Афанасий Фет – такой же, как Энгельгардт, помещик – верил, что можно помочь крестьянам почувствовать себя собственниками: «…пусть-ка крестьянин… повладеет девять лет собственным полем лично, а не на безобразном общинном основании, да вложит в родимую землю свой пот и труд, тогда посмотрим, возьмет ли он втрое больший клок на вольной степи? Пусть он заведет свой сад, своих пчел да свяжется возрастающими потребностями с ближайшими рынками и торговыми путями: тогда отдайте ему Юрьев день и будьте уверены, он так же мало им воспользуется, как богатый столичный домовладелец»[16].
Потом Виталий Крючин – так звали мальчика – скажет, что увлечения развили в нем необходимые для бизнесмена качества: реакцию, интуицию, отстраненный, трезвый взгляд на диспозицию
К чему мы идем? Я думала, к капитализму, в котором правила для всех едины. Только я не учла, что менталитет у советского человека не изменился и что честно работающих меньшинство, а большинство не рассталось с мыслью о халяве».
Под халявой она разумеет профессию чиновника – умение с помощью полномочий «отжать» деньги у граждан.
О русском национальном характере»[4]. Исследование этого социолога основывалось на результатах психотеста MMPI (Миннесотский мультипрофильный опросник). Вот что пишет Касьянова о национальном способе борьбы за правду:
«Наша странная и суровая культура, вся основанная на супрессии и репрессии, предложила для высшей формы самовыражения такую именно форму действия, которая является как бы квинтэссенцией ее (культуры) сути – самопожертвование. <… > Самопожертвование – это для всех окружающих сигнал, призванный всколыхнуть чувства, привлечь внимание. Он говорит нам: “Несправедливость достигла невыносимых размеров!” Завидев на своем небе эту красную ракету и, может быть, другую и третью, культура должна спешно начать приводить в действие свои защитные механизмы. <…> Мы, люди в этой культуре живущие и знающие ее, должны срочно начать обдумывать эту ситуацию, волноваться, обсуждать и спорить, соображать, что же можно тут сделать».
Экстремальная ситуация – это мощный стимул для развития»[7]. Идея Чурюмова совпадала с известной точкой зрения профессоров швейцарской бизнес-школы IMD и других консультантов.
Я решил проверить, насколько экстрим развивает фантазию и изворотливость предпринимателей. Опрос коллег, которые давно изучают русский бизнес, дал три точки стресса: география (отсутствие инфраструктуры), отношения с государством (от юридических до личных) и менталитет (низкое качество труда). К ним я прибавил риски бизнесменов, которые стали собственниками предприятий, чьи условия и структуры производства надиктованы советской властью, и изменить их нельзя.
Итак, что происходит с идеалистами, которые считают свои познания в людях глубокими, а потом у них не получается совладать с человеческой «автоматикой и механикой» и они разочаровываются? Как правило, такие становятся диктаторами.
Работник должен осознать себя не хозяином, нет, а частью этой жизни. Частью, которая взяла на себя ответственность. Мы можем дать ему инструмент к изменению судьбы. Но можем и поменять человека на другого, который нам ближе по психотипу.
Итак, что происходит с идеалистами, которые считают свои познания в людях глубокими, а потом у них не получается совладать с человеческой «автоматикой и механикой» и они разочаровываются? Как правило, такие становятся диктаторами.
Двадцатый век закончился поражением индивидуализма: человек оказался существом стадным, слабым, склонным мучить ближних, а вовсе не светочем, оседлавшим прогресс. Осознавшие это люди или смиряются, или пробуют переизобрести человека.
В доме отдыха мужчины играли в преферанс, и один из них испытывал неловкость, если уходил раньше других, особенно когда был в выигрыше. Тогда он предложил: любой имеет право выйти из игры, но объявить об этом он должен за три партии до ухода. Через несколько лет человек опять попал в этот дом отдыха и увидел, что здесь до сих пор играют по его правилу.
О проекте
О подписке