Отзывы на книгу «Мой театр. По страницам дневника. Книга I»

Я не большой знаток балета. Да, бывала в Мариинке, да, знаю легенд этого вида искусства, но сказать, что разбираюсь, нельзя. Тем не менее мне интересна личность Николая Цискаридзе, поэтому я с удовольствием погрузилась в его книгу «Мой театр» и не прогадала.
Я получила истинное наслаждение. Мне было любопытно читать и про семью Николая Максимовича, и про его становление в балете, и про гастроли, и про закулисные интриги.
В очередной раз я убедилась, что за каждым талантливым мужчиной стоит женщина. В данном случае мама – Ламара.
Книга написана очень легким языком. В основе лежат дневники. Встречаются балетные термины, но не доставляют неудобств.
В манере повествования чувствуется характер Цискаридзе — здесь и сила воли, и преданность своему делу, скромность, соседствующая с объективной оценкой своих способностей, юмор. Какие-то моменты умиляли, что-то брала себе на заметку. Например, как можно изящно назвать подхалима:

На самом деле Лакотт, как любой француз и выученик Парижской оперы, большой царедворец. М. И. Петипа тоже был великим царедворцем.

Очень понравились рассуждения о некоторых странах, об искусстве.

Из-за креста на моей груди Кисельгоф устроила настоящий скандал. В смысле, какое право я имел рекламировать свою религиозную принадлежность! О, Америка! Может, в угоду этому психозу надо всю хореографию Ж. Перро – М. Петипа во II акте «Жизели» поменять? Там же весь танцевальный текст испещрен этим символом – католическим крестом, да и на сцене, как мне помнится, могила с крестом. Что, теперь и могилку снести?! Даже в глубоко советские времена эти символы в хореографии «Жизели» сохранялись. Посмотрите «Жизель» с Улановой. Никто из коммунистов, слава богу, до такого маразма не дошел. А тут свободная, многоконфессиональная Америка…

Ну и куда же без суеверий служителей муз:

У Ролана была примета. Начиная с премьеры своего балета «Кармен» в 1949 году, когда он заставил свою жену Зизи Жанмер, исполнительницу главной роли, постричься «под мальчика», он всегда из суеверия перед премьерой должен был постричь кого-то из артистов. «Хотите, – в отчаянии воскликнул я, – я постригусь налысо, я могу побриться налысо, полностью, пусть Германн будет лысый!»

В книге встречается множество упоминаний различный артистов балета. О многих Николай говорит с неподдельным восхищением. Чувствуется, что он действительно преклоняется перед ними. Да, многие из них в жизни были тяжелыми людьми, у каждого много тараканов. Но это в жизни. Но они творили что-то очень настоящее — талантливо и искренне, они служили театру.

Когда спектакль ставился, я слышал, как артисты кордебалета хихикали, что Пети сочиняет какую-то ерунду, старик выжил из ума. Но, когда Ролан собрал разрозненные сцены, как большой пазл, в единую картинку, я был поражен. Его фантазия и талант хореографа превращали тела танцовщиков то в крутящуюся рулетку, то в летящие в угаре игры́ в разные стороны карты…

Одним из моих любимых персонажей стала Марина Тимофеевна Семёнова. Ее весьма противоречивый характер меня покорил. И она точно из служителей.
Вообще это, конечно, удивительно, из какой закулисной грязи рождается великое искусство. Сколько склок, подстав, дележки мест! А выходят на сцену и погружают зрителя в атмосферу тонкой красоты и высоких смыслов. Что ж, понятно, что ведущих ролей мало, все хотят урвать себе кусок побольше. Но жаль, что при этом мы можем лишиться чего-то прекрасного. Много ли тех, кто предан театру, служит ему? Не знаю. Но вот лицемерия там точно предостаточно.

Пройдет время, Акимова снимут с руководящего поста, и его любимый ученик сразу уйдет от своего педагога. Тот с невероятным трудом перенесет этот удар… И еще штрих к портрету – празднуя свой юбилей, Борис Борисович, не стесняясь, собственноручно, принес мне на него билет! Надо ли объяснять те чувства, которые я при этом испытывал. Моей ноги там не было…

А еще в этом произведении хватает мистических историй. Я в такое верю, меня цепляло.
Отдельно отмечу, что книга великолепно оформлена — стильная обложка, хорошая бумага, множество фотографий.
Если вы хотите погрузиться в скрытый от глаз зрителя мир балета, увидеть фанатичных и талантливых людей, узнать, какой ценой мечта становится реальностью, почувствовать, что такое быть на своем месте, работать по призванию — смело берите в руки «Мой театр». Пусть объемы вас не смущают — читается легко, книга затягивает с головой. А я с нетерпением буду ждать второй том.

Большие коллективы творческих людей - это такие террариумы, что страсти в ординаторской или учительской по сравнению с ними кажутся мирным бормотанием. В дневниках Цискаридзе рассказов об этих сложных взаимоотношениях очень много...

Зависть – страшное чувство, но она была, есть и всегда будет жить в любом театре, как бы он ни назывался. Желающих много, а главных ролей мало, и некоторые, как правило бездарные, артисты готовы идти на все, чтобы занять место под солнцем.

Но как-то так всё сложилось в его жизни, что волны зависти, недружелюбия и откровенных гадостей разбились о скалу таланта. Да, при рассказе о многих ситуациях сам Николай выглядит довольно высокомерным и холодным, но, пожалуй, человек, прошедший все круги балетного ада, имеет на это право...
Всё началось с ... мамы. Она никогда не училась в балетных школах, зато довольно долго занималась в театральной студии у Евгения Алексеевича Лебедева - да, да, того самого, который позже стал величайшей звездой БДТ - но с театром так свою жизнь и не связала.

Меня в детстве очень интересовало, как так – мама занималась с Лебедевым и не захотела быть актрисой? Я тут же получил совершенно откровенный, в мамином духе, ответ: «Никочка! Ты что?! У всех наших отцов было одно мнение: артистки – это проститутки. Потому что у всех наших отцов были любовницы – артистки!»

Но мама так любила театр, оперу, балет, что маленького сына начала водить на совершенно серьёзные спектакли в таком возрасте, когда другие дети видят в лучшем случае кукольные представления. И мальчик просто заболел сценой. От природы у него уникальные балетные данные, в том числе феноменальная танцевальная память. Путь был один - в хореографическое училище, в Москву. А там он из любимца преподавателей, как было в тбилисском училище, превратился в "чучмека из аула". Причем такое отношение он видел и от учеников, и от учителей. Но упрямства ему было не занимать. Как и его маме))).

При встрече мама подарила Петру Антоновичу стек, чем лошадей погоняют. Придя в себя от неожиданного поворота событий, он спросил: «Это что?» Мама сказала: «Вы знаете, я пошла на очень серьезный шаг в своей жизни. Я ненавижу Москву, я обратно сюда вернулась из-за сына, и мне нужен результат. Если надо бить – бейте, я вам разрешаю». Потом Пестов сказал мне, что такое он первый раз в жизни видел. Он ждал грузинскую мамашу, которая скажет: «Не обижайте ребенка, он у меня единственный…» А тут пришла женщина и сказала: «Надо бить – бейте, я разрешаю». С этого дня они стали друзьями.

После училища он всё-таки попал в ГАБТ, осуществил мечту детства. Долгое время работа протекала примерно так:

Это не то, что мне дали такой ответственный спектакль, – я снова танцевал по замене, я был «позовите Колю, сейчас он станцует!».

Помимо потрясающей работоспособности и таланта, прорыву Цискаридзе на вершины балетного Олимпа (а как, если не прорывом, назвать присвоение заслуженного артиста в 23 года?) помогла и его, скажем так, везучесть. Ему везло на людей.

В кино их называют «уходящей натурой». Это были не люди, а живые мифы, соль Театра, его слава и гордость. Жан Кокто называл их «священными чудовищами». Какое счастье, что я видел их, знал и работал с ними…

Тут речь идёт о Марине Семёновой, Галине Улановой, Ролане Пети. Все они увидели в грузинском мальчике с нестандартной внешностью, девчачьей гибкостью и чуткостью к мельчайшим балетным деталям будущее. Цискаридзе способен станцевать абсолютно новую хореографию, но в нём прямо-таки от природы заложено уважение к классике.

Утрата таких символов и знаков, которые обязательно есть во всех классических спектаклях, и приводит к тому, что балет сегодня превращается в тупой набор одинаковых гимнастических упражнений. К искусству это отношения не имеет.

Кроме балета, в его жизни есть немного увлечений: книги, музеи, иногда телевидение. И чтобы не было всё уж так классично, хочу показать вам момент, иллюстрирующий цитату из книги:

И вот в одном из вестибюлей я вставал на узорчик, и у меня была цель – не сдвинуться с места на fouetté. Я крутился как сумасшедший. Шестьдесят четыре fouettés на спор крутил, не сходя с этого квадратика! До сих пор могу fouetté крутить где хотите.

Как же мне было интересно!
Я люблю балет и в Большой театр до его разграбления и уничтожения (тут я полностью согласна с Николаем!) ходила с удовольствием.
И Цискаридзе на сцене видела. Правда, только в одном спектакле — очень уж тяжело было взять билеты на тот день, когда танцевал Николай.
Но с репертуаром Большого, и с артистами, про которых пишет Цискаридзе, я знакома хорошо (конечно, только как зритель).
Это прекрасная книга!
Живая, интересная. Несмотря на множество дат, имен, балетных тонкостей, читать её очень легко.
Я даже простила Николаю некоторое самовосхваление:
1. Во-первых, он имеет на право. Действительно, лучший!
2. Во-вторых, он — артист, а значит — Нарцисс. Ну что тут поделаешь?! Недаром Цискаридзе долгие годы танцевал этот номер.
И знаете, что меня ещё поразило? Николай сумел написать свою книгу так, что никого прямо не оскорбил и не обхамил (хотя и было за что!).
Да, конфликты обозначил, почему не общается с тем или другим — открыл, но не опустился до смакования грязного белья и обсусоливания конфликта.
Бог им судья!
Да и сам Николай Максимович не желтая пресса. Он — личность и великий танцовщик!
И спасибо ему большой за рассказ о таких величинах, как Галина Уланова, Марина Семёнова, Ролан Пети и многих других. Эпоха! Что тут скажешь?!

А я, после "реконструкции", в Большой театр больше не хожу. Да и нет его по сути.
Мне хватило премьеры "Руслана и Людмилы" на открытие. Это был кошмар!
Жаль...

Читать было невероятно интересно. Ягненок в стае волков. Приключения мальчика в стране опытных интриганов. Ну и множество подобных лозунгов, которые я могла бы придумать для этой книги.
Автор рассказывает о своей жизни и до периода получения им травмы в октябре 2003 г., от которой он вполне мог не только остаться инвалидом, но и распрощаться с жизнью. В книге, написанной в жанре нонфикшн, есть разделы с немудрыми названиями «Детство», «Отрочество», «Юность» и «Молодость».
Это история жизни человека, для которого ничто, кроме балета, не имело значения, и, прочитав эту книгу, я пришла к пониманию, почему Николай Цискаридзе не был женат, у него нет детей, и он постоянно заявляет об отсутствии друзей.
Дело не в том, как жестока и беспощадна балетная среда и конкуренция в Большом театре, ведь другие артисты иначе реализуют себя. Дело в том, насколько для Цискаридзе ничто не имеет значения, кроме музыки и танца. На все остальное просто не хватает времени, души и сил.
Со страниц книги предстает мужественный, талантливый, борющийся с обстоятельствами и людьми творец, преданный искусству, неутомимый труженик, бессребреник, готовы с утра до ночи находиться на подмостках. Видимо, эти качества и снискали ему всенародную любовь, он в 23 года стал Заслуженным Артистом РФ, а в 27 – Народным Артистом РФ.
Несмотря на непростые отношения с руководством ГАБДт, Мариинки, он получил ошеломительное признание в стране, а потом уже и по всему миру.
Его медийный образ тоже формировался благодаря трудолюбию и открытости к любому виду творчества и сотрудничества, и во многом помог ему реализоваться в профессии. При этом Николай Максимович предстает очень одиноким человеком, которого предавали и учителя, и партнерши, и конкуренты. При этом он умеет быть благодарным, ценить дружбу и хранить ее десятилетиями, не устает благодарить педагогов, концертмейстеров, партнерш по постановкам, режиссеров, врачей, простых рабочих сцены.
Книга написана с юмором, который прежде всего, направлен на самого автора. Книга изобилует смешными историями из детства, из подростковых гастролей (особенно милые истории про портрет Брежнева, стенгазету с Нуреевым, зайчика за 60 долларов), и более взрослыми веселыми сюжеты.
Николай с большим восхищением пишет о наставниках как в Тбилиси, откуда он родом, так и о московских педагогах училища. О Пестове он оставил противоречивые воспоминания, много благодарностей, но и обид на его методы. О современниках старается говорить хорошо и не давать «жареных» фактов, хотя многие ситуации нам известны из медиа. Он обходит стороной вопросы о спонсорах артистов, их скандалах в личной жизни.
Первые части книги говорят о его вере в свою гениальность и о борьбе за мечту – быть премьером Большого театра. Григорович его взял вне списка, и через три месяца на зарубежных гастролях Николай уже танцевал солистом, он стал премьером при полном отсутствии балетных связей. И, конечно, же выскочку не простили. Началась жизнь, полная интриг, мести, подстав. Несколько лет он жил в нужде, с больной старенькой мамой, чья смерть сильно подкосила артиста.
Постепенно он «отрастил клыки», и уже сам прогрызал себе дорогу к большой сцене. Нет спектакля, в котором он бы не попробовал роль. От французской куклы в «Щелкунчике» до принца, от кордебалета в «Лебедином озере» до Злого гения и принца. Около тридцати балетов, подготовкой к которым он мог заниматься от 2 дней до года. Самостоятельно изучал все доступные записи постановок, просчитывал хронометражи выступления, снабжая сложными и интересными элементами рисунок танца. Все хореографы-постановщики работали с ним с величайшим удовольствием, потому что он знал не только основные виды постановок, авторские трактовки разных знаменитых постановщиков, но и прекрасно ориентировался в истории театра, балета, литературе. Постепенно из солиста он становится ведущим артистом, премьером, его приглашают выступать в Мариинский театр, за границу, притом ни на какие замены не соглашаются.
Много описано противостояния внутри коллектива, много о противостоянии школ и театров, Москвы и Питера, Нью-Йоркской и русской школы балета, о работе в Токио и Париже, любимейших городах артиста.
Он танцевал с Илзе Лиепа, Ульяной Лопаткиной, Дианой Вишневой, Анастасией Волочковой, Светланой Захаровой и многими десятками балерин. Он рассказал о том, как шьются костюмы, какие есть «фишечки» и тонкости подготовки и репетиций.
Книга – это широкое полотно о балете как процессе создания спектакля и о результате, как правило, ошеломительном.
Конечно, есть и о провалах, потому что Цискаридзе - самый свой беспощадный критик. И неудачные выступления, и падения, и плохая поддержка в танце партнерши, и недосыпы и травмы, и горячность в споре.
Начала читать вторую часть, в ней совершенно другой образ Цискаридзе. Молодой, знаменитый, знающий себе цену. Что ж… Посмотрим.