемой и стремительной музыке. А она не ждала никого и ничего.

– Не пытайся угнаться за музыкой, – говорил Псих. – Пока просто делай движение чётко, в своём собственном ритме. Старайся подольше и понапряжённее стоять во фризах, а топрок и футворк учи квадратами: одно движение влево, одно вправо. Затем ещё, ещё и ещё. Repetitio est mater studiorum^[2]. Повторяй, пока не почувствуешь себя комфортно, а затем повтори ещё тысячу раз.

Дима лишь чувствовал себя идиотом. Особенно в сравнении с тем, что вытворяли они! Он, конечно, ещё недостаточно знал и умел для того, чтобы оценить танцевальный уровень своих знакомых, но подозревал, что ему до них как до Парижа на каблуках. Его движения были слишком деревянными и угловатыми, а движения ребят струились свободным и естественным потоком комбинаций.

– Да ты не слушай Психа, танец в первую очередь нужно чувствовать. Это не просто набор движений, а музыка и ритм. Качай в такт башкой, лови волну и вперёд! – советовал Кот.

Но как прочувствовать, если ритм постоянно норовил оставить его в дураках, утекал сквозь пальцы, вызывая лишь раздражение?

– Поработай над гибкостью и различными группами мышц, это значительно расширит твои физические возможности. Делай шпагаты, стойки, растяжки рук, спины, шеи и всего остального, – так звучали советы от Вики.

– Особенно всего остального.

Шуточки никогда не выходили из репертуара Кота. Надо сказать, от этого Дима сам начинал смеяться и уже не так сильно переживал насчёт своей «деревянности». А тем временем тренировки заполнили всю пустоту его жизни.

Stress. Акцент.

Или так только казалось? Ведь как, по сути, жил он в то время? Каждый день вставал, заправлял постель, чистил зубы, готовил себе завтрак, убирал оставшиеся с ночи бутылки, шёл на пробежку, чтобы не разговаривать с отцом, гулял весь день по району, изредка заглядывая на пятачок к старым знакомцам, а вечером возвращался домой, брал список покупок, деньги, оставленные ему в прихожей, приносил из магазина продукты, снова готовил еду, ужинал, чистил зубы, односложно отвечал на вопросы отца о своём дне, желал спокойной ночи, запирался у себя в комнате и, не в состоянии уснуть, бесконечно и болезненно рефлексировал, пока наконец усталый разум не тонул в абстрактных снах.

Только лишь четыре дня в неделю Димина жизнь играла яркими красками – когда навязчивые голоса в голове заглушала музыка и весёлый смех, когда подпрыгивали мелкие камни и галька в цеху заброшенного завода, а после тренировки приятно болело тело и отдыхал мозг.

Но в остальном пустота продолжала следовать за ним по пятам.

Transition. Переход.

Однажды, когда Дима со спортивной сумкой, бодрый и свежий, в радостном ожидании пришёл на обычное место встречи с командой, цех был пуст. В тот день июль раскрасил мир вокруг ярким солнцем, но весь этот свет тщетно пытался пробить холодный железный потолок заброшенного завода. Дима сел на какую-то балку, затем встал и в течение часа рассеянно выполнял ряд коротких упражнений в абсолютной тишине. Затем, осознав, что сегодня никто не придёт, тоскливо поплёлся в сторону дома.

Acceleration. Ускорение темпа.

Грязная рука протягивает ему горящий кусок «Беломора», от которого идёт чуть сладковатый запах. Лёгкие наполняются дурманящим дымом, а мозг отключается. Чьи-то лица, злые усмешки хаотично мелькают по сторонам. Кого-то выворачивает наизнанку около скамейки. Не его. Но его тоже выворачивает.