Андеш двинулся между рядами, словно лягушка, нацепившая дедушкину кофту. У воришек он остановился. Надо сказать, Андеш по ряду причин не походил на обычного человека. А при желании без труда становился еще страннее.

Тараща мутноватые голубые глаза и глухо рыча, Андеш ухватил рукой одного из ребят за ногу.

Жертва истошно завизжала, роняя добычу. Пареньку было не только страшно, но еще и очень больно. Завизжали и остальные, обнаружив наступление Андеша. Он выкашливал невообразимые звуки, брызгал слюной с отвисшей губы и хватал всех руками, будто спятивший краб.

Не выдержав, Вигго затрясся от смеха. Чего-то такого он и ожидал.

В дверях магазинчика Вигго столкнулся с воришками. Ребята в бейсболках с воплями высыпали на улицу. Один потерял головной убор. Волосы жертвы стояли дыбом.

Андеш поднялся с пола и теперь расставлял комиксы по местам.

– Андеш молодец, – заявил он, даже не смотря в сторону вошедшего Вигго.

– Еще какой. Не боишься таким образом остаться без клиентов?

– Воры расскажут другим ворам – тем, которые еще не знают Андеша. И новые воры придут поглазеть на Андеша и на то, что Андеш защищает. А даже среди воров бывают покупатели. Андеш занимается инвестициями.

Он не всегда правильно выговаривал слова, так что последняя фраза прозвучала как «Андеш занимается инфистициями». Выглядел он при этом так, будто настоящим денежным вложениям было ой как далеко до его «инфистиций».

– Похоже на настоящий бизнес-план, приятель.

– И Аквамен не подпевала: он просто ведется на всяких «мышей». – Андеш вернулся за стойку и взглянул Вигго в глаза. – Чем могу быть полезен? Магазин «Кривые комиксы» к вашим услугам.

Неожиданно Вигго захлестнули эмоции. Он словно впервые увидел Андеша. Совсем как в тот день, когда судьба свела их вместе.

Если что-то в магазинчике комиксов и было кривым, так это голова Андеша. Его череп огибали бело-розовые шрамы. Они начинались у бровей, бежали над ушами и встречались на затылке, складываясь в пародию на сползший терновый венец. Награда от свихнувшегося отца, зажимавшего голову сына дверью. Тогда еще малолетнего.

В их первую встречу Вигго охватил приступ жалости. Сейчас к жалости примешивалась братская любовь. Вигго любил всех членов стаи, но Андеш занимал особое место в иерархии любви, привязанности и подчинения. Андеш был единственным ребенком Лиллехейма, чья физиология почти полностью распрощалась с детством. Поэтому Сифграй и обратила его.

Первой жертвой Андеша-волка стал его же родной брат.

Стены магазинчика покачнулись. Вигго сообразил, что на самом деле это он сам пошатнулся. Вигго кожей ощутил наступление несуществующих сумерек. Как будто его душа превратилась в соты, из которых сочились тени. Чувство необъяснимой тревоги усилилось. Вигго словно наяву услышал зловещий звон цепей, плескавшихся где-то на улице.

Лиллехейм возвращался. Каким-то образом проникал в голову.

– Ты знаешь, зачем я пришел, Андеш?

– Вигго – покупатель Андеша, – степенно кивнул Андеш. – Андеш любит и боится Вигго.

Волчьи рецепторы утверждали, что поблизости никого нет, но Вигго всё равно оглянулся. Снаружи расстилался прекрасный октябрьский денек. По дороге катили машины, и все как одна были чистыми и яркими. Никаких цепей.

– Убили Аслака Лауритсена, – сказал Вигго. – Его тело положили в круг из костей. Из тех костей, что накануне обглодала стая. Мне кажется, нам оставили послание.

– Дождь всегда оставляет послание земле.

– Что ты хочешь сказать, Андеш? Ты что-то знаешь?

Андеш отличался не только внешностью и манерой разговаривать, но и даром предвидения. Еще в Лиллехейме он был для их компашки чем-то вроде оракула, отстававшего в умственном развитии.

– Госпожа запрещает Андешу смотреть ветер волков. Нельзя даже каналы переключать. Андеш теперь почти ничего не знает.

– А если я прикажу? – с надеждой спросил Вигго. – Если заглянуть в будущее тебе прикажет вожак?

– Тогда Андеш постарается, но ничего не получится. Вигго откусит Андешу голову. Потому что нельзя расстроить вожака и остаться с головой.

Губы Вигго тронула улыбка.

– Я никогда так не поступлю, Андеш, успокойся. Так ты знаешь, почему я пришел?

– Вигго хочет, чтобы Андеш пошел с ним сквозь горы и леса – к последним детям Лиллехейма.

На этот раз упоминание последних детей Лиллехейма вызвало у Вигго озноб. Так их назвала Берит Карсен. Та девушка-полицейская, которая разменяла последние секунды жизни на то, чтобы не дать волкам вцепиться им в глотки.

Еще один привет из ночного кошмара.

Из Лиллехейма.

– Значит, всё-таки видишь, что может случиться. А ведь я ни словом не обмолвился о цели визита. – Вигго покачал головой. – Так ты составишь мне компанию? Мне бы пригодилась твоя рассудительность, приятель.

Андеш склонился к какому-то бланку, водя по нему ручкой. Буквы выходили крупными и кривыми, как и он сам.

– Андеш рассудителен, но глуп, – сообщил Андеш доверительным тоном, не отрываясь от бланка. – Андеш глуп, но верен. Глупый, но верный Андеш составит компанию Вигго в поиске последних детей Лиллехейма. Вигго хочет отправиться сегодня же?

– Да, Вигго хочет отправиться сегодня же. А еще Вигго очень признателен. – Вигго взял комикс со стойки, на обложке которого скалились обезображенные мертвецы. – Я прихвачу почитать?

– Двадцать пять крон, – брюзгливо сказал Андеш.

Вигго прыснул со смеху и расплатился. Всё-таки Андеш умел вести бизнес.

– Мне пора, а то Сиф начнет беспокоиться. Передам ей привет от тебя, Андеш.

– Она уже знает, что Андеш передает привет.

Выйдя из магазинчика, Вигго задрал голову. Небо было чистым и звонким. Но Вигго всё равно казалось, что вот-вот наползут черные облака, а вместо дождя прольются цепи.

4.

Вигго припарковал пикап и направился к дому, размышляя о том, что он скажет жене. Как и полагалось, парадный вход их коттеджа имел две двери – обыкновенную уличную и предназначавшуюся для защиты от насекомых.

Обе двери поочередно распахнулись.

Показалась Сиф.

Она успела одеться к его приходу, потому что знала, когда именно он вернется. Она сбежала по ступеням, опасно помахивая незавязанными шнурками на ботинках. Бело-фиолетовый свитер подогнулся на животе, как бы говоря, что его торопливо натянули на голое тело.

– Ну ты чего, милая? – прошептал Вигго, когда Сиф обняла его.

Она напоминала ребенка – напуганного и несчастного ребенка, который едва дождался, когда родители наконец-то вернутся домой. Ее глаза цвета серо-зеленой волны смотрели с обожанием. Вигго поглядел на аккуратный подбородок Сиф, погладил его, а потом поцеловал. Покрыл поцелуями ее щеки. Коснулся губами ее губ.

– Ну ты чего? – повторил он. – Всё ведь хорошо.

На Вигго обрушился шквал из грусти и любви, шедший от Сиф. Под этим напором он ощутил себя каменистым берегом, на котором проросли цветы, – берег под бездонным небом. А потом пришел и вполне осмысленный ответ. Слова возникли в голове Вигго и заполнили весь череп.

«ТОСКУЮ».

«СТРАШНО».

«ЛЮБЛЮ».

– Может, прогуляемся? – предложил Вигго. – Я никуда не сбегу. И ничто не изменит моего отношения к тебе. Не бойся. Погоди, я только завяжу тебе шнурки.

Они пошли вверх по Лилунгсин. Сиф вцепилась в правую руку Вигго, словно ее только что вытащили из воды, а сама она разучилась плавать.

Каждые три-четыре метра она поднимала свои поразительные глаза. Глаза зверя, затаившегося в теле молодой и привлекательной девушки. Зверя, присмиревшего на время. А потом, когда взойдет луна, или воссияют звезды, или призовет кровь, эти глаза озарятся сверхъестественным светом. Но даже тогда эти глаза останутся глазами влюбленного существа.

Вигго задумался над тем, что он сказал. О том, что ничто не изменит его отношения. Это было сродни клятве верности, которую он неосознанно дал. Да, по вине Сиф многие погибли. В первую очередь отец Вигго.

Но разве есть хоть капля ее вины в том, что она другая?

Он крепко ее обнял. Сиф с дрожью выдохнула, словно боялась, что этого никогда не произойдет.

– Я хочу проведать последних детей Лиллехейма, – сказал Вигго. – Это не займет много времени. Меня опять беспокоят сны. Как будто Лиллехейм… возвращается.

Сиф вздрогнула всем телом, зарываясь лицом ему в грудь.

– Ах, дорогие, вы такая славная пара, – раздался старческий голос.

Вигго поднял голову. Он уже знал, кого увидит.

Навстречу им семенила госпожа Окессон. Она жила дальше по улице и иногда отправлялась в долгие пешие прогулки. Ее муж Линус был парализован, и Ребекка Окессон отвлекала себя от дурных мыслей прогулками. Сама она говорила, что в ее шестидесятилетнем возрасте осталось не так много развлечений и что прогулки вдоль леса спасают ее.

Сегодня от госпожи Окессон пахло свежим человеческим дерьмом и мылом, коим она, без сомнений, тщательно отмывала руки. Не иначе, Линус Окессон преподнес ей неожиданный подарочек.

– Добрый день, Ребекка.

– Добрый, Вигго. Как твои книги?

– Пишут сами себя, пока я прохлаждаюсь, как видите.

Ребекка Окессон остановилась, с сожалением посматривая на Сиф. Сама Сиф не отрывалась от Вигго.

– Здравствуй, Сиф. Ты сегодня очень красивая в этом свитере.

Сиф мгновенно напряглась. Вигго ощутил, как все ее мышцы затвердели.

– Она всё еще испытывает сложности с общением, Ребекка.

– Ай, брось, такой красотке застенчивость только к лицу.

Помахав им, Ребекка отправилась дальше, поглядывая на видневшееся поле.

Когда они отдалились, Вигго резко повернулся к Сиф, порядком напугав ее.

– Да не может того быть! Ты слышала, что она только что сказала?

Сиф вскинула голову. В глазах читались тревога и безграничное доверие.

– Ты и впрямь красотка, – добавил Вигго и поцеловал ее.

Губы Сиф были мягкими и отзывчивыми. Ее запахи усилились, став призывными, естественными, как роса на траве. Только эта роса была горячей, буквально обжигающей. Быть человеком – значит постоянно контролировать свои желания. Но быть волком – значит бороться с еще большим искушением.

Но в эти секунды Вигго решил не бороться.

Он подхватил Сиф на руки и быстрым шагом понес к соседским коттеджам. Здесь находился проулок, в котором, как знал Вигго, лежали чьи-то старые садовые шланги. Ничего такого, просто обычный проулок, по которому иногда толкали мусорные баки, когда требовалось выкатить их к дороге.

Еще на полпути к проулку Сиф начала расстегивать ему джинсы. Вигго поспешил, боясь, что они сползут к коленям. Он влетел в проулок, завернул к шлангам, которым, в общем-то, было всё равно, что сейчас произойдет. Густые волосы Сиф пахли горным льдом, свежим и искрящимся, а еще они были прохладными. Вигго знал, что прохладными они останутся и на солнце, и в огне. Он любил эти волосы и любил свою жену.

Сиф тихо застонала, когда он вошел в нее. Это было горячо, как подземные реки лавы. Сиф полностью отдалась процессу, уперевшись руками в стену.

– Только не вой, умоляю! – срывающимся шепотом попросил Вигго.

«ЛЮБОВЬ».

– Да, любовь. Любовь всей моей жизни!

Он чувствовал, как ее мысли проникают в его разум. Образ был знакомым, неоднократно повторяющимся. Перед внутренним взором Вигго возникли луны. Они плавали в небе. Спускались к горному озеру, принося безмятежное счастье и покой. Щедро изливали серебристый свет на каменистый ландшафт берега.

Наконец он, тяжело дыша, отстранился. Сиф обернулась и, не давая опомниться, кинулась ему в объятия. Вигго в голос рассмеялся. Слишком уж провокационно они выглядели в этот момент – оба с наполовину спущенными штанами, влюбленные, в компании старых садовых шлангов.

– Погоди. – Порывшись в карманах, Вигго извлек носовой платок. – Извини, из-за меня, возможно, придется идти с пятном. Вот, возьми.

В глазах Сиф сверкали лукавые искорки. Она не нуждалась ни в салфетках, ни в платках. Ее всё устраивало. Устраивало по одной причине: это были он и она, а остальное неважно. Однако она воспользовалась платком и бережно свернула его, готовясь убрать.

– Нет, нет. Мы больше не собираем коллекцию вещей имени Вигго Миккельсена, помнишь?

Сиф кивнула и с неохотой швырнула платок на шланги.

– И пользуемся мусорными баками, – с улыбкой сказал Вигго. Он подобрал платок.

Первое время Сиф собирала всё, что хоть как-то прошло через Вигго. Сюда входили салфетки после еды, пластиковые ложки, облизанные крышечки от йогуртов и прочие расходники. Пришлось потратить немало усилий, чтобы она не окружала себя этим одноразовым хламом. Только по этой причине он готов был расстаться с носовым платком, который можно было просто постирать.

Они вернулись на улицу. Шли неторопливо, как и полагается молодой паре, чьи тела и гормоны оставили их в покое. Хоть ненадолго, но оставили.

– Так вот, по поводу Лиллехейма и его последних детей, – сказал Вигго, пытаясь возобновить разговор с того момента, как их прервали.

Ответ пришел незамедлительно.

«ИДИ».

– Ты многое знаешь, Сиф, и о многом умалчиваешь. – Вигго покачал головой. – Но я не в обиде, поверь. Я принял то, кем я стал. Но я всё еще не понимаю смысла случившегося со мной.

Порой Вигго казалось, что Сиф отказывается говорить по вполне конкретной причине. Потому что не желает отвечать на расспросы. Образы, которые она передавала, не всегда отличались ясностью. К примеру, на вопрос об истинных причинах событий Лиллехейма она транслировала один и тот же пейзаж.

Это был безупречный горизонт, планетарная линза. Солнце и луна стремительно сменяли друг друга, раскручивая колесо дня и ночи. Сиф словно говорила: так должно быть. Вот и всё. Так должно быть. Хоть в лепешку расшибись, что-то там выспрашивая, но так должно быть. Солнце всходит и заходит, как и сменяющая его луна.

Судьба – вот что понимал Вигго, размышляя над этим. Судьба, от которой не сбежать и от петли которой не увернуться.

– Ты спокойна. Хотя наверняка знаешь, что краснодеревщика убили, а его тело возложили в центр круга из костей. И тройняшки подрались. С укусами. Ты ведь знаешь всё, не так ли? – Он помолчал, ощущая, что Сиф внимает ему. – Я пытаюсь понять, не приведет ли твой фатализм к чему-то… страшному.

Перед мысленным взором Вигго опять вспыхнула линза горизонта. Он словно наяву увидел, как солнце и луна прогоняют друг друга. Ему пришлось пожать плечами, чтобы скрыть дрожь.

– Как скажешь. Меня тревожит это чудное убийство. Но еще больше беспокоят внезапно пробудившиеся воспоминания о Лиллехейме. Как будто и здесь, в Альте, может случиться нечто подобное. Или уже случается. Скажи, Сиф, это уже случается? Намечается что-то ужасное?

Она чуть отодвинулась и внимательно посмотрела на него. Потом вдруг коснулась указательным пальцем кончика его носа и улыбнулась. Это была самая честная и наивная улыбка из всех, что Вигго когда-либо видел. Это была улыбка безграничного доверия, как у ребенка.

Вигго тоже против воли заулыбался.

– В любом случае я хочу проведать парочку выживших. Дети останутся на тебе. – Он вдруг умолк. – Я ведь не самый плохой родитель, да?

Сиф согласно кивнула.

– Ладно, давай тогда еще немного прогуляемся, пока не вернулись дети.

И они прогулялись еще немного, наслаждаясь обществом друг друга.

5.

Они стояли на опушке леса. Чтобы удалиться от дома, пришлось пойти дальше на запад. Здесь старое поле обрывалось безымянной речушкой, бежавшей от водоочистительных сооружений Альты. Из-за темно-синих туч проказливо выглядывало солнце. Опушку переполняло желто-изумрудное свечение, как от колдовских свечей.

Андеш со вздохом принялся раздеваться. И вдруг прекратил возню и требовательно взглянул на Вигго.

– Вигго должен отвернуться.

– Я уже сто раз видел, как ты превращаешься, Андеш. Чего нового-то?

– И каждый раз Вигго содрогается. Не снаружи. Внутри. Как река, запертая в камнях. Вигго вспоминает Франка.

Вигго открыл было рот, но понял, что проще отвернуться.

Франк был младшим братом Андеша. В некотором роде он являлся его единственным настоящим опекуном. Франк принимал бедного Андеша со всеми его гуканьями и прочими причудами. И последней причудой стал смертельный трюк под названием «Волк и голова младшего брата».