К моему удивлению, обращается он к мужчине с крестьянским лицом. Хотя я представлял себе Валета несколько иначе. Тот ставит в сторону бокал с пивом, возвращает на тарелку изрядно обгрызенную тушку перепела и делает нам приглашающий жест рукой. Другая рука тоже делает жест, однако, совсем иного рода. Таким жестом обычно отсылают прислугу. Хищник резво поднимается из-за стола и отходит к соседнему столику, где два бравых с виду паренька пробавляются минералкой. Удаляется в сторонку и метрдотель, не забыв, правда, перед уходом поклониться ещё раз.

– Перекусите с дороги? – спрашивает Валет, поднимая на нас глаза.

Тут я замечаю, что простецкая физиономия не такая уж и простецкая. И мешковатая одежда скрывает под собой целую гору отлично развитых мышц. А уж про сосискообразные пальцы и говорить нечего: такими металлические рубли гнуть, нечего делать.

– Если только пива, – соглашается Вовка, присаживаясь. – И то безалкогольного.

Я тоже устраиваюсь за столом и заказываю вновь подошедшему метрдотелю бокал сухого вина пополам с водой.

– Жаль, – вздыхает Валет. – Перепела здесь отменные. Ну, тогда давайте сразу к делу. Хотя и не по-людски это… Так что вы там про мальца моего толковали?

– Не по-людски людей из автоматов крошить, – подаёт голос Гаевский. И переходит на «ты»: – Давай сначала не о мальце поговорим. Малец – пешка, не более того. Мы хотим знать, какие претензии у тебя или у твоего заказчика к нашему клиенту. Вот отсюда и давай плясать.

– Гляжу я на вас и диву даюсь, – качая головой, произносит Валет. – Ребята вы с виду правильные, не отморозки какие-то. А вопросы ставите странные. Вы что, наивняки законченные, если думаете, что я вам все расклады отдам? Это малец мой гонит, что я его послал. А я скажу, что нет. Его слово против моего. Тут ни один суд не разберётся.

– В этом ты прав, – соглашается Вовка. – И не отморозки мы, и про суд тоже… Только при чём здесь суд, если его не будет? Если ты не в теме, то могу сообщить, что клиент наш человек непростой, авторитетный. И правильное слово знает, где сказать. Зачем ему суд? У него для таких дел специальная команда есть. Вот те действительно отморозки. А мы просто охрана. И наша задача не только из-под пуль клиента доставать, а и разрешать непонятки по мере их возникновения. По-возможности миром. Усёк? Тогда скажи: хочешь войны?

– Зачем нам война? – раздумывая над сказанным, вслух размышляет Валет. Отпив из бокала пива, продолжает: – Война дело хлопотное. Расходы большие, да и людишек жалко. Однако же, не вижу я особого резона и на заказчика волну гнать. Давайте ваши непонятки сами решим.

– Хорошо, – соглашается Вовка. – Какие претензии к нашему клиенту?

– Семейные, – отвечает Валет и, видя, что сказанное нам не по уму, поясняет: – Бабу ваш хачик увёл у моего. И назад не пускает. А у того любовь. Вот и все претензии.

– Постой, – удивляется Вовка, пропустив «хачика». – Но за это же не убивают?

– Эх, ребята, – вздыхает Валет. – Вы, словно бы и не жили на свете? За это как раз только и убивают. Вся кровь на земле только через женщин и льётся. Да вы книжки почитайте, там всё написано.

– Так не пойдёт, – протестует Вовка. – Книжки мы читали. И клиент наш тоже не безграмотный. Но причина-то пустячная. Должно же быть что-то и ещё. В конце концов, если всё так серьёзно, мой клиент может предложить отступного. Или какой другой вариант. Это всё же лучше, чем стрельба.

– А-а, ладно, – соглашается, наконец, Валет. – Всё одно, через меня решать будете. Крышую я одного дятла, по фамилии Слободчиков. Сортиры держит. Знаете, у метро будки стоят? Так этот беспредельщик нерусский ещё и бизнес у него отбирает. Из-за бабы я связываться, может, и не стал бы, но за бизнес вступиться – дело святое.

– Так ты что же, и сортиры крышуешь? – не удерживается Вовка.

– И сортиры тоже, а что? Мне по барабану, кого крышевать, лавэ-то не пахнет, – глубокомысленно заявляет Валет. – Один древний цезарь ещё когда до этого дотумкал. А уж он- то точно не баклан был, мазу держу.

Я с трудом удерживаюсь от смеха. Речь Валета и без того занятна, а уж когда он начинает прибегать к таким серьёзным аргументам, трудно оставаться серьёзным. На какое-то мгновение я даже забываю, что сидим мы за одним столиком с обыкновенным убийцей. Хотя, в наше непонятное время для некоторых убийство становится просто работой. Может, и мерзкой, но, тем не менее, работой. Вовка тем временем набирает личный номер Плиева:

– Аскер Аскерович, – произносит он в трубку и переводит разговор в режим громкой связи. – Мы пробуем снять сегодняшнюю проблему, поэтому мне необходимо знать, какие отношения, если они существуют, у вас с неким господином Слободчиковым?

– Знаю, есть такой, – слышится из мобильника голос нашего клиента. – Признаться, мне не очень понятен вопрос об отношениях. Отношения у господина Слободчикова есть лишь с нашим банком. Некоторое время назад он взял кредит под свой бизнес и умудрился просрочить все выплаты. Неделю назад на Совете директоров банка было принято решение закончить филантропию и выставить его бизнес на торги за неуплату. Не скрою, именно я был против пролонгации выплат. Вот, собственно и всё.

– Вы случайно не знакомы с членами его семьи? – осторожно продолжает допытываться Гаевский.

– А что, у этого подонка существует семья? – удивляется трубка. – Впрочем, всё возможно в этой жизни. Нет, не знаком. У вас всё?

– Да, спасибо, – отвечает Вовка, даёт отбой и смотрит на Валета: – Ну, что, ты сам всё слышал.

Я тоже смотрю на него и замечаю разительные перемены в ещё недавно казавшемся простодушным облике Валета. Лицо стало просто каменным. Лишь глаза из-под кустистых бровей мечут молнии. И не только я замечаю это. Хищник, ещё недавно восседавший за соседним столиком в компании бравых ребят, глядя на Валета, явно встревожился. Настолько, что теперь стоит в непосредственной близости от стола и наблюдает, как его босс накручивает на указательный палец мельхиоровую вилку. Наконец, что-то решив, Валет снимает с пальца изуродованную вилку и делает едва заметный жест. Тотчас оба бравых парнишки тоже оказываются возле нашего столика. Обведя их тяжёлым взглядом, хозяин велит:

– Едем в город. – И поворачивается к нам: – Езжайте за мной.

Вовка лишь кивает и поднимается из-за стола. Провожаемые по-прежнему любезным метрдотелем мы покидаем ресторан и рассаживаемся по машинам. Не знаю, о чём разговаривают дорогой Валет и его подручные, но когда мы высаживаемся из машин у неприметного здания на востоке Москвы, настроение у него, похоже, гораздо лучше.

Офис у туалетных дел мастера оказывается таким же, как и десятки других, виденных мной ранее. Небольшая, тёмная лестница, ведущая в полуподвал, латунная дощечка, извещающая любопытствующих о том, что за дверью располагается ЗАО «Стройсервис-С», кнопка звонка.

Не прикасаясь к звонку Валет просто толкает дверь и входит в офис. Пропустив вперёд его ребятишек, мы заходим следом. Нашего прихода здесь ждали. Двое мордоворотов встают со стульчиков в приёмной и, ухмыляясь, мотают головами в сторону обитой тёмно-вишнёвым дерматином двери.

– Пора рассчитаться за наши услуги, – вместо приветствия хмуро произносит Валет, открывая дверь. И проходит к столу в углу кабинета.

Сидящий за столом полный мужчина лет пятидесяти суёт в переполненную пепельницу недокуренную сигарету, достаёт из пачки «Галуаз» новую, прикуривает, нервно затягивается и, выпустив дым, произносит:

– Я, собственно, Николай Иванович, не понимаю такой поспешности. Мы с вами договаривались, что за работу я передаю вам часть акций нашей фирмы. Причём, заметьте, не самую маленькую часть. Однако, по уставу мы можем провести это решение лишь на общем заседании акционеров. А оно запланировано на конец сентября. Конечно, мы можем собрать внеочередное…

Но договорить он не успевает. Своим огромным кулаком Валет бьёт по поверхности стола так, что из подпрыгнувшей пепельницы вылетают окурки:

– Кончай пургу гнать, плесень! На туфту меня развести хотел? Бабу у него отняли, как же! Бизнес отбирают! Скажи лучше, сколько лавэ ты банку должен, царь сортирный?

– Николай Иванович, – бормочет севшим от испуга голосом сортирный царь. – Я не понимаю, откуда…

– А вот когда мои ребятишки притопят тебя в твоём же сортире, – прерывает его Валет, – сразу поймёшь, откуда. Ты что же, срань болотная, думал, вывернешься, когда я банкира замочу?

– Простите, Николай Иванович, бес попутал… – смотрит в столешницу хозяин кабинета. – Думал, успею, перекручусь, заплачу.

– А потом решил просто кредитора замочить, – подаёт голос Вовка. – Да ещё не своими руками. Очень удобно.

– Николай Иванович, – уже просто-таки блеет Слободчиков, – всё отдам, всё-всё!

– Да я и без того всё сам заберу, – ухмыляется Валет. – Да только брать-то у тебя теперь нечего: всё банк возьмёт. А с ними, – Валет кивает в нашу сторону, – мне бодаться не с руки.

– Я отработаю, – дрожащими губами выводит туалетный царь. – Только не губите.

– Ты по-любому теперь жить не должен, падла. Чтобы никто не мог сказать, будто Валета можно на понт взять.

Тут мы с Вовкой разом соображаем, что дальнейшее пребывание в офисе не в наших интересах. Негромко кашлянув, чтобы обратить на себя внимание, Гаевский негромко произносит:

– Я так полагаю, что проблема снята? Если так, то мы, пожалуй, пойдём. И без того уже излишне задержались.

– Вот с кем мне нужно было работать, а не с таким фуфлом позорным, как ты, – с досадой говорит Валет Слободчикову. И подходит к нам: – Вот, падла, как меня подставил! Пацан мой через него, считай, загнулся. Да что я, сами видите: плесень, он плесень и есть! А мальца моего, ну, который у вас, вы уж отпустите с миром, лады?

И, когда мы, попрощавшись, уже выходим из дверей кабинета, добавляет:

– Если какие проблемы возникнут от «Динамо» и до кольцевой, звоните, я всё решу.

Мы не торопясь отьезжаем от офиса и движемся в сторону Центра.

– С одной стороны, – начинаю я, – как законнопослушные граждане, мы должны бы сообщить о…

– А с другой стороны, – не даёт развить мне мысль Вовка, – мы всего лишь присутствовали при угрозе словом. И определять степень реальности этой угрозы не наша компетенция. Ладно, проехали… Каждый сам выбирает дорогу в этой жизни.

– Знаешь, – говорю я Вовке. – Что-то надоело мне под пулями каждый день скакать. Устал, наверное. Может, в отпуск пойду? Или давай всем агентством. А что? Организуем поездку по Волге, например. Я ни разу не был. А может, в круиз какой, международный, а? Отдохнём все вместе.

– В круиз, говоришь, – задумчиво произносит Вовка и чему-то ухмыляется. – Можно и в круиз, почему нет? Куда-нибудь вокруг Европы. Ко мне, кстати, пару дней назад подъезжал один, сватал наше агентство поработать на круизном судне. Хороших денег обещал.

– Я ему про отпуск, а он про работу, – досадливо говорю я. – Тебе же сказано: устал! Потом, зачем нам деньги? У нас что, своих мало?

– Чудак-человек, – отвечает Вовка, притормаживая у тротуара, и поворачивается ко мне: – Где ты ещё такую работу найдёшь? На всём готовом, на шикарном судне, девушек красивых пруд пруди, да ещё и деньги платят! И всего на две недели. Ну, захочешь после в отпуск, только скажи.

– Ты мерзавец, Гаевский, – говорю я. – Знал ведь, что отказать не смогу, когда про девушек говорил? Ну, хорошо, уговорил без всякого труда: едем!

Русаков

– И всё-таки не понимаю, уважаемый господин Русаков, что вас смущает в моём предложении? – никак не хочет сдаваться Аскер, выслушав мой очередной отказ. – Нашему банку такой сотрудник, как вы просто необходим. График работы для вас установим самый щадящий. Оклад тоже порадует. И – премии ежемесячно.

– Тут и понимать нечего, Аскер Аскерович, – как можно мягче, словно подслащивая горькую пилюлю, отвечаю я. – у меня отсутствует стремление зарабатывать много. Ко всему прочему, нынешняя работа в “Кольчуге” вполне меня устраивает. Тем более, я вообще начинаю подумывать об отпуске. Под летним солнышком хочу поваляться, рыбку половить. Вы не представляете, как мне надоело торчать в Москве.

– Бросьте, Андрей. Чтобы человек с таким потенциалом, как у вас – и вдруг рыбу ловил удочкой? Не поверю! – Плиев смотрит на мой опустевший бокал, и тотчас же рука услужливого официанта с бутылкой “шабли” протягивается над столом. – А может быть, вас оплата не устраивает? Так мы можем обсудить размеры вашего гонорара ещё раз. А отдыхать с большими деньгами, поверьте, гораздо приятнее, чем просто с деньгами.

– Не скрою, Аскер Аскерович, ваше предложение достаточно щедрое, – отзываюсь я. Мне очень не хочется огорчать собеседника отказом, но я знаю, что не продамся ни за какие деньги. – Однако, боюсь, я не смогу его принять. В любом случае, спасибо за уважение.

Однако, как бы я ни подслащивал пилюлю, всё равно моё “нет” огорчает собеседника. Хотя, огорчать отказом такого человека по большому счёту не стоит. Ведь именно он, уроженец города Майкопа, член адыгейской преступной группировки, владелец огромной сети АЗС на юге России, является истинным хозяином Азово-Черноморского банка.

Не Председателем правления, не главным учредителем, не членом совета директоров, а именно Хозяином. С большой буквы. Его имя, насколько мне известно, никогда не упоминалось ни в одном уставном документе банка. Но без одобрения Плиева ни один цент, ни одна копейка не могли стронуться с насиженного места в банковских закромах.

Не стоит и говорить о том, что все назначения в банке производятся только с его ведома, и только по его желанию. И вот теперь Хозяин жаждет заполучить в своё распоряжение меня, Андрея Русакова. Но ему нужен не просто я, как индивидуум. Нет, он имеет в виду, что через меня сможет завладеть всем нашим охранным агентством “Кольчуга” вместе с личным составом, естественно. А это значит, агентство перейдёт под контроль адыгейцев. Со всеми вытекающими последствиями.

Адыгеец явно разочарован исходом разговора и даже не пытается скрывать от меня свою досаду. Отпив немного белого вина из бокала, он промокает салфеткой губы, и едва заметно шевелит указательным пальцем. Тут же у столика возникает официант. Даже не спрашивая у него счёт, Плиев, покопавшись в бумажнике, извлёкает несколько тысячерублёвых купюр и, протянув их официанту, кивком отослает того прочь.

– Вы всё-таки подумайте над моим предложением, господин Русаков, – произносит адыгеец, вставая из-за стола. – Не говорите ещё раз “нет”, просто подумайте. Да, чуть не забыл. – Он лезет во внутренний карман своего дорогущего пиджака, вытаскивает на белый свет продолговатый, пузатенький конверт и протягивает мне его со словами: – Это, вам лично маленькая премия плюс к гонорару “Кольчуги”.

Выплата премии после отказа от предложения выглядит несколько странно, но я боюсь огорчить Аскера отказом ещё раз. Так недолго и на неприятности нарваться. А мне они вовсе ни к чему. С другой стороны, деньги никогда не бывают лишними. Даже когда их у меня слишком много. Но к чему звонить об этом на всех углах? А в том, что в конверте деньги, я убеждаюсь, когда краем глаза заглядываю в конверт перед тем, как засунуть его в карман брюк.

На улице мы прощаемся. Адыгеец проходит к своему лимузину и, слегка пригнувшись, влезает в услужливо распахнутую охранником дверцу. Мне не очень нравится садиться за руль после даже самых малых доз спиртного. Если и приходится это делать, то только в чрезвычайных ситуациях. И хотя за обедом мы даже не опустошили бутылку сухого вина, а это, согласитесь, здоровому мужику, как слону дробина, я предпочитаю пройтись пешком. Поэтому свой “пежо” я оставляю у ресторана, тем более, что до моего дома не больше пяти минут пешим ходом. Заперев салон и поставив машину на сигнализацию, я закуриваю сигарету, и отправляюсь домой.

Пока я медленно иду к дому, разговор с Плиевым никак не вылетает у меня из головы. Чтобы сократить путь к подъезду, я сворачиваю с тротуара на тропинку, ведущую через садик. А в голове всё время крутится предложение адыгейца. Что, неужели он не мог найти во всей Москве второго такого агентства?

Хотя, только не поймите меня превратно, “Кольчуга” агентство действительно мировое. И по техобеспечению, и, в особенности, по кадрам. Таких ребят, как у нас, ещё поискать. Столько трудов и денег в дело вбухали – не сосчитать. Зато теперь у нас всё лучшее: и техника и люди. Однако, мы хоть и лучшие, но всё же не единственные!

Но, видно гордыня действительно тяжкий грех. И Всевышний не преминул мне об этом напомнить. Однако, делает Он это довольно своеобразно: лишает меня чувства опасности. Не навсегда, а так, на минуточку. Но и её хватает на то, чтобы кто-то сумел незаметно подобраться ко мне со спины. Я даже не успеваю ничего не почувствовать, настолько быстро теряю сознание. Боль, раскалывающая голову где-то за правым ухом, приходит позже. И то, только тогда, когда я немного очухался.

Очухался-то очухался, однако, глаза открывать не спешу. Потому что те, кто меня загасил, всё ещё остаются рядом. Чья-то рука зажимает мой рот, а ещё две торопливо обшаривают карманы. Первая мысль, которая приходит в раскалывающуюся от боли голову, что господин Плиев, очень скоро пожалел о своём прощальном жесте. И послал своих людей с целью освободить мои карманы от конверта с гонораром. В таком случае, мне стоит расслабиться и не дёргаться: у адыгейца серьёзная команда. И мне, полуоглушённому, с ними точно не сладить. Однако голос, почти детский, раздавшийся рядом с ухом, не оставляет от этой версии камня на камне:

– Б…ь, ничего нет!

– Ты хорошо посмотрел? – спрашивает второй ломающимся баском. – А в заднем кармане или в носках?

– Я же сказал: ничего. Может, в машине конверт оставил?

Ну, так и есть: за моими деньгами пожаловали. Правда, у меня есть дурная привычка всё, что ни попадя, выкладывать из карманов в бардачок, чтобы не мешалось. И ещё одна привычка, которую дурной назвать, язык не повернётся: я всегда наказываю тех, кто пытается навредить мне, либо моим близким. И до сих пор это у меня выходило очень неплохо. Сегодняшние налётчики – явные пацаны. Поэтому калечить их не стоит, но урок дать просто необходимо.

Дождавшись, когда ребята задумались, я испускаю негромкий стон. Тотчас же один из грабителей, обладатель хриплого баска, наклоняется ко мне и зло произносит:

– Где бабки, сука? Говори! А то ещё раз по балде выпишу.

Я приоткрываю один глаз. Пацан совсем зелёный и неопытный. Ну, где же это видано, чтобы заводить разговор с жертвой, а руки-ноги не связать? Здоровых мужиков грабить, это не семечки на базаре тырить. Мне даже смешно становится. Но смеяться я погодил. Вместо смеха я прихватываю сопляка за грудки, и впечатываю свой лоб прямо туда, где до этой секунды был нос несостоявшегося грабителя. Хлопчик и почувствовать ничего не успевает: отрубается моментально. Боль к нему придёт потом, совсем как ко мне после их удара. Но будет куда как серьёзней. Впрочем, мне совершенно не жалко этого маленького крысёныша.

Его сообщник даже не пытается убежать, настолько он ошарашен мгновенным изменением ситуации. Я просто протягиваю руку и ухватываю его за штанину. Пацан дёргается, но плотная джинсовая ткань крепко зажата в моём кулаке. Не дожидаясь, пока он дёрнется ещё раз, я вскакиваю, и перехватываю пацана за ворот рубашки:

– Стоять! Кто такой?

– Колян.

– Кто вас послал? Аскер? – спрашиваю я, сильно встряхнув пацана за плечо.

– Дяденька, только не бейте, – испуганно голосит он. – Дяденька!

– Вас послал Аскер? – повторяю я вопрос, поднося сжатый кулак к его носу. Но этот жест только вводит мальчишку в ступор. Он молчит, потом, сообразив, что от него ожидают ответа, бормочет:

– Дяденька, я не знаю никакого Аскера, – он чуть не плачет. – Только не бейте, я всё расскажу.

– Ну, что ж, такой энтузиазм мне нравится, – покладисто отвечаю я. – Говори.