И все же не было системы, не было логики в том, как и почему выбрали именно их.

Но был нужен эксперт, который поможет ее найти.

– Пойду попрошу у Мегеры Давтяновны Дарью. Если я сразу не вернусь, значит, она меня заставила отработать ценное время ее эксперта, – мрачно пошутил Гуров, а Крячко, иронично глядя на друга, перекрестил его в дорогу. Мало ли что там может случиться, пока он дойдет до крыла экспертов. Тем более если Матильда Давтяновна, начальник службы судмедэкспертов, сегодня не в настроении.

Матильда была прекрасным специалистом, постоянно повышала квалификацию и зорко следила за тем, чтобы ее подчиненные были заняты тем же, а на рабочем месте, даже если не было новых тел и дел, занимались чем-то полезным. В общем, просто так эксперта, с которым постоянно работал Лев Иванович, ему бы не отдали. Нужно было в прямом смысле этого слова либо «отпрашивать» Дашу у начальства, либо брать у Орлова бумагу с соответствующим распоряжением. И лучше, конечно, отпросить.

Но генерал и тут подстраховал своих сыщиков, и бумага у Гурова уже была. Просто он пока решил не пускать ее в дело, а попытаться договориться. Но Дарья попалась Льву Ивановичу по пути. Как всегда, сработал удивительный талант девушки оказываться вовремя именно там, где она была нужна сильнее всего.

– Даша, ты сокровище, – искренне сказал Гуров, когда девушка протянула ему распоряжение Петра Николаевича, копию того, что уже было на руках у полковника.

– Это не я. Верочка еще утром принесла распоряжение Матильде Давтяновне, а потом они поговорили о чем-то, и она меня сама к вам отправила. Почему-то она в хорошем настроении. Но ведь тел нет. Я не поняла пока, что от меня нужно. Может быть, что-то есть на месте преступления? Мы едем туда?

Дарья была не типичным судмедэкспертом. Со стороны можно было принять ее за стажерку, по какому-то недоразумению попавшую в Главк. Вечно распахнутые, будто удивленные, глаза, длинные прямые волосы, почти незаметный макияж, легкая полуулыбка и чуть замедленная речь делали ее похожей на фею, сбежавшую из сказки. Но экспертом она была первоклассным. Усидчивой, въедливой, очень широко эрудированной. К тому же, что, пожалуй, было самым главным, не боялась работы.

Гуров, помня о том, что генерал попросил как можно меньше лишних ушей в этом деле, привел Дашу в кабинет и только после того, как закрыл за ней дверь, ввел эксперта в суть дела.

– Очень странно, – меланхолично отреагировала Дарья. – Разве может быть так, чтоб человек сейчас пропал вообще без следов, тем более в СИЗО, где вообще чихнуть даже без камеры нельзя. Но они не дадут доступ в их систему. У нас в прошлом году кто-то из технического отдела пытался как раз получить доступ к камерам в Матросской Тишине, а его отправили что-то очень долго согласовывать и…

– И он так и не вернулся, все ходит где-то и что-то согласовывает, – отозвался Гуров насмешливо. – Все в порядке, Даш, все вопросы по официальным разрешениям мы берем на себя. Нам нужно, чтобы ты посмотрела медицинские карты пропавших, они есть в этих папках, и сказала нам, если заметишь там что-то странное. Пока вот так, во всяком случае.

Дарья пожевала кончик ластика на карандаше и кивнула.

– Нам обязательно нужны тела. Как же я иначе смогу вам помочь? А были какие-то катастрофы, несчастные случаи? Куда можно было бы подбросить лишнее тело? – с надеждой спросила эксперт. – Может быть, поспрашивать в отделе по несчастным случаям?

– Знаешь, я даже не пойму до конца, твоя любовь к неопознанным трупам меня пугает или умиляет, – вздохнул Крячко. И тут все трое, в данный момент находившиеся в кабинете, удивленно замолчали.

Потому что идея пришла в их головы одновременно.

– Так. Нам нужно проверить все морги на предмет невостребованных тел. Даша, ты гений, как всегда, – озвучил общие мысли Гуров.

– Существует общая база данных. Она сейчас едина для всех по Москве, и у меня есть на рабочем ноутбуке доступ. Я поищу и найду адреса моргов, куда стекались тела, обычно карточка заполняется достаточно подробно именно на этот случай, чтобы по описанию тело мог опознать кто-то из органов, – отрапортовала Дарья и добавила: – Они могут быть в одном морге. Это если похититель дальше не продумал дело. А если он все продумал, то они, скорее всего, в разных местах. И возможно, что не очень целые. Но все же у меня вопрос. Почему мы отметаем версию о том, что они просто сбежали?

– Потому что их всех еще роднило то, что сидеть дальше им вряд ли бы пришлось. Каждый из наших четверых пропавших должен был буквально на днях выйти на свободу, так что бежать им было совершенно незачем. Разве что если им угрожала какая-то опасность. Настолько серьезная, что они пошли на такой шаг. При этом осознавая, что побег может не удаться – это раз. И вместо условного срока при поимке им будет грозить реальный, и не самый маленький, – это два. Впрочем, все это уже предстоит выяснять нам на месте. Кто и зачем мог угрожать этим четверым, – отрапортовал Гуров.

Пока Крячко посвящал Дашу в подробности всех тех нюансов, что они успели обсудить, Лев Иванович подошел к окну и подумал, что нужно будет написать на доске еще одну персону. Невидимого кукловода, который дергает сейчас их всех за ниточки.

– А это надежные изоляторы? Они же все старые. Может быть, там есть какие-то норы, забытые коридоры, подкопы? Я тут была на экскурсии и знаю, что комплекс зданий Матросской Тишины перестраивался несколько раз, а значит, есть старые подвалы, фундаменты. – Дело явно заинтересовало Дарью. Слишком уж оно было похоже на те традиционные квесты, которые она так любила проходить. – Хорошо бы, чтобы все тела нашлись в одном месте. Я бы тогда их сразу и забрала.

– Не будем загадывать. Ищи, – вздохнул Гуров. Не любил Лев Иванович дела, связанные с таинственными исчезновениями. Потому что почти всегда за таким исчезновением кроется труп, чаще всего не один. И еще кое-что роднило похожие дела, по его опыту. Трупов обычно становилось больше. Свидетелей и исполнителей чаще всего убирали, как только они становились не нужны.

Выдав Дарье полные приметы пропавших, сыщики поделили СИЗО. Дело в том, что именно эти изоляторы не любил никто из Главка. По долгу службы и Гурову, и Крячко часто приходилось бывать в подобных местах. Федеральная служба исполнения наказаний и Министерство внутренних дел всегда шли рука об руку, и работа одного обеспечивала работу другого ведомства, если говорить совсем грубо. На деле же сыщиков в изоляторах не любили. Там патологически ценили порядок и распорядок. Когда все фигуранты сидят себе тихонько по камерам в ожидании решения дела. А тут приходится вытаскивать заключенных, неважно, подозреваемых или уже осужденных и ожидающих этапирования, вести их в комнату для допросов – чаще всего это был обычный кабинет для свиданий, а потом всегда случалось что-то. Либо драка в камере, либо попытка побега, временами еще бывали попытки самоубийства. И кстати, третий вариант был не такой уж редкостью именно после допроса фигуранта, задержанного по тяжелой статье. Потому как, причинив вред своему здоровью, человек мог отлежаться в больничке и избежать дополнительных вопросов от ведущих расследование служащих Главка.

Гуров посмотрел на здание Бутырки. Вот именно сюда чаще всего ему и приходилось ездить, для того чтобы допросить очередного фигуранта по делу. И, кстати говоря, у Льва Ивановича сложились неплохие отношения с начальником изолятора Сергеем Петровичем. Точно так же, как у Крячко с директором Печатников. Именно эти места они и решили посетить первыми и собрать там побольше информации, пока Даша работала над поисками тел.

– Клюге, да. Я запомнил эту фамилию. Знаешь почему? – спросил Сергей Петрович Иващенко, когда они вышли в небольшой зимний сад, чтобы спокойно переговорить там. Сергей угостил старого знакомого стаканчиком кофе из автомата, и они устроились на скамейке.

– Фамилия необычная?

– Очевидная причина, да. Но на самом деле нет. Он был или есть, не знаю, это уже вы определяйте, математическим гением. Правда, очень тихим и скромным. Он тут нам и всю бухгалтерию свел в одну очень удобную систему и даже многим помогал с заданиями по математике. Очень интеллигентный, бесцветный, я бы сказал, с тихим голосом, робкий, но в его камере его почему-то любили. А в первой старались не замечать. Я, если честно, его потому и перевел к двум таким же тихим заучкам, что сидели они молча, каждый в свою книжку уткнулся, даже часто не сразу замечали, что обед принесли. Но цифры он обожал. Жонглировал ими так виртуозно, перемножал в уме огромные цифры, просто огромные. И ни разу не ошибся. Он словно весь мир раскладывал на какие-то числительные. А потом складывал обратно. Красиво у него все это получалось. И никогда ничего не просил, не жаловался. Его вообще не было слышно, повторюсь.

– Посетители у него были? Друзья?

– Нет и нет. Никто не приходил, и он ни с кем не подружился. Разве что в библиотеку записался, но у него там был рабочий кабинет. Ему туда все наши, у кого дети, приносили тетрадки. Сидел счастливый, мог до самой ночи над тетрадками корпеть. Странный был тип, правда. И вот вроде бы высокий, рыжий, светлые глаза, но он каким-то образом в самом деле умел становиться полностью незаметным. То ли сутулился как-то, замолкал, смотрел себе под ноги, всегда говорил негромко, а знаешь, как будто бормотал себе под нос что-то. Я уже думал, что его надо в больничку, а не к нам.

– Почему? Слишком тихий или были замечены отклонения психические?

Сергей замялся, выкурил еще одну сигарету, сходил за кофе. Гуров ждал. Лев Иванович очень хорошо умел ждать, и ему никогда не было скучно. А еще он уже неплохо знал своего приятеля: тот не будет ничего скрывать, а раз замялся, значит, подбирает слова, чтобы озвучить свои сомнения.

– Потому что он был как бы не тут. Погружался настолько глубоко в свои мысли, что иногда приходилось по пять-шесть раз звать его. Он только сидит и моргает. Я думал, что, может быть, он аутист. Вы проверьте там по этой части. Мало ли.

Гуров кивнул. Неплохая зацепка. В личных делах пропавших не было никаких записей о том, что у них были какие-либо проблемы или отклонения. Но если переговорить с теми, кто знал их…

Лев поймал себя на мысли, что не думает о пропавших из СИЗО людях как о преступниках. А именно как о жертвах. Слишком уж «не-преступниками» они были.

– Как сам думаешь, это побег? – спросил Гуров вслух.

Сергей снова ответил не сразу, а пару минут подумал. Для Гурова в такой манере общения не было ничего странного. Начальник Матросской Тишины всегда говорил очень медленно, обдумывая каждое слово. Неподготовленных людей это порой даже немного пугало. А полковник понимал, что человек просто размышляет, слова подбирает.

– Не думаю. Ему незачем было бежать. Срок давали условный на три года, плюс часть он уже отсидел, пока шло следствие, его дело как-то затянулось из-за бюрократии. Там дело-то в паре недель было – озвучили бы приговор да выпустили бы его из наших застенков. Мне-то это было на руку, толкового счетовода сейчас не найдешь. Можешь считать меня психом, но мне кажется, что его выдернули зачем-то. И мне кажется, что он мертв. Как будто раз – и стерли человека из системы.

Гуров кивнул:

– Не только тебе. – Помолчал, выбирая слова, и проговорил медленно: – Сам понимаешь, Серега, работаем мы быстро и полуофициально. Об этом деле должны знать как можно меньше людей. Мне бы как-нибудь тихо получить доступ к записям с камер наблюдения тех мест, где Клюге видели в последний раз.

– Без проблем. Просто найдите как можно быстрее того или тех, кто устроил нам это приключение. С моей стороны любая помощь. Но имей в виду, человеческий фактор никто не отменял. Старая команда, те, кто у меня давно работает, будут молчать. Есть пара новичков, им я пока не очень доверяю. Поэтому на всякий случай помалкивай, будем считать, что ты устроил внеплановую проверку как эксперт из Главка. Старички тебя, конечно, уже в лицо знают, но мало ли какие правила новые появились. Разнарядка пришла вам в Главк, всякое такое. Сможет твой Орлов состряпать какую-нибудь бумажку с печатью? Я пока подготовлю все записи и расспрошу тех, кто дежурил в предположительный день пропажи.

– Предположительный? – изогнул бровь Гуров.

– Именно. Если честно, я уже ни в чем не уверен, так что точно все выяснять вам.

– А подробнее?

– Если подробнее… Смотри. Камера «ботаников» – так мы этих троих заучек прозвали – тихая. Они все в себе. Ну и… им позволялось чуть больше, чем остальным. Все-таки статьи незначительные. А тот же Клюге, я тебе рассказывал, нам помогал чем мог. Не стучал, нет, упаси боже. А со своей математикой… Короче, он мог к обеду в камере не появиться, а только к отбою вернуться из библиотеки. Никто и не дергался. И сокамерники его не нервничали особо. Вот и…

– Понял. Бумага будет.

Почти такой же разговор состоялся у Крячко с начальником Печатников. Только происходил он не в зимнем саду, а в кафе на территории СИЗО. В Главке ходили шутки, что если Крячко отправить на Марс, то он и там найдет неплохой буфет, где можно отдохнуть и перекусить. И вид из окна будет красивый.

– Неплохо вы тут устроились. Пирожки пекут вкусные, – отметил Стас, когда они сели за столик, накрытый трогательной скатертью в клеточку. Таких столов стояло несколько, но сегодня в кафе было пусто.

– Народ ближе к обеду соберется, сейчас можно кофе выпить с бутербродами, – ответил Геннадий Васильевич Власов, обладатель крапового берета, ветеран боевых действий. Надежный, сильный, простой и прямой как палка. В Печатниках с его приходом появилось то, чего не было очень давно. Порядок. Дела он вел жесткой рукой, но умел договариваться. Как-то очень быстро Власов навел мосты с различными ремонтными бригадами, поставщиками продуктов, даже библиотеку открыл, чего там отродясь не было. Кафе вот появилось. Беспорядки не любил, а если кто-то из его подчиненных был замечен в беспределе, то сразу покидал место работы с волчьим билетом.

– Людям часто приходится ждать у нас здесь своей очереди, чтобы передачку сделать или на свидание, вот пусть хоть в тепле посидят, – продолжил тему кафе Геннадий Васильевич.

Власов и Крячко были даже чем-то похожи. Внешне.

– Ты, как я понимаю, будешь заниматься пропажей Моргульца? – уточнил начальник Печатников.

– Наш отдел. И максимально тихо.

Обслуживания в кафе не было, поэтому Власов сам подошел к прилавку и забрал кофе и бутерброды.

– Значит, смотри, Стас. Мне от вас нужна будет бумажка о какой-нибудь внеплановой проверке. Чтобы чин по чину, печать, подпись и дата. Что вы там напишете, меня мало волнует. Потом с этой бумажкой хоть весь изолятор мне тут перекопайте, но без шума. Как ты понимаешь, народ любит поболтать. Кстати, мы с тобой сейчас находимся буквально в центре сплетен. Чего тут только не говорят.

– А потом совершенно случайно ваша замечательная буфетчица успевает тебе намекнуть, если впереди грядет какое-нибудь нехорошее дело? – догадался Крячко.

Власов кивнул.

– Очень хорошо, – кивнул Стас. – Правильная политика. Народ надо слушать внимательно, и желательно так, чтобы народ не думал, что их кто-то слушает. Но давай вернемся к нашему делу. Никита Моргулец. Что ты можешь про него сказать?

– Бывший чиновник. Работал по природному ведомству. Угодил сюда по глупости. Устроил идейную драку с коллегой на работе и нанес ему несколько легких повреждений большой старой деревянной печатью. Коллега оказался обидчивым и быстренько подал на него в суд. Дают условку, с погашением того срока, что он провел у нас. Бумажки вот-вот должны прийти, дело недели-двух. Сказать по правде, подзатянули с его делом. Слишком много свидетелей было, путаница большая, а потом и вовсе оказалось, что коллега его, тот, печатью избитый, в паршивых делах завяз. Моргулец одновременно проходил свидетелем обвинения по делу своего коллеги. Рекомендую почитать, вот, я выписал тебе номер дела.

Власов передал Крячко бумажку с данными.

– Спасибо. Ген, а что ты о самом человеке скажешь?