Утром следующего дня его разбудил, голос Даны, который звучал из его прибора переводчика, и призывал просыпаться и идти на завтрак, а затем подходить до автобуса, на котором они приехали из квартала коттеджей. Одеваться ему следует в костюм. Василий соскочил с кровати, несколько раз присел, несколько раз отжался от пола, и пошел в ванную мыться. После душа он надел костюм, белую рубашку и светлые туфли. Завязал галстук, причесался, брызнул на волосы туалетной водой, и посмотрел на себя в зеркало. «Красавец!» – мысленно произнес он фразу одного героя из старого фильма. Это значило, что он был доволен своим внешним видом. Он направился вниз в обеденный зал. Там всех их уже встречала, улыбаясь и как-то по-особенному красивая, их экскурсовод Дана. Василий подошел и поздоровался с ней, а она в ответ поцеловала его в щеку, от чего он засмущался совсем по-детски. На завтрак Василий взял овощной суп, вермишель с кусочками тыквы, сметану, чай, бутерброд с маслом и салат с овощей. Не спеша, поел, затем зашел в туалетную комнату и помыл руки. В автобусе он сел на свое прежнее место. Остальные экскурсанты подходили тоже в этот автобус. Пришла фрау Клавдия, а за ней, как всегда, неотлучно следовал герр Таннер, тоже одетые в новые костюмы. Пришли и остальные люди и все в красивых одеждах. Напоследок зашла в автобус Дана. Мило улыбаясь, она поприветствовала всех сидящих в автобусе и сообщила, что сейчас они направляются в административный квартал, который находится почти рядом с кварталом Коттеджей, рядом с вратами в Эден, только по другую сторону Черты. Она просит всех пассажиров автобуса закрыть глаза и не открывать их до ее команды. Затем она уселась на свое место экскурсовода, водитель включил передачу, автобус дрогнул и поехал. Василий закрыл глаза и снова почувствовал пустоту, где-то там, внутри себя. Чувство пустоты, как и в первый раз, продолжало нарастать, и он боялся шевельнуться. И вдруг снова, через плотно закрытые глаза свои, он увидел множество светящихся точек. Эти точки кружили, в каком-то замысловатом ладном танце, а потом вдруг рассыпались в разные стороны, а на то мест появился красивый сияющий шар, в котором тревожно улыбалось лицо старушки из домика в горах, где ему предсказали судьбу его, и где покупал он яблоки и воду. Старушка поздоровалась и спросила, здоров ли он, Василий? Не забыл ли он просьбу ее? Не потерял ли он товар ее? Василий улыбнулся и поздоровался с ней тоже. Затем мысленно отвечал старушке, что он здоров, что у него все в порядке, и он ничего не забыл, не потерял, а все сделает, как и обещал ей. «Тебя ждет большая удача, если исполнишь все, как я просила!» – после этого лицо ее стало расплываться, пока не исчезло вовсе. На то мест в шаре показались чьи-то большие синие глаза. Эти глаза, казалось, видели Василия насквозь, и от их взгляда у него помутилось в голове, и он, то ли забылся, то ли уснул на какое-то мгновенье.

– Пора открывать глаза. Уже приехали! – звонко произнесла Дана, и Василий осторожно открыл один глаз, а потом и второй. Их автобус стоял на ровной площадке рядом с другими такими же автобусами.

Зал совещаний снаружи напоминал Василию большой космический корабль, который он видел на экскурсии в музее. И опирался на грунт он тоже четырьмя массивными колоннами, и вход в здание снизу вела широкая лестница. Дана, проводила их до этой лестницы, но дальше не пошла, сказала, что будет ожидать всех экскурсантов возле автобуса. Василию она незаметно сунула в карман пиджака большую шоколадку в красивой обвертке. «Ну, прямо, как школьнику в школу», – улыбнулся он про себя, а вслух поблагодарил и поцеловал ее в щечку. Вереницей, один за другим, поднялись они по ступенькам и вошли в холл здания. Василия удивили его внутренние размеры, а больше всего потолок. Казалось, он тут отсутствует вовсе, а вместо потолка каким-то образом был прикреплен кусочек бездонного летнего синего неба. В холле стояли столики, за которыми сидели администраторы и выдавали каждому участнику программку совещания и номерок, на котором было указано сектор и место, где должен каждый из них сидеть. С каждого участника совещания брали подписку про неразглашение материалов совещания в течение пяти лет. Сам зал совещания поразил Василия еще больше чем холл. Имел он приличный размер, мягкие красивые кресла, белый свет, идущий где-то сверху, трибуну на возвышении для выступлений, широкие проходы между креслами, ковровые дорожки и многое другое приводило его прямо таки в изумление и восторг. Он разыскал свое место и сел в удобное мягкое кресло, где прямо перед ним был откидной столик, на котором мерцал экран монитора, и лежали большие черные наушники. Остальные участники совещаний занимали свои места тоже. По правую руку Василия сидел краснокожий человек с высокой прической, напоминающей перья какой-то птицы. По левую руку сидела маленькая женщина, со стриженой головой, а прямо перед ним совсем странный мужчина с головой как луковица. На экране монитора появилась надпись, гласящая то, что совещание начинается, и всех их просят надеть наушники. Василий и его соседи надели наушники. Тихий четкий голос говорил в наушниках, что совещание будет проходить согласно повестке дня, которую каждый из участников имеет с собой. Совещание продлится два дня, а на третий день всех их ждет интересная экскурсия. Докладчик и выступающие будут говорить с трибуны, а остальные участники совещания внимательно слушать, сидя на своих местах, и эмоционально воспринимать их выступления. Их эмоции при этом будут считываться специальными датчиками, которые находятся в наушниках, записываться в компьютер, анализироваться, затем будет выдаваться результат и приниматься на основании этого результата соответствующее заключение. Почему выбрали участниками их, а не иных людей? Потому, что ход мышлений и эмоциональное восприятие происходящих событий, отобранных участников, наиболее точно подходит под тему и эмоциональный настрой совещания этого. Участникам необходимо расслабиться и внимательно слушать выступления. Собственно это – то основное, что от них и требуется. Думать, по ходу выступления, можно о чем угодно. Мысли каждому из них придут свои, и это не важно, но важно то, какими будут их эмоции от этих мыслей. Если кто из присутствующих захочет выступить с трибуны, то ему только и необходимо, что нажать зеленую кнопку возле монитора, и на его экране появится надпись с указанием очередности и примерного времени выступления. Дальше необходимо только сидеть, слушать выступления и ждать своей очереди. Вскоре на трибуну вышел докладчик, и сначала, сбиваясь и запинаясь, начал говорить. Василий вслушивался в суть доклада, и по мере того, как голос докладчика креп и ставал четче, начинал понимать, о чем тот говорит. По мере того как он стал понимать смысл доклада, в голове его стали возникать воспоминания, образы и картины из его Василия личной жизни. Сначала детские, потом школьные, потом из института. Голос докладчика ему слышался тише, смысл доклада ставал четче и образы в голове его тоже становились четче. И все чаще, и чаще возникал образ девушки, портрет которой стоял когда-то у него на столе. Лицо ее становилось живым и отчетливым в образном восприятии Василия, а сами восприятия минувшего, пережитого им – острее. И вот она перед ним красивая и молодая, и кажется ему, что он тоже молодой студент-первокурсник, который еще и не бреется, но пушок на верхней губе его уже прорастает и чернеет все сильнее и сильнее. Он учится в институте и живет на квартире у пожилой толстой женщины. У нее в квартире маленькая кухонька и одна большая комната, где за ширмой спит сама хозяйка, а они с товарищем, вдвоем, спят на одной большой кровати каждый под своим одеялом. И еще она, Нина. Правда она приходит ночевать, только тогда когда работает на второй смене. Живет она в пригороде, а туда автобусы ночью не ходят, потому и снимает кровать лишь для того что бы переспать только те ночи, когда работает на второй смене.

Его товарищ давно спит, а он дожидается прихода Нины в сладостном томлении, и предчувствии чего-то неизвестного, но прекрасного и желанного. Он не уснет ни под каким предлогом. Его сердце учащенно бьется, как после нескольких чашек крепкого кофе, так что ни какой сон его не возьмет. Нина, как обычно, тихонько заходит в квартиру, раздевается, не включая освещение, и ложится на свою узенькую кроватку, которая стоит почти рядом, но в торце кровати Василия. Василий видит красивые черные волосы на ее голове, а дальше вниз эти волосы чуть небрежно собраны в две тугие косы, спадающие на ее грудь. Перед глазами его возникает лицо Нины с чуть розоватыми щечками, и ямочки на них. А как изящно эта ее черная копна волос обрамляет ее белую кожу на лбу! Ее полненькие губки чуть приоткрыты, а еще прямой правильной формы носик и большие карие улыбающиеся глаза. Они излучают мягкий ласковый свет, который так волнует и тревожит Василия. Над глазами черные брови и они кажутся еще чернее из-за белизны кожи ее лица. Маленькие ушки и белая шейка, и тонкая осиная талия и стройные ножки! Когда в голове Василия возникают эти видения, он ощущает такое огромное счастье и гордость одновременно из-за того, что такая вот красавица отдает предпочтение ему, а не кому то иному, и отвечает ему взаимностью на его знаки внимания. Теперь он точно добьется ее любви. Он сам ведь впервые в жизни влюбился. Влюбился в нее, в красавицу Нину. Но про любовь его знает только он сам, а ей этого он еще не говорил, но обязательно скажет. Он найдет те, самые нужные, необычные и самые красивые слова, что бы ими признаться ей в своей любви. Он каждый день, специально для этого, вычитывает в романах сцены признания в любви. Он представляет себя на месте героя романа, а Нину на месте героини, он представляет, как признается ей в любви и произносит книжные слова признания, которые вычитал и запомнил, и эти слова сначала, нравятся ему, а потом он думает, что нет, это не те, не достаточно красивые и убедительные слова. И чувство досады овладевает им, и он снова читает любовные романы, снова ищет и не находит того что ищет. Отчаяние начинает терзать его душу сильнее и сильнее. Время идет, а он на месте. А вдруг кто-то опередит его, и сделает свое признание в любви первым, и уведет Нину. Какая жуткая мысль! Только от нее одной рыдать хочется и так ноет и болит одновременно в груди его. А вдруг он так и не успеет сказать Нине, как он сильно ее любит? И останется пустота на душе от невысказанных чувств, и останется мучительная боль, и тоска из-за того, что Нина не узнает про его любовь, и из-за этого он ее потеряет.

…Вот и сегодня Василий слышит, как ключ открывает входную дверь. Это Нина пришла. Громко храпит хозяйка, сопит его товарищ на кровати, лежа от стены, раздевается в темноте Нина. Сейчас она ляжет на свою узенькую кроватку. Он слышит легкие шаги ее, тонкий еле уловимый запах ее духов, легкий скрип кроватки и вот она в своей постели. Василия пробирает дрожь от ощущения ее близости. Ему хочется поздороваться, поговорить с ней, но этого нельзя делать. Нужна тишина, иначе проснется хозяйка, проснется его товарищ, и все. Их рассекретят. Ведь пока что никто не знает об их отношениях, да и впредь не нужно что бы знали. Если узнает хозяйка, то кому-то придется искать новую квартиру или ему, или Нине, а это значит, что видится они, будут реже, а он хочет вообще никогда с ней не расставаться. Василий прислушивается – спят и хозяйка, и его товарищ. И рука Василия осторожно тянется к кровати Нины и касается ее руки. Пальцы их сплетаются, и душа его поет от восторга и счастья. Девушка, которую он любит, отвечает ему рукопожатием на его рукопожатие. Значит, она не равнодушна к нему. Он пожал ей руку и сейчас держит ее в своей руке, не выпускает. Вот она ее тонкая нежная рука в его руке, вот ее тоненькие красивые пальчики. Василий приближает ее руку к губам своим и целует каждый ее пальчик, а потом повторяет это снова и снова. Да он любит ее, как никто и никогда не любил, и любовь свою он передает этими своими поцелуями тоже. Рука его тянется к губам Нины. Он нежно проводит пальцами по губам ее, не пропуская ни уголков, ни малейших изгибов губ ее. И тут он чувствует, как Нина легонько целует его пальцы – один, второй, третий. … И сладко так, и томно на душе его становится. И слезы на глаза, и вот-вот готовы пролиться. «Господи, за что же счастье мне такое!?», – думает он, боясь пошевелиться, что бы ни вспугнуть счастье это. И счастье его длится еще долго. Василий осторожно приподымается и тянется к Нине. Нельзя чтобы кровать скрипнула, шуму наделала, тихонько, тихонько он придвигается и свешивается с кровати, тянется к Нине ближе и ближе. Он чувствует, что и она тянется к нему, совсем тихо и осторожно. Желания их одинаковы и потому губы их соприкасаются, сначала осторожно и несмело, затем сливаются в поцелуе, от которого все исчезает для них обоих, а остается это сладкое ощущение близости и взаимности. «Остановись, мгновенье!» – наверное, им обоим хотелось бы это сказать. После он целует ее в шею, нежно и осторожно, затем в плечи. Нина притихла и кажись, не дышит, а он целовал бы и целовал ее всю от головы и до пальчиков ног. И это желание такое огромное, что он готов осуществить его прямо сразу. Он приподымается, что бы встать из кровати, но Нина поняла его замысел и делает знак рукой ему ложиться обратно в свою постель. И снова касание рук, касание губ и горячее дыхание, и тихий шепот – люблю. Оказывается не надо книжных фраз, оказывается это просто. Он прошептал и понял, что притихшая Нина его услышала, что она ждала его признания. И после этого поцелуи их становятся жарче, длиннее и нежнее и в глазах их столько любви, неги и желания что это видно и в темноте, и это витает вокруг них и ясно все им обоим без слов. А за окном уже светает, а ему в институт утром на лекции и как же тут уснешь…

…Образ Нины постепенно исчез из сознания Василия, и он увидел зал совещания, и соседей его, которые, как и он, приходили в себя, и докладчика, уже закончившего свою речь. Напоследок тот благодарит участников совещания за прослушивание его доклада и направляется в зал, где и садится в первом ряду. На трибуну выходит председатель совещания и объявляет получасовый перерыв. Василий, вместе со всеми, покинул зал совещаний и направился в холл, а затем в зал отдыха. Это было тоже большое помещение, с красивой мягкой мебелью, с диковинными растениями, которые росли в деревянных бочонках, и на ветвях которых порхали небольшие яркие птички. На стенах висели больших размеров картины, большей частью на них изображались пейзажи. Еще на стенах находились большие мониторы, которые показывали или живописные уголки природы, или диковинных животных. Василий ходил, смотрел картины и к нему присоединились фрау Клавдия с герром Таннером. Василий стал вслух восторгаться картинами. Фрау Клавдия заметила ему, что у них, в Швейцарии, есть места ничуть не хуже тех, что изображены на этих картинах. Ее сразу же поддержал герр Таннер, ибо он всегда и во всем с ней соглашался и поддерживал ее. Буфет заметила первой фрау Клавдия, и они втроем отправились туда и заказали себе по рогалику и по кофе. Фрау Клавдия что-то рассуждала о живописи, но Василий ее мало слушал. Он рассеянно пил маленькими глоточками горячий кофе, и все еще был под эмоциональным воздействием от нахлынувших на него воспоминаний и переживаний его прошедшей юности. Как быстро проходит юность, к сожалению, как быстро мы взрослеем. И Нина теперь уже давно замужем за другим, и он женат на другой. А снилась она ему раньше, после того как они расстались, так часто. Снилась, будто живут они вместе, будто спешит он домой, где его ждет она, Нина. И он спешил, но дома его ждала совсем не Нина, а другая. Но не было с той другой остроты и свежести чувств, и не было того желания и не было страсти, да и любви, наверное, не было. А во снах, где жили Нина и он рядом с ней, это было всегда все так правдоподобно и трогательно. В тех снах была его вторая жизнь. Она отличалась от реальной тем, что там, рядом с ним была его Нина. Та Нина, без которой он раньше не мыслил жизнь свою. Странно, они расстались и больше никогда не встречались, и не видели друг друга никогда. Василий как-то специально проезжал на автомобиле тем пригородом, где жила Нина в своем маленьком домике. Он посмотрел, на домик, на аккуратный дворик, надеясь увидеть ее. Но двери домика были на замке, а сам дворик пуст. Все прошло, промелькнуло, скрылось. И от вспышки их чувств, от вспышки их любви и нежности былой остались щемящие воспоминания, как о той сказочной жар-птице, которую кажется, держал, держал в руках, да и не удержал, и выпустил…

– А, я записалась на выступление, – радостно и громко сообщала фрау Клавдия. – Я буду выступать завтра. После этого доклада у меня появилось, сколько чувств и эмоций, что мне прямо не терпится поделиться ими со всеми людьми.

– А вдруг они не будут интересны всем? – прямо спросил ее Василий.

– Пусть не всем. Может хоть кому-то. Мне так хочется, чтобы это кто-то услышал!

– Может, сначала, вы расскажите это герру Таннеру, посмотрите на его реакцию, а потом уже пусть слушают и остальные, если на него ваш рассказ произведет впечатление, – продолжал Василий

– Может вы и правы, – задумчиво проговорила фрау Клавдия. – Только почему герру Танеру? Он меня хорошо знает! На него мой рассказ может и не произвести должного впечатления. Я хочу рассказать сначала это вам, герр Василий!

Василий, когда услышал эту ее фразу, даже поперхнулся кофе.

– Удобно ли это будет для вас фрау Клавдия? Я ведь вас почти не знаю, – отговаривался он, как мог, но фрау Клавдия настаивала на своем и они решили встретиться вдвоем сегодня вечером. Прозвучал первый звонок, совсем как в театре. Василий поспешил на свое место в зале совещаний. Остальные люди тоже направлялись туда же. После третьего звонка совещание продолжилось. Теперь выступал содокладчик. Это была невысокая женщина, с розовыми щеками и в розовом платье. Она заметно волновалась поначалу, затем голос ее выровнялся, и речь потекла гладко и спокойно. Она приводила много цифр и фактов, много анализировала и синтезировала касательно содержания темы доклада. Василий ничего долго не ощущал, а затем ему вспомнилось, как, будучи студентом, не мог он разобраться с начертательной геометрией. И ему было очень стыдно, после того как преподаватель, однажды, вызвал его отвечать задание к доске, а он ответил не правильно. И казалось, что вся группа студентов смотрит на него и удивляется его тупости. Конечно, группа так не думала и не смотрела на него, а просто несколько студентов ехидно хихикнули. Группа же больше поглядывала на часы, дожидаясь конца урока, и каждый из их группы боялся, что его тоже могут вызвать к доске. Но Василий все равно очень переживал свой провал. Жил он тогда в общежитии, и, придя домой после занятий, сразу же сел учить начертательную геометрию. Он стал разбирать всевозможные примеры, вычерчивать их на бумаге. Товарищи его ушли на танцы, но Василий остался дома. Он не поддался на их уговоры погулять, а читал и читал учебник. Товарищи его вернулись с танцев и легли спать, а он все еще читал и думал. На следующем занятии преподаватель первым вызвал к доске Василия. Василий переживал, случалось, что отвечая, сбивался, и то больше от волнения, а не от незнания. Конечно, кое-кто из студентов пробовал хихикать, но когда преподаватель поставил ему за ответ четыре балла, хихиканье прекратилось и никогда больше не повторялось. Василий красный от волнения, но счастливый от того что, смог разобраться и решить задачу на доске правильно, сел на свое место. Он был гордый за себя, что сумел перебороть соблазны и сумел разобраться во всем. Сам. Без помощи. Это чувство его было сильнее, чем то, что бывает от правильно решенного кроссворда. В душе он ликовал. Это был триумф и реванш одновременно. Это была победа. Победа над самим собой в первую очередь. Тогда он понял, что он может все, стоит только захотеть.