– Корнями отсюда… – кивнул Крячко. – Вот подумываю, как на пенсию выйду, может быть, приеду сюда, чтобы именно здесь прожить свои последние годы.

Слушая их диалог, Лев ничего не сказал и лишь усмехнулся, глядя в окно.

Промчавшись около тридцати километров по трассе, как могли убедиться опера, вполне приличного качества, они увидели вынырнувший из-за холмов и зелени обычный российский райцентр, тысяч на пятьдесят населения. Издалека были видны кварталы пятиэтажек, среди которых виднелись сияющие позолотой купола церквей. Вскоре стали различимы и утопающие в садах, привольно раскинувшиеся на холмах кварталы одноэтажного сектора.

Прибыв в райотдел, располагающийся в старинном купеческом особняке с колоннами на фасаде и сводчатыми окнами, обрамленными фигурной кирпичной кладкой, приятели вместе с Песчанцевым зашли к здешнему полицейскому начальству.

Определившись с начальником ОВД, какая именно машина будет их обслуживать, гости попросили приготовить к завтрашнему дню все незавершенные дела о пропаже и гибели людей.

– Из ваших оперативных сотрудников в Брутах сейчас кто-то есть? – в ходе разговора поинтересовался Гуров.

– Разумеется, нет! – недоуменно пожал плечами майор. – Не знаю, какой смысл держать человека на хуторе, если у нас здесь остро не хватает сотрудников? Участковый там бывает почти ежедневно. Думаю, этого достаточно…

– Понятно… – Лев улыбнулся с оттенком иронии. – Просто перед отъездом из Москвы нам сказали, что на хуторе опера и днюют и ночуют…

– Что вы! Откуда такая роскошь?! – Начальник райотдела сокрушенно отмахнулся. – Нам бы с общерайонной текучкой разобраться! Спасибо, казачьи дружины выручают. Считай, половину криминала, от бытового до уличного, пресекают на корню. А без них мы бы зашились по самые уши!

Разыскав в гараже райотдела прапорщика, отвечавшего за автопарк, сыщики обговорили с ним те или иные моменты, связанные с выделением дежурного транспорта, и сразу отправились дальше, на хутор Бруты.

Отмотав еще около тридцати километров мимо нескольких поселков и станиц, они увидели справа от себя на холмистом возвышении странный, умерший лес, вздымающий к небу голые, выбеленные временем сучья. Окидывая это мрачноватое место удивленным взглядом, Стас кивнул в его сторону и пробормотал что-то наподобие: «Ну, твою дивизию, и местечко «развеселое»!..»

– Что вы говорите? – обернулся к нему Песчанцев.

– Да говорю, это-то что за «джунгли» сухостойного формата?

Взглянув на деревья, подполковник наморщил лоб и хмуро проговорил:

– Это и есть то самое заброшенное кладбище, с которого, по уверениям местных жителей, к ним приходят, скажем так, инфернальные создания. Дальше, за бугром, долина, где когда-то был хутор Мельничный. Что интересно, мельниц там ни одной не было сроду. Лет пятнадцать назад умер последний из проживавших на хуторе – дед лет восьмидесяти. На этом кладбище его и похоронили. Кстати, именно на его могиле кто-то из местных вечерней порой видел бегающие по ней загадочные огоньки.

– Да-а? – Стас азартно прищурился. – А что? Занятно. Давайте-ка, пока еще светло, сходим поглядим, что за кладбищенская иллюминация может там быть?

– Вы серьезно? – недоуменно похлопал глазами Песчанцев. – Вы хотите осмотреть погост чисто из любопытства или рассчитываете найти что-то дельное, что могло бы пригодиться в рамках вашего будущего расследования?

– Любознательность сыщика – не прихоть, а важное профессиональное качество, являющееся залогом его успешной работы, – величественно изрек Станислав. – Так что, Виктор Дмитриевич, речь не о праздном, а о сугубо деловом интересе.

– Ну, давайте зайдем, посмотрим, – согласился тот и отдал шоферу распоряжение остановиться.

Они вышли из машины и, почти по пояс утопая в разросшихся бурьянах и кустарниках, зашагали в сторону стены кладбищенского сухостоя. Указав взглядом на мертвый лес, Гуров поинтересовался:

– А с насаждениями что стряслось? Они-то чего высохли?

– Точно не знает никто, но деревья начали погибать лет десять назад, – продираясь через заросли, пояснил Песчанцев.

Сначала, по его словам, пожелтели одни лишь верхушки. Через год кроны пожелтели уже на треть. А лет пять назад деревья стояли полностью сухими. Позже с них облезла и осыпалась кора, некоторые из деревьев даже уже начали падать. Бывший агроном с Мельничного как-то рассказывал, что в конце девяностых, когда еще был жив колхоз, наняли «кукурузник» опрыскать поля гербицидами. Но случилось так, что аэродромные заправщики, будучи с «бодуна», залили в емкости самолета слишком крепкий раствор химиката. А «летуны», как ни странно, тоже оказались им под стать – перед вылетом изрядно перебрали, из-за чего вместо поля несколько раз подряд опрыскали сельское кладбище.

Тем летом листья с деревьев осыпались сразу. Но на следующий год деревья снова, хоть и не полностью, но зазеленели. Однако гербицид, уйдя в землю, постепенно убил корни, и в конце концов тополя погибли.

– Правда, местные, понятное дело, случившееся приписывают действию нечистой силы, – смеясь, добавил подполковник. – Мол, на погосте завелось что-то страшное, пришедшее с того света, из-за чего деревья и посохли. Я как-то брутовцам сказал, что на кладбище в основном растет осина, которая с точки зрения эзотерики никакой нечисти не боится. Наоборот! Нечисть боится ее саму. Не-е-т! Как талдычили про каких-то михрюнчиков и закусяк, так и талдычат.

– А это что за звери такие? – перепрыгивая через скрытые травой рытвины, спросил Станислав. – Ну-у… Как вы их там назвали? Мизюнчики и пупусяки, что ли?

– Михрюнчики и закусяки, по тутошним поверьям, это что-то наподобие разновидностей гномов. Вообще даже не представляю, с какого лиха могли появиться подобные небылицы? Кто все это придумал, откуда взял? Мне как-то говорили, что михрюнчики и закусяки вроде бы живут в холмах, обожают овраги и старые кладбища. Они – персонажи мифологии некоего древнего народа, который называется лытами. Тут, в общем, хочешь – верь, а хочешь – нет…

Согласившись, что фантазия у сочинителей подобных сказок весьма богатая, опера перешагнули через уже почти рассыпавшуюся ветхую деревянную изгородь и продолжили свой путь по столь же заросшей территории кладбища.

– Лыты… Не лыком шиты, – нарушив установившееся на несколько мгновений молчание, в рифму сострил Крячко. – Может, от них и пошло слово «лытать»? Ну, помните же сказку про то, как некий Иван-царевич пришел к Бабе-яге за советом, а она ему с порога: «Чего приперся? Дела пытаешь или от дела лытаешь?» Или не читали в школе?

– Читали, читали… – обронил Гуров, озирая погост, донельзя запущенный, утопающий в траве и тополевом подросте.

Незавидно смотрелось большинство уже облупившихся и покосившихся деревянных крестов и оградок у могил. Да и большая часть памятных могильных знаков, сработанных из металла, являли собой столь же облупившиеся и покосившиеся ржавоватые «тумбочки», сваренные из толстого листового железа. И лишь изредка встречались каменные обелиски, сработанные «под мрамор». Но и они несли на себе отпечаток заброшенности и забвения.

Опера и их сопровождающий, выписывая зигзаги по лабиринту замысловатых кладбищенских тропинок, углубились к центру погоста. Здесь, к их удивлению, обнаружился пятачок относительно ухоженной территории, где часть могил была в довольно приличном состоянии. Оградки и памятники стояли ровно, дерево и железо были покрашены, камень отмыт, холмики подровнены, трава на них выщипана…

– Ну, вот, – одобрительно резюмировал подполковник, – совсем другое дело! Все-таки не все беспамятные, все-таки есть и те, что своих близких не забывают.

Приятели согласились, что забвение своих усопших – дело весьма нехорошее. Однако главное свое внимание они прежде всего уделили возможным следам пребывания людей, которые к безмолвным обитателям погоста никакого отношения не имели. Исходив посыпанные песком тропинки между оградками, Лев и Станислав с досадой были вынуждены признать, что здесь по части возможных улик – «полный голяк».

Пройдя чуть дальше, за большой чахловатый куст давно отцветшей сирени, Лев огляделся по сторонам и, заметив полосу примятого бурьяна, тянущегося к дальнему краю кладбища, направился в том направлении. Как он и ожидал, это была основательно заросшая тропа, ведущая к старым воротам, которые едва различались в просветах между деревьями. По ней, следовало понимать, сюда и приходили родственники усопших. Сказав Стасу, что пойдет взглянуть на ворота, он неспешно зашагал дальше, продолжая осматривать и саму тропку, и прилегающую к ней территорию.

Заметив у себя под ногами что-то белое, лежавшее в траве, Лев раздвинул стебли и увидел давнишний окурок. Даже на первый взгляд было видно, что валяется он здесь минимум месяца два, а то и три. Продолжив путь, уже на подходе к воротам он заметил еще один окурок. Этой же находке, на взгляд, не более пары недель. Гуров достал из кармана полиэтиленовый пакетик, обломив две сухие травинки и держа их в пальцах, аккуратно подобрал свою находку и бросил ее в пакетик.

Он с трудом открыл створку дряхлых, рассыпающихся ворот с проржавевшими навесными петлями и вышел на простирающуюся перед ними лужайку с давнишними следами автомобильных колес, едва заметными из-за разросшейся травы. Здесь тоже размытые следы протектора говорили о том, что последний раз машины сюда подъезжали как бы не в середине весны, незадолго до Пасхи.

Пройдя чуть дальше, Лев неожиданно обнаружил, что к воротам тянется еще один автомобильный след, сразу им не замеченный, поскольку обрывается за стеной высоченного чертополоха в полусотне метров от них. Какая-то легковая машина с достаточно высоким клиренсом, наподобие «Нивы», подруливала к погосту, причем не со стороны трассы, как все прочие, а со стороны заброшенного хутора.

Это Гурову показалось любопытным. Тем более что след выглядел относительно свежим, во всяком случае, проложенным не более двух-трех недель назад. Он обогнул чертополох и по высокой, жесткой, как проволока, траве зашагал к месту остановки автомобиля. Его ожидания оправдались – там, где должен был находиться мотор машины, темнели несколько пятен масла, видимо, просочившегося через сальники двигателя.

Он пошарил в карманах и, найдя еще один полиэтиленовый пакетик, подобрал валявшийся на земле осколок бутылочного стекла и набрал немного грунта, пропитанного смазкой. В перспективе это могло пригодиться для идентификации автомобиля. Еще раз обойдя эту территорию и не найдя ничего стоящего, он закрыл ворота и отправился обратно.

Шагая по той же тропинке, Лев вдруг услышал, как откуда-то сверху неожиданно донеслось громкое: «Кар-р-р!..» Подняв голову, он увидел крупную серую ворону, сидевшую на сухом осокоре и круглой бусиной глаза взиравшего на человека, вторгшегося в ее владения. Окинув взглядом пройдошливую стервятницу, Лев рассмеялся и спросил, словно обращался к разумному существу:

– А ты и в самом деле ворона, или, может быть, душа какой-нибудь ведьмы?

Птица неожиданно встрепенулась, снова издала чуть обиженное «Кар-р-р!..» и, взмахнув крыльями, неспешно полетела прочь. Проводив ее удивленным взглядом, Гуров не мог не отметить: «Ну, надо же! Прямо как будто даже оскорбилась, что заподозрил в ней усопшую ведьму. Ну, дела-а!..»

Вернувшись назад, он застал Стаса и Песчанцева за жарким спором, смысл которого сводился к тому, сколь эффективным может быть сегодня шерлок-холмсовский метод дедукции в деле раскрытия запутанных преступлений. И если подполковник объявлял данную методу универсальной на все времена, то Крячко считал дедукцию не более чем вспомогательным элементом в общем ряду множества других. Попытки обоих спорщиков с ходу перетянуть Льва на свою сторону оказались безуспешными. Отмахнувшись, Гуров поморщился и иронично спросил у Стаса:

– Вы что, все это время стояли и спорили? Обалдеть! Поди, всех покойников перебудили. Лучше бы походили, поискали какие-нибудь улики.

– Сам-то хоть что-то нашел? – язвительно парировал тот.

– Есть кое-что, – невозмутимо произнес Гуров, доставая из кармана оба пакетика. – Вот, относительно свежий окурок, есть смазочное масло, впитавшееся в землю. И тому, и другому примерно недели две, не более. Конечно, надеяться на то, что это поможет установить, кто тут был и что делал, было бы наивным, но сам факт обнаружения этих объектов говорит о том, что кое-какая жизнь тут имеет место быть. А это что означает?

– Что? – Крячко и Песчанцев, обернувшись в его сторону, озадаченно примолкли.

– Что не такое уж это кладбище и заброшенное, не такое уж оно и безлюдное. А ведь именно отсюда к хутору тянется всякая нечистая сила. Верно? – Лев внимательно посмотрел на подполковника.

Тот, смущенно улыбнувшись, чуть развел руками:

– Ну… Если брать во внимание версии местных жителей, то… Вы совершенно правы.

– То-то же! – кивнул Лев и, подняв вверх оба пакетика, посмотрел сквозь них на солнце, уже почти коснувшееся горизонта. – Виктор Дмитриевич, я передаю свои находки вам, чтобы криминалисты УВД выжали из окурка и масла все, что только можно. По максимуму! Конечно, рассчитывать на то, что на окурке до сих пор сохранился биологический материал, пригодный для генетической «дактилоскопии», не приходится. Сколько за эти дни прошло дождей?

– Да как минимум три… – наморщив лоб, припомнил подполковник.

– Вот! Дождь – это, в немалом числе случаев, стопроцентный пособник всевозможных преступников и злодеев. Правда, иногда он помогает и нам. Помните, как по цвету грязи обожаемый вами Шерлок Холмс определял, из какого района Лондона прибыл к нему визитер? – с оттенком иронии взглянул он на Песчанцева.

– Да, да! – поспешил согласиться тот. – В моей практике был случай, когда убийцу удалось уличить именно благодаря дождю. Он уверял, что весь день безвылазно просидел дома, а наш эксперт в ткани его куртки сумел установить наличие дождевой влаги, хотя на вид она была совершенно сухая. Ну, мы здесь как бы уже закончили? Можем ехать дальше?

– Да, конечно! – ответил Лев и зашагал к ограждению по уже примятому ими бурьяну.

– А вот мне дождь однажды помог… – заговорил было Стас, но его перебило все то же воронье «Кар-р-р!..».

– А-а-а, старая знакомая! – остановившись, от души рассмеялся Гуров. – Чего раскаркалась-то?

– А с каких это пор ты с ней знаком? – недоуменно прищурился Крячко.

– С тех самых, как ходил к воротам. – Лев насмешливо посмотрел на приятеля. – У вас же была столь жаркая дискуссия, что вы, похоже, вообще ничего не видели и не слышали. Анекдотичный момент. Она мне вот точно так же каркнула, и я ее спросил, не душа ли она усопшей ведьмы. Так, представляете, обиделась, обделала дерево и улетела. Но вот зачем-то вернулась…

– Да-а, правильно сказал один философ: как хорошо, что коровы не летают… – хохотнул Станислав. – А ты – нечего тут нам неудачу накаркивать. Кыш, зараза! – Он подобрал с земли сучок и запустил в горластую настыру.

Вновь возмущенно каркнув, ворона сорвалась с дерева и полетела куда-то прочь.

– Интересно… – глядя ей вслед, задумчиво спросил Песчанцев. – Она, вообще, какого хрена тут делала? Гнезда вороньего не видно ни одного. Поневоле заподозришь реальность переселения душ…

– Да бросьте вы! – зашагав в сторону машины, махнул рукой Лев. – Какое там переселение душ?! Здесь же кладбище? Вот! А люди, когда приходят поминать, что после себя оставляют?

– А-а-а! – засмеялся подполковник. – Точно! Лев Иванович, как говорят, снимаю шляпу. Как-то сразу и не сообразил, что она тут постоянно насчет харчей промышляет. Они ж умные твари, эти серые вороны. Видимо, заметила, если на кладбище появились люди, значит, останется пожива. Только вот сегодня ее надежды, увы, не оправдались…

Они сели в «Ауди», и машина снова продолжила путь. Прибавляя газу, шофер со смехом сообщил:

– Представляете, пока вас не было, мимо меня в обе стороны проскочило машин пять или шесть. И все так таращились в мою сторону, иные даже притормаживали, чтобы получше разглядеть. Даже жалко стало, что нет с собой какой-нибудь маски-страшилки. Можно было бы приколоться!

– А кстати, они у вас тут где-нибудь продаются? – спросил Лев, усаживаясь поудобнее.

– Да, есть… В Среднедонске, неподалеку от железнодорожного вокзала, я как-то видел магазинчик «Тролль и гоблин». Там, говорят, всякую такую хрень продают, типа для розыгрышей. Есть маски упырей и оборотней, отрубленные руки, всякие прибабахи для готов, наподобие сумок в форме гроба, вампирской косметики…

– Очень интересно! – о чем-то размышляя, резюмировал Гуров. – В ближайшее время надо будет туда обязательно заглянуть. Вот, наверное, ты и съездишь… – со значением посмотрел он на Станислава.

– Ты подозреваешь, что все эти привидения и вурдалаки – ряженые в костюмах? – понимающе кивнул тот. – Да, такое запросто может быть.

– То есть на повестке дня стоит вопрос о том, что в Брутах кем-то разыгрывается криминальный спектакль… – Песчанцев потер ладонью лоб. – Согласен, резоны в этом, безусловно, имеются. Но тогда возникает вопрос: ради чего все это затеяно? Ведь произошли реальные убийства, реальные исчезновения людей. Это на шутку никак не тянет. Это уже черт знает что! Некие отморозки, маскируясь под таких вот мифических чудовищ, с какой-то непонятной целью совершают настоящие кровавые преступления. В таком случае не исключено, что у всего этого есть и некий заказчик.

– Совершенно верно. И когда мы будем знать ответ на этот вопрос, раскрыть дело сможем в два счета, – ответил Лев, глядя на приближающиеся из-за лесистого холма крыши Брутов.

– Кстати, молодой человек, о шутках! – заговорил Станислав, тронув водителя за плечо. – Если вдруг появилось желание кого-нибудь просто так напугать страшной маской, то надо иметь в виду, что подобные шутки закончиться могут очень печально. И для жертвы, и для самого шутника. Знаю я такие случаи… Внук бабушку пугнул – у нее сердце не выдержало, умерла на месте. Сосед хотел в шутку пугнуть соседа, а тот был «под газом», нес в руке молоток и с перепугу шутника так по «куполу» шандарахнул, что того еле отходили в реанимации. Поэтому, как говорится, шути, да не зашучивайся!..

Смущенно закашлявшись, водитель покосился в его сторону и, ничего не ответив, лишь мотнул головой.