ГЛАВА ВТОРАЯ

Этим утром, пожалуй, впервые за лето почувствовалось приближение осени. И дело было даже не в легкой прохладе, голубой бездне неба и распустившихся на грядках гладиолусах. В самом воздухе витало волнующее с детства ощущение приближения сентября, который всегда вместе с первым школьным звонком приносил ожидание начала нового этапа жизни.

Вдохнув полной грудью пахнущий первым осенним морозцем воздух, Гуров провел рукой по покрытому холодной росой капоту своего «Пежо» и улыбнулся. Он, как, наверное, и тысячи других людей, никогда не мог избавиться от ожидания перемен в конце лета. Да, впрочем, никогда и не пытался. Хотя измениться уже ничего не могло.

Сегодня, так же как и вчера, сыщик пойдет на службу. Да и завтра, так же как и сегодня, будет выполнять свой долг профессионально и даже с самопожертвованием, без которого в его нелегкой работе невозможно добиться положительных результатов. И так продлится до того момента, пока сыщик будет жив. Или не уйдет на пенсию. А вот о пенсии Гурову думать не хотелось.

Нет, сыщик, конечно, прекрасно понимал, что расставание с оперативной работой будет неизбежным. Каждый человек стареет. И какими бы тренировками он ни старался сохранить молодость, неизбежное все равно случится: настанет момент, когда придется посмотреть правде в глаза и изменить образ жизни.

У Гурова это могло получиться лишь двумя способами. Либо уходом на пенсию с дачей, рыбалкой и разведением аквариумных рыбок в качестве способа убить свободное время. Либо получением какого-нибудь чиновничьего кресла в управлении. Ни то ни другое сыщику не подходило.

Гуров просто не представлял себя на кабинетной работе. Не то чтобы он не мог принести на этом месте пользу. Но любая кабинетная должность ассоциировалась у сыщика с подковерной борьбой и многочисленными интригами вокруг того кресла, которое придется занять. Открытый всем ветрам, Гуров не умел юлить и недоговаривать. Он всегда резал правду-матку людям в глаза. За что так и не дослужился до генеральского чина. Да и друзей имел – раз, два и обчелся! О чем, впрочем, никогда и не жалел.

Многие уважали Гурова и за профессионализм, и за твердость духа. Однако лишь некоторые пытались понять сыщика и принять его таким, какой он есть. Пожалуй, только Орлов и Крячко были способны на такое. Они двое да еще Мария! При воспоминании о жене Гуров поднял голову, нашел взглядом окна своей квартиры.

Он не ошибся. Строева стояла у окна, провожая его на работу. Заметив, что Гуров смотрит на нее, Мария погрозила ему кулаком. В ответ на этот жест сыщик прижал правую руку к сердцу и поклонился. Затем показал жене язык и сел в машину, вспоминая вчерашний разговор.

– Лева, я, конечно, понимаю, что глупо в очередной раз напоминать тебе о существовании телефона, – услышал сыщик голос жены, едва войдя в полутемную спальню. – Но и не делать этого нельзя. Поскольку опасаюсь, что ты совсем от рук отобьешься!

Гуров думал, что Мария спит, и, наскоро перекусив, постарался тихонько пробраться в кровать, чтобы не разбудить ее. Однако, несмотря на выказанное в виде холодного ужина на столе оскорбленное женское достоинство, Строева ждала мужа. Она слышала, как он вернулся домой, и не собиралась откладывать разговор до утра.

– Может быть, господин полковник соизволит мне объяснить, отчего произошло такое кардинальное изменение планов? – спросила Мария, глядя на застывшего в дверях сыщика. – Я весь спектакль отыграла из рук вон плохо. Пыталась рассмотреть тебя в зале и жутко нервничала.

– Ну, с твоим талантом, я думаю, никто этого не заметил, – усмехнулся Гуров и опустился на кровать. – К тому же поклонники все равно закидали бы тебя цветами. Даже если бы перепутала монологи.

– Лесть тебе не поможет! – Строева приподнялась на локте. – Лева, почему ты не приехал?

Гурову пришлось рассказать жене о новом поручении генерала. Начал он неохотно, стараясь как можно короче передать суть нового дела. Но благодаря неподражаемому умению Марии проявлять не только заинтересованность, но и участие разоткровенничался и рассказал практически все.

– А жена у Горохова молодая? – спросила Строева, едва сыщик закончил.

– Да нет. Больше сорока, – пожал плечами Гуров. – А почему ты об этом спросила?

– Лева, мне показалось, что ты не веришь этой женщине и не исключаешь возможности ее причастности к убийству, – ответила Мария. – Я еще могла бы тебя понять, если бы Горохова была молодой вертихвосткой. Вышла за богатого дядюшку. А потом убила его вместе с дружком, чтобы получить в свои руки деньги мужа. Но какой повод для убийства может быть у женщины, прожившей с мужиком всю свою жизнь?

– Ну, поводов-то может быть масса, – усмехнулся сыщик. – Начиная от постоянных придирок по поводу плохо прожаренного омлета, кончая желанием мужа развестись и оставить жену без привычной ей роскоши…

– Вот и я про то! – Мария посмотрела Гурову в глаза. – Ты всегда готов обвинить человека в преступлении. И не перестанешь думать о нем так, пока не найдешь абсолютных доказательств противного. И даже убедив себя в невиновности того или иного человека, все равно не думаешь о нем лучше. От переизбытка работы ты стал слишком мнительным.

– Ну, что выросло, то выросло, – немного обиделся сыщик, отстраняясь от жены. – Любая работа накладывает на человека свой отпечаток. Ты вот актриса. И я даже не знаю, естественна ли ты дома или продолжаешь играть очередную роль.

– Нет, мент, он и в Африке мент! – возмутилась Строева и стукнула мужа подушкой по голове. – Даже родную жену готов во всех смертных грехах подозревать!..

Гуров, выбравшись из-под подушки, накинул на Марию легкое одеяло, закрыв ее с головой, после чего завалил жену подушками. Она не осталась в долгу, и на кровати развернулось настоящее побоище. После непродолжительного сопротивления Гуров позволил жене повалить себя и капитулировал.

– Вот что, Лева, – заявила Мария, сдувая со лба прядку волос. – Завтра же скажи Орлову, что после этого дела ты уходишь в отпуск. И пусть он только попробует тебе отказать! Я такое устрою прямо в кабинете, что звонки из министерства покажутся ему детскими шутками. Он меня знает!

– Скажу, скажу, – покорно согласился Гуров. – Только, если он откажется, не устраивай в его кабинете стриптиз. Петр человек в годах, сердце у него слабое стало. Не дай бог, его еще инфаркт тяпнет…

За это он снова получил подушкой по голове…

Сыщик неторопливо вел «Пежо» к главку, раздумывая над вчерашними словами жены по поводу собственной мнительности. Несомненно, доля справедливости в них была. Но не более того. Гуров просто делал свою работу. И то, что Мария, да, наверное, и любой другой на ее месте, называла мнительностью, было всего лишь профессиональным отношением к делу, которому сыщик отдал всю свою жизнь.

От укоров жены мысли Гурова постепенно перешли к дискуссии, возникшей вчера в кабинете Орлова. Вся суть спора между ним и Крячко сводилась к тому, как же все-таки был убит Горохов. Станислав настаивал на том, что банкир сам впустил киллера в дом. Гуров не был абсолютно уверен в этом.

В пользу версии Крячко говорило несколько фактов. Во-первых, сигнализация. Пульт ее отключения находился в соседней с гороховской квартире, где располагалась охрана. Двое бравых молодцов постоянно дежурили в ней и отключали сигнализацию только тогда, когда телохранители банкира провожали его до дверей.

Если убийца попытался бы проникнуть в квартиру Горохова раньше хозяина, то охрана мгновенно бы узнала об этом. К тому же система сигнализации в доме банкира реагировала на разрыв. Убийца не мог перерезать провода, не подняв переполоха. Как в квартире с охранниками, так и в ближайшем отделении милиции.

Почти сразу после обнаружения разрыва цепи сигнализации на лестничной площадке Гуров связался с соседним участком внутренних дел. Сыщик узнал, что сигнал тревоги поступил в отделение. А наряд не выехал к квартире банкира только потому, что буквально через пару секунд телохранители Горохова сообщили об убийстве своего босса.

Дежурный по отделению посчитал эти два факта бесспорно связанными между собой. О чем и указал в рапорте. Однако, согласно заявлению судмедэксперта, Горохов к тому времени был мертв уже около часа. И более чем вероятно, что причиной разрыва проводов сигнализации было банальное короткое замыкание, а не попытка взлома квартиры.

Вторым фактом, говорящим в пользу теории Крячко, было полное отсутствие каких-либо повреждений на дверных замках квартиры Горохова. О качестве этих запоров говорить не приходилось. Даже Орлову, не присутствовавшему на месте происшествия, было ясно, что банкир плохих замков поставить не мог. На подбор к ним отмычек мог уйти не один час. К тому же такая работа непременно оставила бы на замках свои следы.

Третьим доказательством теории Станислава было наличие видеокамеры над дверью квартиры Горохова. Изображение с нее транслируется на монитор в помещении охраны. Взломщик просто не мог пробраться в квартиру незамеченным. Даже если бы ему каким-то чудом удалось отключить сигнализацию. А оба охранника в один голос утверждают, что к дверям квартиры банкира никто не проходил.

По настоянию самого Горохова, которое охранники считали просто причудой, видеонаблюдение за дверью квартиры банкира снималось сразу же после возвращения того домой и возобновлялось только после его отъезда или в случае получения сигнала тревоги.

Никто из охраны не мог внятно объяснить, зачем Горохову понадобилось давать им такие инструкции. Но с начальством спорить они не собирались. К тому же в квартире банкира был установлен монитор, имеющий прямую связь с этой камерой. Вот по нему Горохов и проверял, как выполняется это его распоряжение.

Ну и последним аргументом Крячко было положение тела Горохова и данные баллистической экспертизы. Они не оставляли никакого сомнения в том, что убийца стрелял в банкира из коридора.

После всего вышесказанного вполне логично было предположить, что посторонний человек просто не мог оказаться в квартире Горохова, когда там не было хозяина. Хотя бы потому, что рядом с входной дверью находится кнопка тревоги, связанная с квартирой охраны. Вот и получалось, что убийца проник в дом банкира только после появления там хозяина. Он был лично знаком с Гороховым. Иначе бы тот его в квартиру не пустил и поднял тревогу.

Гуров не отрицал вероятности того, что убийца мог быть знаком с Гороховым. Однако с остальными выводами, сделанными Станиславом после осмотра места преступления и получения данных от экспертов, соглашаться не спешил. Слишком много возникало вопросов, и пока ни одного ответа на них не находилось.

В первую очередь не было ясности с мотивом убийства. С одной стороны, сумма, украденная из сейфа наличных, и стоимость драгоценностей, похищенных из шкатулки, говорили о том, что Горохова убили с целью ограбления.

В этом случае убийца мог действовать по наводке и заставить банкира выдать секрет домашнего сейфа под дулом пистолета. Либо киллер, знавший Горохова лично, настолько пользовался его доверием, что располагал информацией о местоположении сейфа и коде его замка.

Существовала и другая версия. И основывалась она на способе убийства. Горохов был хладнокровно застрелен в сердце почти в упор. Затем киллер произвел контрольный выстрел в голову. Забрал из сейфа драгоценности, чтобы пустить следствие по ложному следу, и спокойно покинул квартиру прямо под носом у беспечной охраны. Все это говорило о профессионализме исполнителя и о заказном характере убийства.

Впрочем, ни одна из этих версий не вносила ясности в то, как киллер мог попасть в квартиру. Самым простым было бы согласиться с мнением Станислава: Горохов впустил убийцу сам. По своему опыту Гуров знал, что чаще всего решение проблемы лежит на поверхности. Но в этом случае многое его настораживало и мешало принимать очевидные вроде бы решения.

Гурову не давали согласиться с версией Крячко четыре факта. Во-первых, время убийства. Если банкир действительно сам впустил киллера в дом, то это должно было произойти почти сразу после того, как Горохов закрыл за собой дверь. Маловероятно, что никто из охраны банкира, да и он сам не обратили внимания на знакомого, поднимавшегося следом за ними по лестнице или спускавшегося вниз.

Во-вторых, сыщику казался подозрительным обрыв проводки. Вполне вероятно, что факт короткого замыкания после убийства был лишь простым совпадением. Но это могло оказаться и спланированной акцией. В любом случае следовало узнать у поставщика подобной системы сигнализации о возможности ее блокирования и вероятности коротких замыканий в цепи.

В-третьих, Гурова смущали ботинки Горохова. Один стоял на полочке для обуви, другой находился на ноге у банкира. Складывалось впечатление, что Горохов начал разуваться, затем услышал шум внутри дома. Осторожно пошел проверить и столкнулся со своим убийцей.

То, что банкир был застрелен из коридора, никак не противоречило теории Гурова. Дело в том, что спальня банкира соединялась дверями как с гостиной, так и с кухней. А из кухни шел выход в коридор. Услышав шум, Горохов направился в гостиную, а убийца прошел через кухню. И, естественно, стрелял в банкира из коридора. Это и было четвертым доказательством возможной правоты утверждений сыщика. Хотя убийца мог, угрожая пистолетом, пройти мимо Горохова и из гостиной. А уже потом застрелить его.

Гуров понимал, насколько важно сейчас было выяснить, находился ли убийца в доме до появления там своей жертвы. Подтверждение той или иной теории давало два разных круга подозреваемых, два отличных друг от друга метода ведения следствия. Чтобы не разрываться на части и не утонуть в море мелких и незначительных деталей, нужно было в первую очередь выяснить, как убийца попал в квартиру Горохова…

Гуров вновь, как, впрочем, было почти всегда, приехал на работу раньше Станислава. Сыщик вообще появлялся в главке одним из первых. Он любил в утренней тишине произвести последнюю корректировку плана на день, чтобы затем не тратить времени на ненужные уточнения с начальством и подчиненными. Но сегодня Гурова опередил Орлов. Впрочем, не он один. Сыщик только переступил порог своего кабинета, как зазвонил телефон.

– Лева, подойди ко мне, – услышал Гуров в трубке голос генерала. – Новости по Горохову есть…

Едва сыщик вошел в кабинет Орлова, как понял, что за новости появились у генерала. Большого ума для этого не требовалось. Поскольку генералов в кабинете было двое – Орлов и Кулагин, замначальника контрразведки ФСБ. Гуров знал его давно и испытывал к нему некоторую симпатию. Сыщик считал контрразведчика человеком честным и принципиальным. А эти качества он всегда ценил в людях высоко.

Павел Кулагин был на несколько лет младше Гурова, но по служебной лестнице взбирался исправно. Субординацию генерал соблюдал и начальству старался не перечить. Разве что в принципиальных вопросах. Но и тогда делал это корректно в отличие от резковатого Гурова. Потому и дослужился до генерала. И сыщик был уверен, что пойдет и дальше.

Гуров уважал Кулагина и как профессионала, и просто как человека. Но его появление в кабинете Орлова означало лишь одно – ФСБ предпринимает новую попытку вмешаться в расследование. Сыщика подобные действия спецслужб всегда раздражали. И то, что для разговора с ним из ФСБ прислали Кулагина, не делало спецслужбам чести.

– С чего это вдруг, Паша, нашим банкиром ФСБ заинтересовалась? – поздоровавшись, поинтересовался Гуров. – А твоего ведомства он каким боком касается? Занимался шпионажем на бундесвер?

– Петр Николаевич. – Кулагин с улыбкой посмотрел на Орлова. – Может, вашему Шерлоку Холмсу и не нужно ничего рассказывать? Уж больно он у вас догадливый!

– Что выросло, то выросло, – буркнул сыщик. – Ты, Паша, не увиливай от ответа. Играешь ты на чужом стадионе. И если твое начальство думало, что я тебя как друга меньше бить буду, то оно сильно ошиблось. Наоборот. Тебе еще больше достанется!