– Да ну вас к лешему, – отмахнулся Васька, мечтательно глядя в небо на бесчисленные звёзды: – Представляете, сейчас бы залезть в корзину и на воздушном шаре облететь всю землю! Пролететь над морями, океанами.

– Попали бы в какой-нибудь тайфун и на дно, к рыбам на корм, – вернул его к действительности Симак, посмеиваясь над мечтателем.

Компания оживилась. Ванька вскочил и быстро забоксировал на месте с воображаемым противником, насмешив друзей до слёз.

– Я у Джека Лондона рассказ прочитал, «Кусок мяса» называется, – пояснил Ванька свои действия. – Там одному старому боксёру куска мяса не хватило, чтобы молодого побить. Если бы он съел на обед кусок мяса, то обязательно побил бы его и выиграл бой.

Ванька снова забоксировал, друзья тоже повскакали со своих мест.

– Жрать охота, – выразил всеобщее мнение всегда голодный Панька.

– От куска мяса и я бы сейчас не отказался, – сглотнул голодную слюну Симак, – пошли по домам. Завтра договорим.

– Я завтра кусок мяса съем, и вечером Ваньку точно побью! – решил пошутить напоследок Сашка большой.

– Ты его и без мяса побьёшь, связался чёрт с младенцем, – не понял шутки вконец проголодавшийся Симак, поспешая за Сашкой большим в переулок.

Панька юркнул в дверь своей квартиры, Васька – своей, а вот Ваньке надо было ещё бежать через огороды и наверх, к своему дому.

Он по привычке заглянул в окна к бабушке, увидел её всё так же молящуюся перед иконами, и побежал вприпрыжку домой, с опаской вглядываясь в сгустившуюся темноту…

Евдокии Алексеевне показалось, что кто-то подсматривает в окна: убедившись, что во дворе никого нет, она поправила занавески на окнах, ещё раз перекрестилась на иконы и подошла к портрету мужа.

Долго смотрела на него, потом вынула из комода коробку с фотографиями и села рассматривать; вот они с мужем совсем ещё молодые, вот её и его родители, вот они с маленькой дочкой, а это он в столярном цехе вместе с другими рабочими, это дочь с мужем и маленьким Ванюшкой в Чебоксарах…

Отложив фотографии в сторонку, встала и подняла гирьку у ходиков по привычке, прошла на кухню – есть не хотелось, тогда она пошла в спальню, выключив в комнатах свет. Но мысли роились в голове, не давая уснуть:

«Вот, Ваня и покинул ты меня, осталась я совсем одна. Правда, дочь помогает, племянницы, Ванюшка не забывает, да я и сама им помогаю, чем могу. Но у них своя семья, свой дом. Невмоготу мне без тебя, жизнь стала не в радость, а в тягость. Так-то вот…»

Мерно тикают ходики, скребётся мышь в подполье, кошка пришла и расположилась в ногах, мурлыча. Ночная тишина смыкала уставшие веки и уносила в сон измученную душу…

– Изучая историю древнего мира и средних веков, затем новую и новейшую историю, вы узнаете, какой долгий путь прошло человечество в своей эволюции. Вместе с тем я буду рассказывать вам и об истории нашего города, который был построен ещё в 1552 году по повелению царя Иоанна Грозного, для охраны границ Московского государства, – учитель истории обвела заслушавшихся учеников ласковым взглядом, и в это время звонок возвестил о конце урока и начале новой перемены.

– Продолжим на следующем уроке, – учительница выплыла из класса, с достоинством неся своё полное тело, а в классе сразу стало тесно от суетящихся учеников, старающихся вволю наговориться и набегаться к новому уроку.

Люда Архангельская шепталась о чём-то с подружками, и Ванька вышел в коридор, где у окна стоял в одиночестве долговязый новичок с вьющимся чубом на голове. Ваньке он явно обрадовался.

– Я рядом со школой, за «АРСом» живу, – сообщил он дружелюбно, поправляя ладонью чуб. – Хочешь, после уроков ко мне зайдём, на баяне поиграем, или по улице прошвырнёмся, – предложил он, явно набиваясь в друзья.

– Ты на баяне играешь? – удивился Ванька, оглядываясь по сторонам.

Пудов с Симаковым вышли из уборной вместе с клубами табачного дыма и направились к ним, толкаясь со встречными.

– Борька, тебя что, выперли из седьмой школы? – поинтересовался Пудов у старого знакомого, рассевшись на подоконнике.

– Да нет, там местов не хватает, вот, и решили направить к вам, учиться, – недовольно пробурчал Борис. – У вас школа большая.

– Тебя тоже направили, тютя? – Симак пихнул локтем ещё одного новичка, застенчиво пристроившегося рядом с ними.

– Мы с Урала приехали, из Нижнего Тагила, – необидчиво разъяснил новичок новым товарищам. Из класса выбежал Васька и понёсся по коридору, в это время прозвенел звонок и он повернул обратно.

– Ты чо, бегуном решил стать, тренируешься? – удивился Симак.

– В библиотеку хотел сгонять, не успел, – досадовал Васька, заходя вместе со всеми в класс…

Только они успели рассесться по местам, как вошла худенькая, пожилая учительница с картой и глобусом, под мышкой у неё была зажата указка; поставив глобус и повесив карту на стену, она постучала указкой по столу, призывая к тишине, и раскрыла журнал, водя пальцем по фамилиям:

– Глазырин Владимир, кто тут у нас будет?

Встал новичок из Нижнего Тагила, испуганно глядя на учительницу.

– Идите к доске, и покажите нам СССР, в своих исконных границах, – учительница проследила, как Глазырин прошёл к карте и начал пристально вглядываться в неё, не решаясь показать границы. Он явно боялся ошибиться и переминался с ноги на ногу.

– Так, кто у нас более решительный в этом вопросе? – учительница обвела класс насмешливым взглядом. Ванька изо всех сил тянул руку вверх, жаждая показать свои познания в географии, наперегонки с Галей Петровой.

– Идите вы, – указала она на Галю Петрову и та с готовностью прошла к доске и уверенно очертила указкой границы своей Родины.

– Ну а вы скажите нам, на каком материке располагается СССР? – кивнула учительница Ваньке, и тот встал, не зная, что ответить.

Тут поднял руку Васька и, встав после разрешения учительницы, ответил:

– СССР расположен в Европе и в Азии, а материк называется Евразия. Он самый большой в мире, – пояснил Васька и сел.

– Учёный, Тимирязев, – сказал Симак, и они с Пудовым засмеялись над Васькой, но класс не поддержал их, а учительница скользнула по ним безразличным взглядом и прошла к окну:

– Я расскажу вам о материках, о влиянии морей и океанов на погоду на планете. Люди веками, с огромным трудом расширяли свои познания о мире, в котором живут, составляли карты, путешествовали. Колумб, Магеллан, Дежнёв, Крузенштерн – десятки великих имен, благодаря которым мы познали землю, на которой живём…

За окнами была осень, птицы собирались в стаи, чтобы лететь в дальние края на зимовку, люди спешили по своим делам по улице, осыпались жёлтые листья на деревьях, а в пятом «а» классе заканчивался урок географии, оказавшейся такой интересной наукой. Зазвенел звонок, возвещая о конце урока и начале новой перемены.

Не успели мальчишки пару раз пробежаться по коридору, толкаясь с девчонками, как новый звонок возвестил о начале нового урока.

На этот раз в класс вошёл длинный худой учитель математики и, бросив журнал на стол, стал быстро и нервно чертить мелом на доске условие для решения задачи, объясняя попутно правила и кидая на учеников колючие взгляды из-под очков. Мол, это вам не география.

Весь класс уныло склонился над тетрадями, корпея над решением трудной задачи, даже Пудов пытался решать её, тут уж не до шуток, когда между рядами ходит сердитый педагог, не склонный шутить…

Николай Дмитриевич свернул на свою родную улицу; засунув руки в карманы пальто, он шёл, не разбирая дороги и, поскользнувшись в осенней грязи, пал ничком в грязь.

Повозившись, поднялся и снова упрямо зашагал по направлению к дому; был он изрядно пьян на этот раз и шёл на автопилоте.

Дядя Саша Откосов, Юркин отец, сидел возле своего дома на лавочке и покуривал, отдыхая от работ по хозяйству. Вдруг он увидел, как по их улице идёт негр, и аж привстал от удивления. Сроду по этой улице не ходили негры, тут было чему удивиться.

Когда негр подошёл поближе, дядя Саша признал в нём своего соседа, художника. Тот был весь в грязи и поэтому дядя Саша так ошибся.

Он хотел, было заговорить с соседом, но тот был в стельку пьян и прошёл мимо, пошатываясь на ходу.

Сосед взобрался на крыльцо и хлопнул дверью на всю улицу, скрывшись в сенях своего дома. Вскоре оттуда раздалась ругань, плач ребёнка, из дома выбежала Евдокия Алексеевна и торопливо пошла к своему переулку, стараясь не глядеть по сторонам от стыда.

Дядя Саша проводил её сочувственным взглядом и снова сел на лавочку, чтобы продолжить своё любимое занятие.

Большая перемена была в разгаре. Ученики возвращались в свой класс из буфета, дожёвывая на ходу пирожки и булочки.

Ванька подсел к Борису и хитро подмигнул ему, показывая на сидящих впереди них девочек-подружек, тоже переведённых из другой школы.

Борис заинтересованно глядел, что же будет дальше.

Девочки усиленно зубрили английский, готовясь к уроку, и не замечали ничего и никого вокруг себя.

Ванька осторожно взял их длинные косы с бантиками на концах, свисающие на спины, и связал приготовленной заранее для этого случая бечёвкой.

Прозвенел звонок, и в класс тут же вошла Любовь Андреевна, классный руководитель, словно ждала за дверью. Ванька бросился к своей парте, где его поджидала красивая, но как оказалось, сердитая и склочная Люда Архангельская.

Она толкнула его локтем, чтобы не возился, и Ванька замер в ожидании.

Любовь Андреевна подозрительно поглядела на него, затем обвела класс своим цепким взглядом, подмечающим всё и вся, села за стол и долго изучала журнал, давая ученикам время сосредоточиться.

– Кто у нас дежурный, почему доска не вытерта?

Одна из сидящих впереди Бориса девочек вскочила и бросилась, было, к доске, но связанные косы не дали ей сделать этого, более того, её подружка-соседка закричала и тоже вскочила, хватаясь за голову. Девочки заплакали от боли, пытаясь распутать косы, и освободиться друг от друга.

Насмешники сзади хохотнули, но смолкли под строгим взглядом педагога.

– Устинова и Юклутова, пока садитесь на место, а доску протрёт Пудов, он у нас большой мастер на всякие выдумки. И руки у него длинные, загребущие, – Любовь Андреевна проследила за тем, как девочки сели на свои места, возмущённо оглядываясь на Бориса, но тот развёл руками; мол, я ни при чём.

Пудов поплёлся к доске, показав Ваньке кулачище, и начал лениво протирать испещрённую задачками и уравнениями доску.

– Ко мне в сад забрались какие-то любители чужих яблок, – Любовь Андреевна встала и стала прохаживаться между рядами, останавливаясь возле Симакова, Устименко и Шмаринова, поглядывая на Пудова, ставшего рьяно тереть доску сухой тряпкой.

– Я примерно догадываюсь, кто это, но на первый раз прощаю. Они подбирали яблоки с земли, и успели обтрясти только одну яблоню. Если у них нет своих яблок в саду, желаю им приятного аппетита. Но не советую больше лазить по чужим садам и слушаться негодяя, у которого в голове вместо учёбы одни пакости на уме. Пудов, идите на место.

Она снова села за стол и открыла учебник:

– Марков, вот из ю нэйм?

– Май нэйм, из Виктор, – встав, ответил Марков.

Васька с Ванькой облегчённо вздохнули, оглядываясь на Симака. Тот тоже сидел тихо, притаившись как мышь. Пудов мрачно глядел в потолок.

– Садитесь, Марков. Сейчас я буду писать на доске по-английски, а вы записывайте в тетради. Потом будем читать вслух.

Она подошла к доске и стала быстро писать слова, ученики склонились над тетрадями, пытаясь не отстать от учительницы…

Прозвенел звонок, и Любовь Андреевна бросила мелок.

– Сегодняшний урок у нас фактически сорван по вине кое-кого из присутствующих. Шмаринов, всю неделю до конца будете помогать дежурным после уроков: мыть полы, протирать доску, столы, наводить порядок в классе. Вам ясно, почему?

Ванька молча кивнул головой, понимая всю неизбежность наказания.

Девочки-подружки осуждающе поглядели на него, и пошли домой вместе со всеми. Симак похлопал приятеля по плечу, сочувствуя, Васька тоже, и вот Ванька остался в классе один на один с грязными полами, доской, сдвинутыми с мест столами и стульями.

Устинова и Юклутова были освобождены от дежурства, как потерпевшие, а виновник вздохнул и стал наводить порядок в классе…

Отец валялся на диване и смачно храпел, а мать сидела за столом и проверяла дневник. Ванька был ни жив, ни мёртв от страха.

– Ну, рассказывай, что ты натворил на этот раз?

– Двум новеньким косы связал, чтобы не задавались.

– Что, значит, не задавались? – мать была мрачнее тучи.

Ванька стоически молчал, и мать поняла, что больше он ничего не скажет, хоть убей. Тогда она возмутилась:

– Наказать надо, если виновен, но чтобы целую неделю полы мыть после уроков? Завтра же пойду в школу, поговорю с вашей учительницей. Отец твой вон, пьяный припёрся, маму выгнал. А она с ребёнком сидит, пока нас нет. Господи, что мне с вами делать, ума не приложу. Одни мужики.

Ванька понял, что гроза миновала, и взялся за портфель.

– Вот-вот, давай-ка лучше уроки учи. Может, поумнеешь…

Ванька сидел за столом и учил уроки, попутно наблюдая, как проснулся зарёванный братик и со страхом смотрел на храпящего отца, прислушивался, как мать на кухоньке готовила обед и ужин, смотрел, как за окном ходят знакомые и незнакомые люди, и был он вполне счастлив…

Небольшая трибуна стадиона «Спутник» заполнена до отказа родителями, учителями, представителями РОНО, руководства города, общественности. Просто любопытными зрителями и прохожими.

Ванька стоял с пионерским горном в руках впереди своего класса и готовился к маршу, оглядываясь на нарядных одноклассников.

– Пионерский сбор, посвящённый дню рождения комсомола, объявляю открытым! – выступающий выждал мгновение, и продолжил с энтузиазмом:

– Пожелаю вам, как будущим комсомольцам, быть достойными своих старших товарищей. В борьбе за вечно живое дело Ленина будьте готовы!

Он обвёл ряды пионеров горящим взглядом, и они ответили:

– Всегда готовы!

Из репродуктора над стадионом разнеслась песня: «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры – дети рабочих…»

Под эту песню классы один за другим замаршировали по беговой дорожке стадиона, делая круг почёта. На трибуне зааплодировали.

Ванька изо всех сил горнил, гордо шагая впереди своего пионерского отряда, но вот они прошли круг, и вышли на финишную прямую, перед трибунами; и тут горло у трубача пересохло, губы тоже, и вместо марша из горна раздались жалкие хриплые звуки.

Ванька растерялся и продолжал натужно хрипеть в горн, спотыкаясь, горя от стыда и позора. Шедший рядом с ним барабанщик Саня Борискин выручил товарища; он ещё громче застучал палочками по барабану и класс вполне сносно прошёл перед трибунами.

– Эх ты, простофиля, – похлопал его по спине Симак, когда они все сбились в кучку после марша. – Надо было перед трибунами стараться, как другие, а ты протрубил на другом конце поля, где никто не видит и не слышит, и сдох раньше времени, весь класс осрамил.

– Ничего не осрамил, – вступился за друга Васька. – Он для нас горнил, а не для трибун, понял?

– Молодец, Ваня, – похвалила его Люда Архангельская. – Ты за весь круг ни разу не остановился, даже не передохнул. Так не каждый может.

– Ладно, построились и в школу пора, на собрание, – Виктор Марков построил класс на правах председателя совета отряда и повёл в школу.

Ванька шагал рядом с товарищами и весело смотрел по сторонам, думая о том, «какие хорошие у него друзья, да и весь класс тоже замечательный».