Отзывы на книгу «Мой театр. По страницам дневника. Книга I»

Я не большой знаток балета. Да, бывала в Мариинке, да, знаю легенд этого вида искусства, но сказать, что разбираюсь, нельзя. Тем не менее мне интересна личность Николая Цискаридзе, поэтому я с удовольствием погрузилась в его книгу «Мой театр» и не прогадала.
Я получила истинное наслаждение. Мне было любопытно читать и про семью Николая Максимовича, и про его становление в балете, и про гастроли, и про закулисные интриги.
В очередной раз я убедилась, что за каждым талантливым мужчиной стоит женщина. В данном случае мама – Ламара.
Книга написана очень легким языком. В основе лежат дневники. Встречаются балетные термины, но не доставляют неудобств.
В манере повествования чувствуется характер Цискаридзе — здесь и сила воли, и преданность своему делу, скромность, соседствующая с объективной оценкой своих способностей, юмор. Какие-то моменты умиляли, что-то брала себе на заметку. Например, как можно изящно назвать подхалима:

На самом деле Лакотт, как любой француз и выученик Парижской оперы, большой царедворец. М. И. Петипа тоже был великим царедворцем.

Очень понравились рассуждения о некоторых странах, об искусстве.

Из-за креста на моей груди Кисельгоф устроила настоящий скандал. В смысле, какое право я имел рекламировать свою религиозную принадлежность! О, Америка! Может, в угоду этому психозу надо всю хореографию Ж. Перро – М. Петипа во II акте «Жизели» поменять? Там же весь танцевальный текст испещрен этим символом – католическим крестом, да и на сцене, как мне помнится, могила с крестом. Что, теперь и могилку снести?! Даже в глубоко советские времена эти символы в хореографии «Жизели» сохранялись. Посмотрите «Жизель» с Улановой. Никто из коммунистов, слава богу, до такого маразма не дошел. А тут свободная, многоконфессиональная Америка…

Ну и куда же без суеверий служителей муз:

У Ролана была примета. Начиная с премьеры своего балета «Кармен» в 1949 году, когда он заставил свою жену Зизи Жанмер, исполнительницу главной роли, постричься «под мальчика», он всегда из суеверия перед премьерой должен был постричь кого-то из артистов. «Хотите, – в отчаянии воскликнул я, – я постригусь налысо, я могу побриться налысо, полностью, пусть Германн будет лысый!»

В книге встречается множество упоминаний различный артистов балета. О многих Николай говорит с неподдельным восхищением. Чувствуется, что он действительно преклоняется перед ними. Да, многие из них в жизни были тяжелыми людьми, у каждого много тараканов. Но это в жизни. Но они творили что-то очень настоящее — талантливо и искренне, они служили театру.

Когда спектакль ставился, я слышал, как артисты кордебалета хихикали, что Пети сочиняет какую-то ерунду, старик выжил из ума. Но, когда Ролан собрал разрозненные сцены, как большой пазл, в единую картинку, я был поражен. Его фантазия и талант хореографа превращали тела танцовщиков то в крутящуюся рулетку, то в летящие в угаре игры́ в разные стороны карты…

Одним из моих любимых персонажей стала Марина Тимофеевна Семёнова. Ее весьма противоречивый характер меня покорил. И она точно из служителей.
Вообще это, конечно, удивительно, из какой закулисной грязи рождается великое искусство. Сколько склок, подстав, дележки мест! А выходят на сцену и погружают зрителя в атмосферу тонкой красоты и высоких смыслов. Что ж, понятно, что ведущих ролей мало, все хотят урвать себе кусок побольше. Но жаль, что при этом мы можем лишиться чего-то прекрасного. Много ли тех, кто предан театру, служит ему? Не знаю. Но вот лицемерия там точно предостаточно.

Пройдет время, Акимова снимут с руководящего поста, и его любимый ученик сразу уйдет от своего педагога. Тот с невероятным трудом перенесет этот удар… И еще штрих к портрету – празднуя свой юбилей, Борис Борисович, не стесняясь, собственноручно, принес мне на него билет! Надо ли объяснять те чувства, которые я при этом испытывал. Моей ноги там не было…

А еще в этом произведении хватает мистических историй. Я в такое верю, меня цепляло.
Отдельно отмечу, что книга великолепно оформлена — стильная обложка, хорошая бумага, множество фотографий.
Если вы хотите погрузиться в скрытый от глаз зрителя мир балета, увидеть фанатичных и талантливых людей, узнать, какой ценой мечта становится реальностью, почувствовать, что такое быть на своем месте, работать по призванию — смело берите в руки «Мой театр». Пусть объемы вас не смущают — читается легко, книга затягивает с головой. А я с нетерпением буду ждать второй том.

Большие коллективы творческих людей - это такие террариумы, что страсти в ординаторской или учительской по сравнению с ними кажутся мирным бормотанием. В дневниках Цискаридзе рассказов об этих сложных взаимоотношениях очень много...

Зависть – страшное чувство, но она была, есть и всегда будет жить в любом театре, как бы он ни назывался. Желающих много, а главных ролей мало, и некоторые, как правило бездарные, артисты готовы идти на все, чтобы занять место под солнцем.

Но как-то так всё сложилось в его жизни, что волны зависти, недружелюбия и откровенных гадостей разбились о скалу таланта. Да, при рассказе о многих ситуациях сам Николай выглядит довольно высокомерным и холодным, но, пожалуй, человек, прошедший все круги балетного ада, имеет на это право...
Всё началось с ... мамы. Она никогда не училась в балетных школах, зато довольно долго занималась в театральной студии у Евгения Алексеевича Лебедева - да, да, того самого, который позже стал величайшей звездой БДТ - но с театром так свою жизнь и не связала.

Меня в детстве очень интересовало, как так – мама занималась с Лебедевым и не захотела быть актрисой? Я тут же получил совершенно откровенный, в мамином духе, ответ: «Никочка! Ты что?! У всех наших отцов было одно мнение: артистки – это проститутки. Потому что у всех наших отцов были любовницы – артистки!»

Но мама так любила театр, оперу, балет, что маленького сына начала водить на совершенно серьёзные спектакли в таком возрасте, когда другие дети видят в лучшем случае кукольные представления. И мальчик просто заболел сценой. От природы у него уникальные балетные данные, в том числе феноменальная танцевальная память. Путь был один - в хореографическое училище, в Москву. А там он из любимца преподавателей, как было в тбилисском училище, превратился в "чучмека из аула". Причем такое отношение он видел и от учеников, и от учителей. Но упрямства ему было не занимать. Как и его маме))).

При встрече мама подарила Петру Антоновичу стек, чем лошадей погоняют. Придя в себя от неожиданного поворота событий, он спросил: «Это что?» Мама сказала: «Вы знаете, я пошла на очень серьезный шаг в своей жизни. Я ненавижу Москву, я обратно сюда вернулась из-за сына, и мне нужен результат. Если надо бить – бейте, я вам разрешаю». Потом Пестов сказал мне, что такое он первый раз в жизни видел. Он ждал грузинскую мамашу, которая скажет: «Не обижайте ребенка, он у меня единственный…» А тут пришла женщина и сказала: «Надо бить – бейте, я разрешаю». С этого дня они стали друзьями.

После училища он всё-таки попал в ГАБТ, осуществил мечту детства. Долгое время работа протекала примерно так:

Это не то, что мне дали такой ответственный спектакль, – я снова танцевал по замене, я был «позовите Колю, сейчас он станцует!».

Помимо потрясающей работоспособности и таланта, прорыву Цискаридзе на вершины балетного Олимпа (а как, если не прорывом, назвать присвоение заслуженного артиста в 23 года?) помогла и его, скажем так, везучесть. Ему везло на людей.

В кино их называют «уходящей натурой». Это были не люди, а живые мифы, соль Театра, его слава и гордость. Жан Кокто называл их «священными чудовищами». Какое счастье, что я видел их, знал и работал с ними…

Тут речь идёт о Марине Семёновой, Галине Улановой, Ролане Пети. Все они увидели в грузинском мальчике с нестандартной внешностью, девчачьей гибкостью и чуткостью к мельчайшим балетным деталям будущее. Цискаридзе способен станцевать абсолютно новую хореографию, но в нём прямо-таки от природы заложено уважение к классике.

Утрата таких символов и знаков, которые обязательно есть во всех классических спектаклях, и приводит к тому, что балет сегодня превращается в тупой набор одинаковых гимнастических упражнений. К искусству это отношения не имеет.

Кроме балета, в его жизни есть немного увлечений: книги, музеи, иногда телевидение. И чтобы не было всё уж так классично, хочу показать вам момент, иллюстрирующий цитату из книги:

И вот в одном из вестибюлей я вставал на узорчик, и у меня была цель – не сдвинуться с места на fouetté. Я крутился как сумасшедший. Шестьдесят четыре fouettés на спор крутил, не сходя с этого квадратика! До сих пор могу fouetté крутить где хотите.

Как же мне было интересно!
Я люблю балет и в Большой театр до его разграбления и уничтожения (тут я полностью согласна с Николаем!) ходила с удовольствием.
И Цискаридзе на сцене видела. Правда, только в одном спектакле — очень уж тяжело было взять билеты на тот день, когда танцевал Николай.
Но с репертуаром Большого, и с артистами, про которых пишет Цискаридзе, я знакома хорошо (конечно, только как зритель).
Это прекрасная книга!
Живая, интересная. Несмотря на множество дат, имен, балетных тонкостей, читать её очень легко.
Я даже простила Николаю некоторое самовосхваление:
1. Во-первых, он имеет на право. Действительно, лучший!
2. Во-вторых, он — артист, а значит — Нарцисс. Ну что тут поделаешь?! Недаром Цискаридзе долгие годы танцевал этот номер.
И знаете, что меня ещё поразило? Николай сумел написать свою книгу так, что никого прямо не оскорбил и не обхамил (хотя и было за что!).
Да, конфликты обозначил, почему не общается с тем или другим — открыл, но не опустился до смакования грязного белья и обсусоливания конфликта.
Бог им судья!
Да и сам Николай Максимович не желтая пресса. Он — личность и великий танцовщик!
И спасибо ему большой за рассказ о таких величинах, как Галина Уланова, Марина Семёнова, Ролан Пети и многих других. Эпоха! Что тут скажешь?!

А я, после "реконструкции", в Большой театр больше не хожу. Да и нет его по сути.
Мне хватило премьеры "Руслана и Людмилы" на открытие. Это был кошмар!
Жаль...

Ох, это было прекрасно!
Начать, наверное, нужно с того, что я полнейший профан во всем, что касается балета. И книга читалась долго, потому что я постоянно смотрела видео балетов, упоминаемых Николаем и всяких - разных балетных па.
Николай Цискаридзе - какой-то невероятный человек.
В 23 года самый молодой Заслуженный артист РФ.
В 27 - Народный.
И это учитывая тот факт, что Народного дают МИНИМУМ через 5 лет после получения Заслуженного.
И всего этого Цискаридзе добился САМ: упорством, работой, постоянными репетициями и тренировками.
Николай - счастливый человек.
Много лет он ютился в маленькой 14-метровой комнатушке, на большее не было денег. Да в принципе особо не было денег, хотя он жил на работе! Большой театр, заимев в свои недра гения Цискаридзе, почему - то постоянно отодвигал того в сторону.
Однако рядом с ним всегда находились Великие, которые стояли за него горой. Галина Уланова, Марина Семенова... ВЕЛИЧИНЫ!
Воспитанный, интеллигентный, начитанный, Николай Цискаридзе мог бы сделать головокружительную карьеру за границей, к этому были все предпосылки. Да его бы оторвали с руками и ногами!
Но нет.
Если не будете читать книгу, посмотрите хотя бы пару интервью с этим прекрасным человеком. Оно того стоит.

Николай Максимович Цискаридзе, гениальный артист балета, Премьер балета Большого театра, педагог, энциклопедически образованный человек написал эту автобиографическую книгу воспоминаний.

Николай Максимович пишет о себе с самого рождения - конечно, сам он этого не может помнить, но рассказы его мамы впечатляющи. Детство и юность, Тбилиси и Москва, школы и хореографические училища, таинственное закулисье и манящая Сцена. Хоть вынести меч, хоть седьмым лебедем у восьмой воды, Николай Максимович с огромным упорством восходил на балетный Олимп.

С огромною любовью сын пишет о маме. Сцены её похорон, печальные и трагикомичные, показаны со всем сыновьим почтением, хотя сынок в детстве был очень характерный мальчик. Благодаря маме, воспитавшей сына умелым на все руки, благодаря характеру, огромному труду и таланту, Николай Максимович завоевал себе мировое имя.

Да, не всё было гладко в его артистической карьере. Сквозь строки проскальзывает и обида и недовольство. Но Гений имеет на это право.

Самоирония, самокритика, непередаваемый юмор,сделали книгу увлекательным и познавательным чтением. Книга богато иллюстрирована фотодокументами, многие из них опубликованы впервые. Жаль, что книга воспоминаний. лишь одна.