Читать книгу «Дорога в Алатырь» онлайн полностью📖 — Николая Шмагина — MyBook.
image

В переулке Вася сооружал запруду, и он бросился помогать ему: сложенная из земли и камней плотина перегородила путь ручью, но вода быстро прорывает укрепления и бурлит дальше, как ни в чем не бывало.

Мальчишки бросаются к месту аварии и ликвидируют прорыв, но не надолго. Васе надоело возиться с запрудой:

– Пойдем к нам, поиграем?

– Потом как-нибудь, – Ваньке некогда, он усердно заделывает новую брешь, не желая сдаваться перед стихией.

– Эй, пацанва! – из соседнего проулка, ведущего в Сандулеи, к ним спешит Симак с самодельным пароходиком в руках. – Видали? Братан сделал, самолично!

Он гордо оглядел восхищенных приятелей и торжественно опустил пароходик в ручей: тот словно сорвался с цепи и помчался вниз по переулку к реке, мальчишки с восторженными воплями ринулись следом, надеясь, что он доберется до широко разлившейся Суры и пустится в далекое опасное плавание между льдин по большой воде…

Ванька не любил умываться по утрам: осторожно смочив холодной водой из умывальника лицо, стал рьяно утираться полотенцем.

– Правильно, внук. Нечего зря умываться, а то кожу с лица сотрешь, – подшучивал над ним дед, трескуче кашляя после очередной затяжки и поглядывая на недовольную с утра бабушку.

– Ну, чему внука учишь? Умываться надо, как следует, по утрам и вечерам, – бабушка снова подвела Ваньку к умывальнику и умыла его с мылом, невзирая на сопротивление.

– Так все равно в баню пойдем, зачем воду зря переводить? – резонно возразил дед. Он достал специальный банный чемоданчик, и бабушка уложила в него чистое белье, полотенца, мочалки и мыло.

– Чайку сначала попейте, – она с любовью смотрела на своих мужчин, торопливо завтракающих блинцами с чайком, затем проследила, чтобы они ничего не забыли, и проводила их до порога: путь в баню был не близок.

И вот внук с дедом идут по центральной улице города. Ванька старается не отставать от широко шагающего деда, успевая при этом смотреть по сторонам и вести с ним взрослый разговор:

– Дед, я больше в баню с бабушкой не пойду.

– А што так? – посмеивается дед.

– Ну, их, – передернуло Ваньку, – там одни толстые тетеньки да малыши. Мы с тобой ходить будем, ладно? Я ведь уже взрослый пацан, надо мной и так смеются.

– Ладно, договорились, – поддерживает взрослый разговор дедушка. – Больше не будут смеяться. А если што, бей по зубам первым, не раздумывай. Тогда уж точно им не до смеха будет.

– Скоро мы придем? – уважительно посмотрел Ванька снизу вверх на грозного деда.

– А вон, видишь трубу над зданием? Это и есть баня, пошли быстрее, не отставай, – и дед с внуком прибавили шаг…

Ванька стоял рядом с дедом и смотрел, как вода шпарит из кранов, быстро наполняя шайки. Вот дед подхватил свою шайку и ошпарил кипятком лавку в целях дезинфекции, после чего Ванька сел и огляделся: вокруг мылись взрослые мужики, ребята и даже пацаны вроде него.

Дед притащил две шайки с водой, и они принялись за дело: сначала дед намылил внуку голову мылом и потер ему спину мочалкой, затем окатил его водой с головы до ног. Пока внук приходил в себя, он тоже вымыл голову и, поглядев на разомлевшего Ваньку, приказал:

– Ну-ка, внучок, потри мне спину как следует.

Ванька рьяно тер мочалкой дедову большую спину, пока не уморился.

Дед встал и опрокинул на себя шайку воды.

Потом они пошли в парилку: впереди дед с шайкой и березовым веником под мышкой, за ним шлепал внук.

Ванька с опаской шагнул вслед за дедом в белесое жаркое марево и задохнулся с непривычки, глотая огненный воздух широко открытым ртом, но убежать постеснялся – стыдно перед дедом. Он присел на корточки и разглядел сидящих на лавках мужиков. А вот и его дед, на самом верху.

– Што, дядя Ваня, внука привел? – поинтересовался у деда знакомый ему мужик и, взяв Ваньку за руку, помог пристроиться на нижней лавке.

– Пусть обвыкает, дело полезное для здоровья, – дед привычно охаживал себя веником, удобно расположившись на верхней лавке под самым потолком.

Ванька попробовал, было, сунуться к нему поближе, но тут же снова скатился вниз, отдуваясь: наверху находиться для него было невыносимо.

Под смех развеселившихся парильщиков он ретировался из парилки в зал, который показался ему просторным и прохладным.

Сидя на лавке, он дождался деда, и они наконец-то подались в предбанник, где было уже почти холодно. Ванька облегченно вздохнул, вытираясь полотенцем и лениво облачаясь в одежды…

Возле стойки буфета дед тянул пиво из большой кружки, а Ванька пил лимонад из стакана, он был таким вкусным и прохладным, что на душе у него стало легко и покойно. Как хорошо ходить с дедом в баню, не то, что с бабушкой. Он с благодарностью посмотрел на своего дедушку и спросил:

– Дед, а когда мы еще пойдем с тобой в баню?

– Што, понравилось? Да, мужики моются обстоятельно, с паром, а в женском отделении одна суета, верно, внук?

Ванька утвердительно кивнул головой, смакуя остатки лимонада в стакане и поглядывая с любопытством по сторонам…

Ощетинившаяся пушками крепость отражает штурм неприятеля: приставляя к стенам лестницы из прутиков, солдаты упорно лезут вверх, падают, рассекаемые на части иголками, стреляют пушки дымными головками спичек, идет настоящая война. Грохот сражения достигает своего апогея, и тут к мальчишкам входит взволнованная Васькина мать.

– Уж не деретесь ли? – она подозрительно оглядывает Ваньку.

– Не видишь разве, в пластилин играем, – досадует сын, приостанавливая бой и дожидаясь, когда она удалится…

– Вы к пасхе готовитесь? – Ванька удовлетворен игрой, еще бы: разгромлена такая крепость, везде лежат штабеля убитых.

– Пасха – религиозный праздник, – с любопытством смотрит на него удивленный Вася. – Вот первого мая на демонстрацию пойдем.

– Пасха – народный праздник, – упрямо возражает Ванька. – Дед разрешил яйца красить и кулич печь, а ведь он революционер.

– Хочешь в телескоп посмотреть? – меняет тему тактичный Вася, ловко налаживая прибор. Ванька приник к окуляру, но ничего не увидел и разочаровался в астрономии окончательно.

– Пойдешь завтра со мной? – неожиданно спросил он, сделав таинственное лицо и оглядываясь на дверь, за которой слышались тяжелые шаги недовольной Васькиной мамаши.

– Куда это? – удивился заинтригованный Вася.

– Потом скажу. Я рано постучусь, не проспи. Ну, мне домой пора.

– Подожди, мама чаем нас угостит.

– У нас, чай, свой самовар имеется, – с достоинством ответил Ванька, направляясь к выходу. – До вас тут Витька жил, – вздохнул он, оглядывая квартиру. – Настоящий друг был, в Москве сейчас живет.

Оскорбленный в своих чувствах новый друг захлопнул за ним дверь, а Ваньке расхотелось домой, и он подошел к остаткам размытой запруды.

По переулку смело бежали веселые девочки-старшеклассницы:

– Какой хороший мальчик, – засмеялась одна из них и погладила его по голове. Ваньке это очень не понравилось. Он увернулся из-под руки и, сердито взглянув снизу вверх на хохотушку, забежал во двор.

– Это наш новый сосед, – пояснила смуглая черноокая красавица, остановившись у дома напротив. Она ласково улыбнулась Ваньке, но тот уже был на крыльце и с его высоты гордо и презрительно смотрел на них сверху вниз: глупые девчонки, считают его маленьким, когда он большой.

Старшеклассницы рассмеялись, и он отвернулся, сохраняя свое мужское достоинство…

Подождав, пока они не разошлись по домам, Ванька снова выскочил в переулок и увидел, как вниз осторожно спускалась старуха грозного вида, ведя на поводу двух шустрых пацанов.

Заметив, что они нарочно захлопали сапогами по грязи, она, не мудрствуя лукаво, отвесила им по мощной затрещине, и они вынуждены были снова чинно идти рядом с ней. Завидев Ваньку, пацаны с любопытством уставились на него своими нахальными глазенками.

Хмуро поглядев на Ваньку, старуха спросила басом:

– Дед с бабушкой дома?

Ванька молча кивнул, заранее опасаясь сердитой старухи: а вдруг она и ему врежет по уху на всякий случай, для профилактики.

– Ну, чево скукожились? – напустилась старуха на пацанов. – Это ваш брательник троюродный, Иван. Поиграйтесь пока во дворе с ним, а я к родне зайду. Тока гляди у меня, не удумайте безобразить.

Старуха зашла в дом, а пацаны тут же стали бить по грязи сапогами так, чтобы брызги летели на Ваньку, испытующе поглядывая на него при этом: не полезет ли он к ним драться, и уж тогда они покажут себя.

– Хотите, я вам нашего Борьку покажу? – не обратил внимания на вызов родственников Ванька и подвел их к сараю. Приникнув к щелям в двери, мальчишки с интересом стали разглядывать боровка, который отвечал им взаимностью, громко и дружелюбно хрюкая на весь двор.

– Живем, как мухи, – закряхтел дед, опускаясь на скамеечку. – Нынче жив, а завтра, глядишь, на мазарки отнесут. Жалко Матвеича, правильный был мужик, – дед потянулся спиной и поморщился, – болит, проклятая, ети ее в капалку. Не отпускает…

– Курить бросай, – сразу же отозвалась бабушка, старательно латающая у стола одежду. – Настя-то после похорон с лица спала, к дочери переехала в город, – она безуспешно пыталась вдеть нитку в иголку. – Не вижу без очков, кляча старая.

– Давай я вдену, – Ванька ловко вдел нитку в тонкое игольное ушко и подбежал к деду, – дед, на мазарки – это на кладбище, да?

Дедушка молча пускал дым в отдушину…

– Правильный говоришь, был, – продолжила разговор бабушка, – а кто партбилет в горкоме на стол бросил? Это счас полегше дышать стало, а тогда? Чуть не упекли, куда Макар телят не гонял, по старости отделался.

– Балаболишь, чего не знаешь, сорока, – осерчал дед. – Пенсию ему начислили курам на смех, а стаж поболе моего. Да што говорить без толку…

В наступившем молчании было слышно, как мерно тикают ходики.

– Займут квартеру-то ихнюю оглоеды какие-нибудь, тогда што?

– Ништо, где наша не пропадала…

– Дед, у меня усы выросли, потрогай! – вскинулся Ванька, удивленно пощипывая себя за верхнюю губу. – Помнишь, чего обещал?

Дед провел заскорузлым пальцем по гладкой губе внука и, усмехнувшись, протянул ему цигарку:

– На, курни, и впрямь растут.

Обрадованный Ванька жадно затянулся: слезы посыпались из глаз, он задохнулся, закашлялся и, пошатнувшись, сел рядом с дедом.

– Чему внука учишь? – рассердилась не на шутку бабушка.

– Ништо, – усмехается дед в усы, – зато опосля не будет курить. На, еще попробуй, – но Ванька не выдержал испытания и с позором ретировался.

– Ноги ноют, к непогоде, видать, – вздохнула бабушка, и в это время лампочка под потолком мигнула и погасла. В наступившей темноте было слышно, как дед чиркнул спичкой, и кухня озарилась тусклым светомк неописуемой Ванькиной радости.

Бабушка зажгла керосиновую лампу, и сразу стало гораздо светлее.

– Будем сумерничать, как прежде бывало, – она посмотрела на внука, с интересом разглядывающего лампу, и улыбнулась:

– Ванюшк, загадку вам с дедом задам, слушайте: «Стоит мост на семь верст, на мосту дуб, на дубу цвет во весь белый свет». Кто первый отгадает?

– Бабань, ты, как маленькая, – засмеялся внук, видя ее нетерпение.

– Ни в жисть не отгадаете, – не обиделась бабушка. – То великий пост и пасха. – Она поставила на стол миску, полную крашеных яиц, кулич, полюбовалась и подошла к самовару: – чайку надо вскипятить.

Дед взял косырь и стал щепать лучину из березового полена:

– Утресь в огород ходил, земля подсыхает, скоро можно будет копать. Вон, помощник какой у нас растет, – он собрал лучину и протянул Ваньке, лукаво усмехаясь:

– Отнеси-ка бабушке, Иван Николаич.

Ванька сунул бабушке в руки лучину и подбежал к двери. На косяке виднелись какие-то отметины, зарубки. Встав спиной вплотную к косяку, Ванька вытянулся весь, вытянул шею и даже привстал на носки, отмеряя рукой новую отметину над головой.

– Дед, иди смотри, насколько я вырос!

Дедушка подошел к внуку, поставил его нормально, как положено, положил ладонь ему на темя и отмерил его рост, процарапав гвоздем на косяке двери новую отметину.

– Ого, почти на сантиметр подрос. Скоро и деда перегонишь, – подбодрил он внука, радости которого не было границ.

Стараясь казаться как можно выше и больше, Ванька солидно приблизился к бабушке и стал помогать ей с самоваром.

– Завтра христосоваться с Васькой пойдем, можно, бабань?

– Отчего нельзя, сходите, обычай хороший.

Ванька смотрел на закипающий самовар, на деда с бабушкой, на керосиновую лампу на столе, и на душе его было светло: как здорово вокруг, как он счастлив в этом единственном и неповторимом для него мирке!

Ванька постучал в дверь и прислушался: тишина. Забрякал ногой.

– Кто там? – послышался недовольный бас Васькиной матери.

– Здрасьте, Ваську можно?

– Спит он, – глухо донеслось из недр квартиры.

– Я подожду, очень надо! – настырно прокричал он в закрытую дверь…

– Ты чего, забыл? Ну и соня! – накинулся он на вышедшего друга.

– Куда пойдем? – зевнул Вася, зябко ежась на ветру.

– Христосоваться! – торжественно объявил Ванька. – Может, боисся?

– Тише ты, мать услышит, не пустит.

– Пошли, – и Ванька решительно повел друга к ближайшему дому.

– Христос Воскресе, – елейным бабушкиным голоском пропел он выглянувшей на стук в дверь старушке-соседке.

– Воистину Воскресе, – умилилась старушка, истово крестясь и протягивая Ваньке кусок кулича и пару крашеных яиц. Облобызав и перекрестив его, отпустила с миром, и он подошел к смущенному Васе.

– Ты иди по той стороне, я по этой, в конце улицы встретимся…

Вася робко постучал в дверь большого нарядного дома:

– Кто там еще? – буркнул из коридора недовольный голос.

– Христос Воскрес, – насильно произнес он.

– Были уже у нас, – раздалось в ответ. – Вот черти носят с утра пораньше, не спится им. – Сердито хлопнула дверь внутри дома, и Вася уныло побрел дальше, как говорится, не солоно хлебавши…

– Эх ты, – укорял его Ванька. Самодовольно посмеиваясь. – Видал, как надо? – показал он оттопыренные снедью карманы, и за пазуху. – Пошли домой, неудачник.

– Не умею я, неудобно, – оправдывался Вася, поспешая за другом…

Они вбежали в калитку и увидели во дворе незнакомого корявого парнишку, с любопытством разглядывающего их.

– Ты чей будешь? – недоуменно вопросил Ванька.

– Вчерась переехали, – промямлил парнишка, заискивающе ухмыляясь местным и более взрослым пацанам.

– Это вместо Батиных, – догадался Ванька. – Как тебя зовут?

– Павел, – пробасил парнишка уже увереннее.

Ванька по-хозяйски вынул из карманов пяток крашеных яиц и поделил: два отдал Васе, одно Павлу, остальные спрятал обратно. Подумал и вытащил из-за пазухи кусок кулича, сунул Васе в руки:

– На еще тебе, держи.

– Зачем? – заупрямился Вася, тут распахнулась дверь его квартиры и сбежавшая с крыльца мать очутилась перед добытчиками:

– Я так и знала! – потрясенно уставилась она на дары в руках сына. – Побираться ходили? Дома тебе есть нечего, я кого спрашиваю?!

Вася героически молчал, начиная подозрительно хлюпать носом.

– Я предупреждала, – и она кинула презрительный взгляд на Ваньку.

– Бабань, – обрадовался вышедшей из дома бабушке Ванька и подбежал к ней. Бабушка остановилась и приветливо улыбнулась всем.

– Я не позволю, чтобы ваш внук моего сына побираться учил! – Еще более разгневалась Васькина мать, выставившись перед ней грозно.

– Мы не побирались, бабань, врет она, – растерялся Ванька. Бабушка кивнула ему и, успокаивая, прижала к себе.

– Обычай такой на Руси был, христосоваться на пасху, – попыталась объяснить она соседке, но та перебила:

– Был да сплыл! Что за невежество, господи, и это в наше время?

– Невежество, говорите, а сами господа поминаете, – укоризненно покачала головой бабушка. – Пошли домой, Ванюша.

– Просто к слову пришлось, – растерялась Васькина мать, обращая взор на застывшего неподалеку Павла, – это еще что за пугало?

Она недоуменно оглядела его старое пальтецо с шапчонкой, серые валенки в галошах. Ну и персонаж.

– Панька, марш домой! – высунулась в раскрывшуюся дверь сердитого вида женщина, и парнишку словно ветром сдуло: он кинулся в дом, предварительно успев получить тумака по затылку.

Обменявшись с Васькиной матерью нелюбезным взглядом, женщина громко хлопнула дверью своей квартиры.

– Ну и соседей нам бог послал, – растеряла весь свой боевой пыл Васькина мать, отбирая у сына дары и брезгливо закидывая их за забор.

Словно по волшебству появившийся Дружок жадно накинулся на них, благодарно махая хвостом-поленом.

Схватив сына за руку, мать молча повела его домой на расправу…

Ванька ловко забрался на дикарку и примостился на развилке веток, обхватив ствол руками: деревья в саду покрылись нежными зелеными листочками, на пашнях крохотными кустиками взошла картошка, и лишь дикарка пока стояла без листьев, стыдливо прикрываясь голыми ветками.

Вокруг пели птицы, вдали широко разлилась река, не желая входить в свои обычные берега. Весна была в разгаре.

Над садом, тарахтя мотором, пролетел «Кукурузник», и Ванька проводил его восхищенным взглядом. Затем вскарабкался повыше, уселся поудобнее и, вцепившись в ветку, словно в штурвал самолета, почувствовал себя летчиком, ведущим самолет: заурчал, изображая голосом звук мотора и, раскачиваясь на ветке, устремился догонять улетевший самолет:

– Обгоню тебя и к папе с мамой прилечу, вот они удивятся. Он так увлекся, что забыл, где находится и, сорвавшись, полетел вниз: зацепившись штаниной за сук, повис вниз головой и задергался, тщетно пытаясь подтянуться к ветке или сорваться, но сук был крепок…

Размахивая ведром и напевая, по тропинке шла черноокая красавица-соседка. Увидев висящего кулем Ваньку, она расхохоталась и, думая, что он балуется, набрала воды из колодца и пошла обратно: Ванька продолжал висеть, покачиваясь и безуспешно стараясь дотянуться пальцами до земли.

Отставив ведро, она подбежала к мальчику и, испуганно заглянув в лицо, стала снимать с сучка – никак. Тогда она изо всех сил дернула его вниз и сорвала с ветки, да так, что оба упали на землю.

– А если бы я не увидела? – запричитала она, сердито встряхивая упрямца. – Еще и молчит ведь, это надо же!

– Летчики не кричат, – буркнул Ванька, подтягивая сползающие штаны: его пошатывало, в голове шумело, красные круги плыли в глазах.

– Вот расскажу тете Дусе, – она ласково пригладила его вихры, – ладно, не скажу. Только ты поосторожнее лазий, договорились?

– Галь, ты не расти больше, – он глянул на нее снизу и смутился.

– Почему это? – изумилась Галя, с любопытством глядя на отвернувшегося мальчишку. Ванька засмеялся и припустил от нее к дому…

В руках деда фуганок послушно снимал с бруска длинную стружку, отчего он становился гладким и ровным. Рядом с верстаком у стенки красовались почти готовые оконные рамы.

– Дед, пойдем скорее! – ворвался в сени запыхавшийся Ванька.

– Куда? – недовольно заворчал дед, отрываясь от любимой работы.

– Не спрашивай, пойдем…

Яблони стояли в цвету, но не они привлекли Ванькино внимание. Вся окутанная мелкими цветочками, словно фатой невеста, стояла на отшибе белоснежная красавица-дикарка, и бесчисленные пчелы гудели в ее соцветиях, кружили вокруг, невольно заставляя держаться поодаль.

– Неужто ожила? – удивился дед, разглядывая ее, словно видел впервые. – Я уж срубить хотел, думал, засохла. Яблоки появятся, разочаруешься, – усмехнулся он Ваньке, но тот не слышал, зачарованно глядя на полюбившееся дерево и слушая вечную мелодию ожившей природы.

– Гляди, не то пчелы покусают, – отодвинул его от яблони дед, тоже умиротворенно оглядываясь. – Хочешь, Москву тебе покажу?

– Давай! – запрыгал Ванька от радости.

Дед сжал его голову руками и приподнял внука над землей. Ванька уцепился за дедовы руки, вглядываясь в лесные дали:

– Где же Москва, дед? – недоумевал он.

– Вон за тем лесом, за горизонтом. Отсель не видать, – дед опустил внука на землю. Ванька потирал раскрасневшиеся уши и обиженно смотрел на деда, обманувшего его ожидания.

– Вот вырастешь, в Москву-то и поедешь, учиться будешь.

– Может, и Витьку там найду. Вот он обрадуется, – вспомнил об уехавшем друге Ванька. – Я и вас, и папу с мамой заберу в Москву. Дед, я милиционером буду или как дядя Саня – бурлаком.

– Бурлаком-то будешь, – засмеялся дед, – если учиться не захочешь.

1
...
...
14