Оборванные и голодные мексиканские солдаты смогли добраться по бездорожью в Техас только в начале следующего года. Санта-Анна довольно легко взял крепость Аламо (ныне это мемориал, находящийся в городе Сан-Антонио и посвященный «героям-техасцам») – главным образом потому, что большинство колонистов отказались помочь своим осажденным собратьям. Но апрельским утром 1836 года близ реки Сан-Хасинто на мексиканскую армию (от которой после изнурительного марша осталось 1200 человек) напали около 600 колонистов, застав солдат врасплох. «Битва» длилась полчаса, мексиканцы разбежались, а «Наполеон Западного полушария» попал в плен. В плену Санта-Анна дал согласие на независимость Техаса и был отпущен с миром. Мексиканский Конгресс отказался от этих обязательств, но было поздно: независимость Техаса признали США, и туда хлынул поток рабовладельцев из южных американских штатов. Сама «независимая» республика немедленно попросила принять ее в состав США, но американцы медлили, опасаясь, что в Мексике к власти может прийти твердое правительство и при помощи Европы сокрушить мятежников.

Санта-Анна истратил на войну все национальное богатство и еще глубже завел страну в долговую зависимость от иностранных держав, прежде всего Англии и Франции. В марте 1838 года французское правительство потребовало немедленно заплатить за ущерб, который якобы нанесли французским подданным в Мексике бесчисленные перевороты. Мексиканское правительство президента Бустаманте от уплаты поначалу отказалось. Но французский флот занял островную крепость Сан-Хуан-де-Улуа на подступах к Веракрусу, внешняя торговля страны замерла, и Бустаменте ничего не оставалось, как согласиться уплатить французам 600 тысяч песо. Во время осады французами Веракруса пущенное с корабля интервентов ядро оторвало ногу Санта-Анне, и он опять вернул себе подмоченную в Техасе репутацию.^[12]

Пример Франции оказался явно заразительным для США. Мексика без флота и собственной военной промышленности была для поднаторевшей в истреблении индейцев американской армии удобным противником. В начале 1845 года президент США Полк заявил о предстоящем присоединении Техаса к США, прекрасно зная: ранее Мексика неоднократно заявляла, что будет расценивать аннексию Техаса как объявление войны. Как раз этой войны американцы страстно и желали: рабовладельцам Юга требовались новые плантации.^[13] Заняв Техас, американская армия под командованием генерала Тейлора в начале 1845 года вторглась на мексиканскую территорию без объявления войны. Одновременно в Калифорнии местные американские поселенцы провозгласили независимую «медвежью республику» (названную так, потому что на ее флаге был изображен медведь). Излишне говорить, что «медведи» сразу попросили присоединения к США.

Длительной войны с Мексикой американцы все же побаивались, так как армия США насчитывала в 1845 году 5500 человек.^[14] Вся надежда была на то, что мексиканцы не станут воевать за давно потерянный Техас.

Армия Тейлора оказалась не в силах справиться с мексиканским бездорожьем и крайне медленно продвигалась вглубь страны. Ей оказывали сопротивление в основном партизанские отряды. Мексиканская регулярная армия сражалась храбро, но она ничего не могла противопоставить современной американской артиллерии. 21 сентября 1846 года, после ожесточенных трехдневных боев, американцы захватили крупный город Монтеррей. Однако у Тейлора уже не хватало сил на захват Мехико. И тут на помощь пришел «Наполеон Западного полушария».

Санта-Анна жил в эмиграции на Кубе, которая оставалась испанской колонией. Как только вспыхнула американо-мексиканская война, он немедленно предложил правительству США сделку. Если ему помогут попасть в Мексику (все мексиканское побережье блокировал флот США), он согласится уступить американцам за 30 миллионов долларов ту территорию, на которую они претендуют. А американцы в то время претендовали уже не только на Техас и Калифорнию, а на две трети всей Мексики, не утруждая себя даже обоснованием своих требований. Они немедленно пропустили корабль с Санта-Анной в Мексику, и в декабре 1846 года не подозревавший о предательстве «Наполеона» мексиканский Конгресс избрал его президентом. Хитрый генерал пообещал быстро изгнать захватчиков из пределов страны и опять заручился поддержкой либералов, которые были душой народного сопротивления.

Сражение периода американо-мексиканской войны 1846-1848

Для финансирования войны либералы внесли законопроект о конфискации части церковной собственности, что встретило решительное сопротивление консерваторов. Мексика оказалась на пороге еще и гражданской войны.

К февралю 1847 года войска Санта-Анны^[15] добрались до группировки Тейлора и нанесли ей чувствительное поражение, несмотря на превосходство американцев в артиллерии. Американцы отступили, но тут Санта-Анна вдруг отпустил 400 пленных солдат США и отвел войска на исходные позиции. Затем он и вовсе бросил армию, уехав в столицу. В Мехико либералы как раз успешно подавляли мятеж консерваторов. Но Санта-Анна встал на сторону мятежников, уволил вице-президента либерала Фариаса и сразу же отменил закон о конфискации церковной собственности. В благодарность за это он получил от клерикалов 2 миллиона песо.

Между тем армия Тейлора не могла справиться даже с раздираемой противоречиями и преданной собственным президентом страной. В марте 1847 года новая американская армия во главе с генералом Скоттом высадилась в Веракрусе, чтобы кратчайшим путем добраться до Мехико. Полное отсутствие у Мексики флота сделало Веракрус легкой добычей. В апреле армия «мексиканского Наполеона» была наголову разгромлена и бежала, бросив и так не очень многочисленную артиллерию. В мае 1847 года американцы, приветствуемые духовенством, вступили в город Пуэбла, которому еще придется сыграть ключевую роль в истории Мексики.

Санта-Анна тайно предложил Скотту, армия которого понесла серьезные потери, немедленное перемирие в обмен на 10 миллионов песо, из которых президент-предатель просил немедленно выплатить ему миллион. Скотт сразу же согласился. Оставалось убедить самих мексиканцев, которые не хотели без боя сдавать столицу. Либералы сформировали в Мехико новую армию в 20 тысяч солдат и 100 орудий. По всей стране возникали батальоны местной милиции, готовые к переброске к столице. В августе армия Скотта начала штурм Мехико, который сперва был отбит. Американцы запросили перемирия. Получив подкрепление, в начале сентября захватчики снова пошли на штурм и опять потерпели неудачу. При толковом командовании мексиканцы вполне могли бы полностью разгромить армию Скотта. Но многие генералы-консерваторы отнюдь не хотели победы, которая привела бы к власти их смертельных врагов-либералов. К тому же мексиканцам, не имевшим собственной военной промышленности, катастрофически не хватало боеприпасов: на одну винтовку приходилось в среднем 15 патронов.^[16]

Несмотря на героическое сопротивление кадетов военной школы Чапультепека (крепость в одном из районов Мехико), американцы 14 сентября 1847 года заняли Мехико. Муниципалитет оказывал им всяческую помощь. На площадях мексиканской столицы появились виселицы, некоторые католические храмы были превращены в конюшни.

Однако и Тейлор, и Скотт требовали от президента Полка скорейшего формального завершения войны, так как в Мексике развертывалось мощное партизанское движение, не подконтрольное предателю Санта-Анне. В октябре 1847 года партизаны атаковали Пуэблу и убили тамошнего американского коменданта. Из-за партизан снабжение армии Скотта через Веракрус оказалось под угрозой. А иного пути просто не существовало.

2 февраля 1848 года стало самым черным днем мексиканской истории. В селении Гуадалупе-Идальго был подписан продиктованный американцами мирный договор, по которому Мексика за 15 миллионов долларов уступала США более половины своей территории – 2,3 миллиона квадратных километров. Границей между обоими государствами стала река Рио-Гранде, являющаяся ей и до сих пор. Левое крыло либералов в Конгрессе («пурос», т. е. «истинные», «чистые») активно выступало против ратификации договора. Но блок консерваторов и умеренных либералов («модерадос») опасаясь гражданской войны, большинством голосов ратифицировал позорную сделку.

Бенито Хуарес

Унижение извне (как и в России после Крымской войны) резко обнажило внутренние проблемы страны, которая еще фактически так и не сложилась как единое государство. Необходимо было срочно выводить Мексику на путь современного развития. Иначе все могло окончиться окончательной аннексией всей страны США, к чему, собственно, открыто призывали рабовладельцы южных американских штатов. Дело в том, что тогда в США уже было запрещено рабство севернее той территории, на которой оно фактически существовало. Поэтому в поисках свободных земель плантаторы-рабовладельцы обращали свои взоры на соседние Мексику и Кубу.

Почти сразу после войны с США в Мексике разразилась революция. Либералы понимали –, пока церковь и генералитет владеют властью (прежде всего экономической) на местах, современное развитие страны невозможно. Одним из наиболее ярких и радикальных лидеров либеральной партии впервые в истории Мексики стал индеец – выходец из расположенного южнее Мехико штата Оахака Бенито Хуарес.

Он родился 21 марта 1806 года в бедной крестьянской семье и в раннем детстве стал круглым сиротой.^[17] Монах-переплетчик, у которого он работал помощником, обучил смышленого паренька грамоте и рекомендовал его для обучения в семинарию. Тогда в Мексике для бедняка это было единственной возможностью получить хоть какое-то образование. Но священником Хуарес быть не захотел и избрал для себя карьеру адвоката. В годы войны с американцами популярный благодаря своей неподкупности (нечастое среди мексиканских адвокатов того времени явление) и доступности для простого населения индеец из народности сапотеков стал губернатором родного штата Оахака. Хуареса отличала редкая для Латинской Америки принципиальность. Никакие дружеские связи не могли заставить его поступиться своими идеалами.

Таким образом, Хуарес, свято веривший в демократию и торжество закона, был прямым антиподом Санта-Анне. После позорного провала в войне с США мексиканский «Наполеон» снова отправился в эмиграцию, на этот раз в Колумбию. В 1853 году, воспользовавшись очередным мятежом консерваторов против правительства «модерадос», Санта-Анна вернулся в страну и захватил власть. В декабре 1853 года он провозгласил себя пожизненным диктатором с титулом «светлейшее высочество». Лидеров «пурос» выслали из страны. Хуарес был вынужден работать в США на табачной фабрике в Новом Орлеане. Казалось, Мексику ждет очередная национальная катастрофа.

Конечно, обойтись без предательства «Наполеон» опять не смог. 30 декабря 1853 года его правительство подписало с США договор об уступке американцам за 10 миллионов долларов территории в 120 тысяч квадратных километров на севере страны. По имени американского посланника в Мехико этот договор стали именовать «сделкой Гадсдена».^[18] На этот раз Санта-Анна уже явно переполнил чашу терпения столько раз проданной им родины.

1 марта 1854 года о начале борьбы против правительства заявил губернатор южного штата Герреро неграмотный индеец Хуан Альварес. Из погонщика мулов он выбился в выдающегося офицера революционной армии времен войны за независимость.

Следует отметить, что и тогда, и позднее все вооруженные мятежи и выступления в стране гордо именовались «революциями». Каждое выступление начиналось с провозглашения программы, называвшейся «планом». Как правило, чтобы не запутаться в многочисленных «планах», их именовали по месту провозглашения. Не стал исключением и судьбоносный 1854 год. Провозглашенный восставшими (они нарекли себя армией восстановления свободы) «план Аютлы» требовал немедленного восстановления в стране демократического образа правления и свержения Санта-Анны. Поначалу восставшие находись в очень сложном финансовом положении, но на их сторону стал бывший начальник таможни тихоокеанского порта Акапулько Игнасио Комонфорт. Его отряд занял Акапулько, и повстанцы получили необходимые им средства.

Военная экспедиция Санта-Анны в Герреро в марте 1854 года закончилась ничем, так как восставшие уклонились от сражения с регулярной армией и вели изматывающую партизанскую борьбу. Постепенно народное движение охватило и другие штаты. Пожалуй, впервые с 1810 года восставшие были не отрядом регулярной армии под руководством очередного тщеславного генерала, а действительно революционным войском, ставившим перед собой задачу не просто дорваться до власти, а коренным образом преобразовать страну. Во многом революция 1854–1855 годов стала прообразом великой мексиканской революции следующего столетия.

Опираясь на ресурсы восставших штатов (надо отметить, что в каждом штате Мексики по американскому образцу были запасы оружия на случай образования милиции штата), отряды Альвареса и Комонфорта превратились в регулярные войсковые части и повели с юга и запада наступление на Мехико. «Наполеон» не стал снова пытать свое военное счастье и летом 1855 года бежал из страны.^[19]

Новое правительство Мексики, образованное из «пурос» (только военный министр Комонфорт принадлежал к «модерадос»), немедленно провело коренную чистку армии, уволив более 800 реакционных офицеров. Из бедняков и представителей прогрессивных средних слоев начали формироваться части Национальной гвардии – по сути, в противовес коррумпированной и разложившейся регулярной армии. Был принят давно пропагандировавшийся либералами закон о судопроизводстве, лишавший церковь и армию всех судебных привилегий.

В декабре 1855 года с согласия военного министра Комонфорта вспыхнул реакционный военный мятеж. Национальная гвардия, будучи еще толком не сформированной, не смогла оказать сопротивления. Альварес вынужден был передать власть Комонфорту и отступил со своей индейской армией на родину в штат Герреро (индейцы, выходцы с равнины, очень плохо переносили высокогорный климат Мехико).

Однако консерваторы, ободренные первым успехом, решили избавиться и от самого Комонфорта. При поддержке церкви они образовали в Пуэбле из уволенных офицеров Священный легион, провозгласивший лозунг «Религия или смерть!». Но Комонфорт, в отличие от Санта-Анны, был толковым офицером и довольно легко подавил мятеж. Провалилась и попытка мятежников захватить Веракрус и лишить правительство финансовых доходов от крупнейшей таможни страны.

Комонфорт был вынужден качнуться влево и заключить тактический союз с «пурос». Вернувшийся после бегства Санта-Анны из эмиграции Хуарес (бывший министром юстиции в правительстве Альвареса) стал автором закона о полной ликвидации сословных привилегий армии и духовенства. Начавший свою работу в феврале 1856 года Учредительный конгресс утвердил этот закон. В Мексике зарождалась подлинная революция, по сути, ставшая второй войной за независимость. В июне 1856 года министр финансов Мигель Лердо де Техада провел закон, запрещавший церковным и гражданским корпорациям владение недвижимостью. Этот закон потом стал именоваться в мексиканской истории Реформой, и именно вокруг него разгорелась полномасштабная и последняя мексиканская гражданская война XIX века. Кстати, и саму эту войну нарекли «войной Реформы».

Лердо как правоверный либерал предвосхитил российского Столыпина. Он хотел сделать недвижимость частью свободного товарно-денежного оборота. Конечно, прежде всего закон бил по церкви, так как монастырям (т. е. по терминологии закона церковным корпорациям) принадлежали лучшие земли страны. Однако не менее сильно закон ущемлял права и индейских сельских общин – «эхидос», которые тоже владели существенной частью пахотных земель. Причем у индейцев, в отличие от церковников, зачастую не было никаких документов, подтверждавших их право на землю. Они просто обрабатывали ее испокон веков, еще до прихода европейцев.

Конечно, Лердо не был противником индейцев как таковых. Но он, как и Столыпин, полагал, что землю должен обрабатывать частник, считая общину менее прогрессивным укладом хозяйствования. К тому же закон защищал права тех многочисленных крестьян, которые арендовали церковные земли: ведь он обязывал церковь продать свои земли тем, кто их арендует. Причем этот закон больше благоволил бедным земледельцам, чем «освобождение» крестьян в России в 1861 году, осуществленное, как известно, без земли. Если мексиканский арендатор в течение трех месяцев заявлял о желании приобрести арендуемую им землю, то она сразу передавалась в его собственность при условии погашения ее стоимости постепенно (каждый год новый собственник платил около 6 % стоимости).^[20] Индейцы – члены «эхидос» – также объявлялись арендаторами и должны были оформить обрабатываемые ими участки в частную собственность. В противном случае земля подлежала продаже с торгов. Неграмотное коренное население страны никак не могло понять, почему оно вдруг должно изменить устоявшийся веками традиционный способ обработки земли. К счастью для большинства «эхидос», вспыхнувшая вскоре гражданская война прекратила реализацию закона.

В конце 1856 года Конгресс занялся более важным делом – выработкой новой Конституции. С ее помощью либералы стремились окончательно покончить с пережитками феодализма и превратить Мексику в некое подобие прогрессивных США. Борьба вокруг Конституции была крайне ожесточенной. Духовенство и консерваторы активно противились закреплению принципа отделения церкви от государства. При поддержке президента Комонфорта в столице проводились демонстрации в защиту «гонимой» религии.^[21] Характерно, что, как обычно, либералы, даже самые прогрессивные, абсолютно игнорировали социальные проблемы страны. Они считали, что достаточно отменить все ограничения для предпринимательской деятельности (Лердо мотивировал свой закон именно этим) и обеспечить принцип разделения властей – и страна сразу же заживет счастливой жизнью. Поэтому Конгресс большинством голосов отверг «коммунистические» предложения депутатов Арриаги и Ольверы, предложивших законодательно ограничить величину помещичьего землевладения, а излишки отдать малоземельным крестьянам.

Если бы эти предложения были приняты, вполне возможно, никакой революции в Мексике в XX веке не произошло бы. Ведь мексиканские крестьяне (как и российские) страдали не от отсутствия разделения властей, а от невозможности прокормить себя со своих крохотных клочков земли. Им приходилось за половину урожая арендовать дополнительную землю у помещика. Причем стоимость аренды была столь высокой, что большинство арендаторов влезали в долги и превращались в пеонов – долговых рабов, чье положение напоминало жизнь русских крепостных. Пеоны уже не могли уйти с земли, пока не отработают долг, а в случае их смерти долг переходил на детей.

5 февраля 1857 года мексиканский Конгресс утвердил-таки новую Конституцию – одну из самых прогрессивных для того времени. В Мексике законодательно запрещалось рабство, и любой раб, попадавший на ее территорию, автоматически обретал свободу (этот пункт вызвал особую ненависть «прогрессивной» общественности американских южных штатов, где рабовладение в то время процветало). Ликвидировались все сословные привилегии – «фуэрос», и все жители страны получали одинаковые политические права. Кстати, одна из статей Конституции все-таки запрещала пеонаж, однако на местах помещики вплоть до начала XX века эту статью игнорировали. Были гарантированы основные права и свободы. Духовным лицам запрещалось избираться в Конгресс и на пост президента. Учреждалась Национальная гвардия. Главу государства – президента – избирали всеобщим голосованием на четыре года, депутатов Конгресса – на два (здесь налицо практически полное заимствование положений Конституции США).