Ничего.

Видимо, Василь не только убрался к себе в конуру, но и прихватил с собой все тревожные шорохи.

Облизав губы, Корсин коснулся гладкой, отполированной волнами поверхности статуэтки. Ноги задрожали, словно осязаемые изгибы завели пружинки в его теле.

– Йиг-Хоттураг! – Корсин поднял статуэтку над головой. Глаза блестели от слез. – Славься великий Йиг-Хоттураг, правитель Кан-Хуга и Даритель Вод, Посланник Гоз-Хег’рьи!

В области шеи закололо. Опять пошла кровь. Корсин выглянул в коридор и заблокировал за собой дверь. Теперь оставалось сделать так, чтобы «Святой Гийом» отправился в ближайший порт. А это Истад. Собственно, других судоремонтных верфей поблизости днем с огнем не сыщешь.

Накинув капюшон, Корсин направился в цех, где днем проводилась сварка труб. Статуэтка лежала в сквозном кармане толстовки, будто страусиное яйцо. Посторонним среди моря взяться неоткуда, так что Корсин без помех миновал главную палубу, а уже оттуда по лесенке спустился в трюм. Немного поплутав, вышел в цех контроля и сборки.

Сюда из хранилища наверху подавались трубы, чей вес немногим превышал двадцать тонн. Ночной смены сегодня не планировалось, но вдоль гусеничного конвейера всё равно прогуливались два моряка. Конвейер тянулся почти через всё судно, так что патрули встречались чаще, чем хотелось бы Корсину.

Вавко, узкоплечий моряк с широким лбом, как раз доказывал Несмачному, что аргентинский футбольный клуб Бока Хуниорс изобьет мячом любых британских железнодорожников до состояния синих задниц. Заметив Корсина, он умолк.

– Тебе нельзя здесь находиться, Корсин. – Вавко хотелось послать Корсина куда подальше, но он знал, что у оператора сегодня не все дома. – Если ты забыл, здесь нельзя находиться настолько, что я должен дать тебе пинка. Или задержать.

– Господи, да ты посмотри! Наш визгун еле на ногах стоит! – воскликнул Несмачный. – Его вообще док осматривал?

– Даже вколол че-то там. И богом клянусь, ему понравилось.

Корсин тоже узнал Вавко. Этот придурок сегодня конвоировал его до каюты и был, надо признать, довольно любезен. Корсин, подходя ближе, опять изобразил слабость. Теперь он слышал тяжелые ароматы их тел, как будто состоявшие сплошь из сварочного дыма. Но так пахли почти все на Папаше.

– Проклятый малец ударил меня, – пожаловался Корсин, наполняя голос неподдельным изумлением.

Он откинул капюшон, и лица моряков вытянулись.

Шея Корсина была в крови. Сделав над собой усилие, он заставил жаберные щели раскрыться и буквально харкнул через них кровью.

– Это чё такое, бл**ь? – прошептал Вавко, хватаясь за ахнувшего товарища. Никто из них не обратил внимания на отвисшую толстовку оператора.

Корсин, практически не глядя, взмахнул ножом. Лезвие полоснуло Вавко по шее, рассекая кожу и всё, что за ней пряталось. Несмачный же был так потрясен видом жабр, что не сразу врубился, что у него под носом машут ножом.

Второй удар пришелся Вавко точно в висок. К этому моменту он уже посвистывал и булькал, как пробитая водяная грелка. Несмачный зашевелился. Несколько мгновений он усиленно размышлял над тем, что предпринять. Пока мыслительный процесс пытался очиститься от образа растянувшегося Вавко, Корсин оставил в животе второго моряка две раны, словно подсадив тому в брюхо два улья боли.

Несмачный заорал, но крик вышел не таким громким, как он рассчитывал. Хватаясь за всё подряд, Несмачный попятился. Безучастные рыбьи глаза Корсина пугали его. Можно сказать, только по этой причине он позволил оператору прыгнуть на себя и закончить начатое.

Наслаждаясь кровью, хлюпавшей в ладонях, Корсин положил нож на конвейерную ленту и вытер руки о толстовку. Теперь ее уж точно не отстирать. Корсин огляделся с видом человека, твердо решившего довести начатое до конца. На мгновение усомнился в здравости собственных действий. Он ведь мог просто угнать шлюпку. Если уж на то пошло, сумел бы и сам доплыть.

Теперь – сумел бы.

Но почему бы заодно не притащить Вельрегу́лу плавучий шведский стол? Черная тварь будет рада. Прибрежные городки подкармливали ее, и сейчас она, если Корсин не ошибался, как раз находилась в Истаде.

Наконец Корсин приметил то, что искал, а именно: дверь комнатушки, в которой хранились баллоны с пропаном. Обычно трубы варили с помощью промышленного индукционного устройства, больше похожего на защитный кожух, надеваемый на трубу. Пропан же хранился на случай ремонтных работ, когда требовалась газовая резка металла или газоплавильная сварка.

– Вот мы и займемся ремонтом, – хихикнул Корсин.

Отыскав тележку с пневматическими колесами, он погрузил в нее два баллона. Потом совершил еще одну ходку за следующей парой. Этого должно было хватить. Баллоны Корсин выставил плотной кучкой у ленты конвейера. К моменту, как он совладал с последним, со лба градом катился пот.

Подняв голову, Корсин отыскал тяжелые индукционные зажимы. Обычно с ними работали минимум два человека, но он собирался исполнить эту арию катастрофы сам. Едва не растянувшись под весом зажимов, Корсин опустил их и защелкнул, точно наручники, на баллонах.

Теперь посреди цеха стояло настоящее взрывное устройство.

Через сколько оно сработает, когда он запустит индукцию? Через десять секунд? Полминуты? Корсин понятия не имел, сколько у него времени в запасе, но решил не рисковать. Глупо улыбаясь, он на цыпочках направился к лестнице.

За ним тянулся провод от пульта индукционного захвата.

7.

До полуночи оставалось меньше часа, но на горизонте всё еще тлела красная бугристая полоса. Прогуливавшийся по палубе Демид избегал смотреть в ту сторону. Потому что знал: если больше положенного таращиться на огонь в море, то кошелек тоже начнет тлеть. Цветы, презервативы и прочие любовные снасти – вот что сулит море в огне.

«Не придумывай, золотозубый, – сказал себе Демид. – Чтобы прожечь дыру в кошельке, вовсе не обязательно быть романтиком. Достаточно обладать крепким морским корнем, за который все хотят подержаться».

Темная сторона Балтийского моря внушала страх. Кругом – ни зги. Только «Святой Гийом» парит в безбрежной тьме, точно призрак. Теперь море не казалось Демиду чем-то одушевленным и понятным – вроде бесформенной любвеобильной богини, забиравшей к себе лучших моряков, чтобы забавляться с ними до скончания времен. Только не после случившегося на корме.

– Ну-ну, так и спятить недолго, – укорил себя Демид.

Он так увлекся попытками проникнуть взглядом в толщу воды, что не заметил, как добрел до Гордея Свиридова. Механик стоял у фальшборта и, оперевшись на локти, курил. После каждой доброй затяжки он с видом ценителя нюхал пальцы, от которых несло солидолом.

Свиридов протянул сигаретную пачку, но Демид отмахнулся.

– С кем ты говорил, о повелитель сельди?

– А с кем можно говорить в такое время и в таком месте? Только с богом.

– И он отвечает?

– Он говорит: бойтесь снайперов, ибо они находят во тьме сигаретный огонек и целятся чуть повыше – точнехонько в лоб.

Свиридов добродушно рассмеялся:

– Да брось, Демид, в море нет снайперов.

– Чтоб ты знал – морские снайперы самые опасные из всех. Прямо сейчас они сидят на глубине и изучают твой скукожившийся лоб, готовясь поразить его костяной иглой.

Оба посмотрели на море, но увидели лишь отблески темного неба на поверхности слабых волн.

– Надеюсь, эти ребятки не промажут, – наконец заметил Свиридов. – Тебя так сильно беспокоит вся эта история с утопленницей?

Демид собрался было ответить честно, но, к собственному удивлению, напустил на себя беспечный вид. Даже широко улыбнулся, хотя и был уверен, что сейчас сверкать зубами бессмысленно.

– Я спокоен как стоячая вода в кадке, Гордей. Лучшее состояние на свете, как по мне. Доброй ночи.

Не оборачиваясь, Демид побрел мимо огнеупорной спасательной шлюпки, готовой при необходимости в любой момент сорваться в воду. Прямо в пасти морским снайперам.

– А ты сегодня не страннее обычного! – весело крикнул вдогонку Свиридов.

«Вот уж точно», – подумал Демид.

Его беспокоило многое. Все эти тревоги и волнения были выставлены на главной витрине его души, где они скалились и рычали на прохожих. Днем Корсина отвели в кабинет капитана и там попытались разговорить. Несмотря на довольно простые вопросы, отвечал он туманно, как астролог-торчок.

– Корсин Вебер, ты планируешь причинить вред вахтенному Демиду Марзоеву? – спросил Исаченко, но перед этим включил диктофон.

Их разделял широкий стол. Демид и старпом Родионов находились за спиной Корсина. В углу сидел Зиновьев. Этот сухопарый старик постукивал по медицинскому чемоданчику и почему-то с отвращением посматривал на мальтийский крест Исаченко.

– Мне нет никакого дела до вахтенного, – ответил Корсин. Он без усилий выдержал непроницаемый взгляд капитана.

– Ответь так, чтобы я тебя понял. – Губы Исаченко искривились в улыбке. – Ты желаешь вреда вахтенному?

– Нет.

– А кому-нибудь из экипажа?

– Тоже нет.

– А кому-нибудь вообще?

– Нет.

– Кто была та женщина?

– Это одна из дочерей Йиг-Хоттурага, Великого Древнего, владыки затонувшего Кан-Хуга, предвестника Гоз-Хег’рьи.

А вот это превышало всякие пределы туманности.

– Корсин Вебер, ты будешь возражать, если судовой врач тебя осмотрит?

Корсин Вебер не возражал, хоть они и были потом поражены особенностями его шеи. Не возражал он и когда Зиновьев вколол ему успокоительное. Потом Вавко отвел его в каюту, и все на какое-то время позабыли о спятившем операторе донного робота.

Демид не заметил, как дошагал до огромного крана, использовавшегося для погрузки труб. До слуха долетел слабый вскрик. Демид остановился и перегнулся через перила лестницы, ведущей в цех. Ничего не увидел. Потянулся к рации на ремне. Не то чтобы он нуждался в перекличке вахтенных матросов, но за сегодня было слишком много всяких странностей, чтобы игнорировать чей-то писк.

Рука с рацией застыла на полпути.

По лестнице поднимался Корсин. Его плешь и походку перепившего краба ни с чем не спутать. Интуиция подсказала Демиду отступить в тень крана и затаиться там. Спустя мгновение он едва не ахнул. Корсин нес ту самую яйцеобразную статуэтку, которую сперва подняли со дна, а потом заперли в кабинете капитана. Вдобавок правую руку Корсина покрывала какая-то блестевшая пленка.

«Не глупи, старик, это точно не вишневое варенье бабули!»

– Какой же ты всё-таки мудак, Корсин Вебер, – вырвалось у Демида, хоть он и пытался удержать гнев.

Корсин с испугом оторвался от статуэтки, но ничего толком не увидел, потому что кулак Демида съездил ему по лицу. Ничего не понимая, он всхлипнул и отскочил в сторону. Зарычал и сделал выпад правой рукой, в которой ничего не было.

– Что, позабыл дома любимую вилку, ублюдок? – желчно поинтересовался Демид.

Сердце тяжело стучало, напоминая, что он далеко не молод, но Демид не собирался уступать какому-то чокнутому придурку, который был его моложе лет на семнадцать. И уже поставил левую ногу вперед, готовясь нанести удар, когда ощутил, как эту самую ногу подкидывает.

В недрах «Святого Гийома» прогремел взрыв.

Палуба дернулась, всё протяжно застонало, но «Святой Гийом», вопреки ожиданиям, не развалился. Глаза Демида опасно сузились. Он видел только пятившегося Корсина. Где-то внизу послышалось шипение, говорившее о том, что за дело взялась система аэрозольного пожаротушения.

– Что бы там ни стряслось, я знаю, что это ты. И ты только что убил чайку, Корсин Вебер. Убил ее прямо вот здесь! – взревел Демид, ударяя себя в грудь.

По лицу Корсина было видно, что он не готов к противостоянию. Только не без ножа. Оператор развернулся бежать, но Демид настиг его, развернул к себе и снова наградил тумаком. Корсин грохнулся на спину, с визгом выронив статуэтку.

Тяжело дыша, Демид подобрал странную морскую реликвию. За целый день он так и не рассмотрел эту штуковину нормально. Она была непривычно тяжелой, а ее контуры изображали некое существо, в котором сплелись черты осьминога и особо отвратительного ракообразного. И всё это заключалось в форме мерзкого зеленоватого яйца.

На мгновение Демиду показалось, что каменное существо пытается проникнуть в его разум. Пытается, но не может. Потому что вахтенный был слишком зол, чтобы слышать какие-либо голоса, кроме зова крови.

– Что ты натворил, сумасшедший ублюдок? Почему на твоих руках кровь?!

– Я сломал твою игрушку, золотозубый. Теперь придется зашивать Папаше труселя!

– Чт… На кой черт?! Зачем?!

Корсин попытался было рассмеяться, но Демид наклонился и хватил его по лбу статуэткой. Зарядил так, словно хотел, чтобы чертово яйцо раскололось. Корсин тут же заткнулся, закрыв глаза. Отовсюду раздавались команды. Кто-то прямо сейчас бежал к пожарным насосам.

– Господи боже, – прошептал Демид.

Если всё действительно так плохо, как казалось, то у них нет выбора. Им придется найти прибежище, где можно зализать раны.

Только если эти раны несмертельные.