Глава 3

Тот, кто не знает, что есть мир, не знает и

места своего пребывания. Не знающий же на-

значения мира не знает ни того, кто он сам, ни

того, что есть мир. Тот же, кто остаётся в не-

ведении относительно какого-нибудь из этих

вопросов, не мог бы ничего сказать и о своём

собственном назначении. Кем же кажется тебе

тот, кто стремится избежать порицания или

удостоиться рукоплесканий и похвалы со сто-

роны людей, не знающих ни где они, ни кто

они?

Марк Аврелий

Я не удержался от того, чтобы по пути домой не накупить всякой вкуснятины. Жене сказал, что злоключения мои закончились: я принят на новую службу, даже получил небольшой аванс. Только сейчас я понял, как мои домочадцы за меня переживали. У всех буквально камень свалился с души. Только у меня он остался. Я смотрел на сына, дочь, бродил бесцельно по дому, не в силах осознать, что реально происходит – некие злые силы, бесцеремонно вторгшись в мою жизнь, лишали меня сейчас моей любимой троицы. Я не представлял себе, как я буду отныне без них обходиться.

Поразмыслив, я решил оставить восемьдесят тысяч евро в ящике своего письменного стола. Моя жена была весьма наивной женщиной, но тем не менее я был уверен, что у неё хватит ума не относить эти деньги в полицию, а также тратить их потом с достаточной бережливостью и осторожностью. Ребята подскажут, если она сама не сообразит.

Не знаю, какие у них возникнут предположения, но как бы они ни ломали себе голову, ответ будет один: я пожертвовал собой ради них. Как, собственно, и было на самом деле. Я надеялся, что они поймут меня правильно.

Ну а пока всё обстояло как обычно. Никто из них троих, в принципе, и не сомневался, что я найду какой-нибудь выход. Они верили в меня безоговорочно, привыкли к тому, что я всегда всплываю на поверхность, вот только в этот раз им непривычно долго пришлось поволноваться.

Дни тянулись за днями, складывались в недели. По утрам я собирался и уходил будто бы на работу. На самом же деле просто бесцельно бродил по городу, каждый раз вздрагивая, когда жена звонила мне на смартфон. Но работа на самом деле уже началась – работа мысли.

Кто эти люди? Террористы? Естественно, это было первое, что приходило в голову. Быть может, меня наняли писать сценарий очередного, глобального значения, теракта? А все разговоры вокруг какого-то «Ведомого Влекущего» лишь видимость, чтобы запудрить мне мозги? Или речь идёт о чём-то принципиально новом – терроризме духовном, гораздо более действенном? Тогда они и в самом деле неслучайно меня выбрали.

Но что конкретно? И почему они представляли собой четыре разных вероисповедания? Ведь религиозная нетерпимость внезапно сделалась вопросом номер один в мире. И речь шла уже не об отдельных фанатиках, а о целых странах, даже регионах. Неизбежно подобное противостояние должно было закончиться большой мировой стычкой. Причём позиции христиан подтачивались с каждым годом.

Так что же, и в самом деле религиозная диверсия? Глобальная, ошеломляющая масштабами своей разрушительной силы? Кого она могла поразить, ослабить? Только христиан. И всё-таки почему четыре мировых верования вдруг, пусть на небольшой отрезок времени, объединились? Ведь за молокососами-клерками просматривались колоссальные материальные средства, значительнейшие личности. Они хотели спасти мир от грядущей катастрофы? Не смешите меня! Большие деньги никогда не делаются на созидании – исключительно на разрушении.

Может быть, задача поставлена в том, чтобы породить новых рабов? Совершив скачок от тоталитарных сект к мощнейшей тоталитарной религии? Но все религии тоталитарны, так как все они, так или иначе, призваны закрепить существующие в мире неравенство и несправедливость. Узаконить нищету одних и роскошь других. Дать возможность миллионам дармоедов, ничего не делая, процветать.

Как бы то ни было, сколько я ни ломал себе голову, мне так и не удалось прийти к какому-то определённому выводу. Что-либо узнать, понять можно было лишь в действии, принимая самое активное участие в каких-то, пока ещё очень глубинных и непостижимых для меня, процессах. То есть именно там, куда судьба, помимо моей воли, сейчас неудержимо засасывала меня.

Глава 4

Я был не настолько значительным человеком, чтобы удостоиться хотя бы самого крохотного некролога, просто имя и фамилия в списке жертв очередного террористического акта. Предполагалось, что меня разнесло на куски как находившегося в самом эпицентре взрыва в вагоне метро.

Не понимаю, зачем такие сложности: столько людей вокруг ежедневно бесследно пропадает – неужели недостаточно было представить всё так, будто я просто исчез? Однако не мне было решать подобные вопросы. Просто поступил вдруг звонок на мой смартфон, и это была не жена. Какая-то ничего не значащая фраза, и я, словно зомби, отправился в заранее условленное место. Там мне сделали пластическую операцию, вручили новые документы и билет на самолёт до Амстердама. До сих пор не могу понять: почему они выбрали именно Голландию?

Подробности о самом теракте я узнал из газет, там же прочитал и свою фамилию. Нашли что-то из моих документов, что до фрагментов тела – там было такое месиво, что и не разобрать. Это не пишут в газетах, не показывают в репортажах по телевидению, но мои знакомые-очевидцы рассказывали мне, как после одного из подобных терактов (не буду уточнять конкретно, щадя чувства друзей, близких и родственников погибших) спасатели сгребали лопатами в общую кучу ошмётки-останки человеческих тел, буквально отдирали их от стен.

Я навсегда покидал Россию, но успел уже примириться с этим. Жизнь, которую мне предстояло вести в новых условиях, не оставляла мне места для размышлений. По документам я был канадцем, родился и вырос в Квебеке. Пару лет назад, после смерти жены, решил пожить немного во Франции, наладив там небольшой бизнес. Моих работодателей ничуть не смущало, что я не имел ни малейшего представления об обычаях, особенностях той страны, из которой якобы был родом.

Это были мои трудности, никого больше они не интересовали.

Однако у меня накопилась уйма куда более важных вопросов, и я решил пойти ва-банк, поговорив на эту тему с Соотечественником. Он инструктировал меня один, так что больше мне поговорить было не с кем.

– У меня есть вопросы, – осторожно проговорил я сразу же после нашего визита к пластическому хирургу. – В прошлый раз всё было слишком неожиданно, я не смог сориентироваться.

Он поколебался некоторое время, затем качнул головой.

– Ладно, но смотря, что это за вопросы.

Что ж, ва-банк так ва-банк, я начал с главного из того, что меня тогда столь сильно волновало.

– Признайтесь, я не первый, кому вы предложили подобную работёнку? Что стало с тем человеком? Он сбежал?

Мой собеседник так резко переменился в лице, что я понял: попадание точно в десятку.

– Одну минуту, – тут же сориентировался он и вышел из комнаты.

У меня появилось время хорошенько поразмыслить, пусть и задним числом (в прошлый раз ничего не получилось), над каждым из «великолепной четвёрки». Для начала я дал им первые пришедшие на ум прозвища, обозначив, соответственно, иудея – Фарисеем, мусульманина – Пианистом, парня с серьгой – Продвинутым, россиянина – Соотечественником. Из них только двое говорили по-русски: Фарисей и Соотечественник, так что в прошлый раз мы общались в основном по-английски, в чём я был не настолько силён, чтобы не упустить некоторые нюансы. Сейчас неожиданно представилась возможность уточнить кое-какие неясности.

В комнату вошёл Пианист. Что бы это могло значить? Он был лидером, главным? Или наоборот? Лидер прислал его, чтобы укрыться за ним?

– Вы нас удивили, – неохотно признался Пианист, упершись локтями в стол и скрестив в замок перед собой свои знаменитые пальцы. – Предположим, вы правы. Почему это настолько для вас важно?

Я пожал плечами.

– У меня есть враги?

– Да, – кивнул тот, – и достаточно много.

– То есть это не единственная утечка?

– Это было до нас. Мы начинаем всё заново. Прежний состав полностью поменялся. Вот почему мы не стали связываться с профессионалом. Искали вас долго, тщательно, по всей стране, как кандидата на далай-ламу. Надеюсь, мы не ошиблись. Во всяком случае, и это уже совершенно очевидно, ума вам не занимать.

Я помедлил: комплименты меня не интересовали. Восточный человек – как вытащить из него правду?

– Вы ставите меня в неравное положение. У кого-то есть четвёртая тетрадь, у меня её нет. Вам не кажется, что в определённый момент этот фактор может оказаться роковым?

Пианист подумал, затем, ни слова не говоря, вышел.

Долго гадать, кто окажется следующим, мне не пришлось. Им оказался Продвинутый.

– Мы посоветовались, – вздохнул он, – но решили, что не можем рисковать. Может быть, когда-нибудь мы и удовлетворим вашу просьбу и вы найдёте флешку с содержимым четвёртой тетради в одной из очередных банковских ячеек. Возможно, это не произойдёт никогда и работу с ней мы поручим совсем другому человеку. Вы не вправе настаивать. Тот, кто платит, тот и заказывает музыку. Ваше дело – исполнять. Хотя, конечно, вы вольны выразить любое своё мнение. От себя лично немного приоткрою завесу: четвёртая книга -практическая, человеку стороннему может показаться, что в некоторых моментах она первым трём в чём-то противоречит. Однако, повторяю, не ломайте над подобными вещами себе попусту голову.

– Хорошо, – вздохнул я. – Вам решать. Хотя вы, безусловно, совершаете ошибку. Но не могли бы вы в таком случае, пусть даже в общих чертах, рассказать о том, кто такие гелекси?

Я ожидал, что Продвинутый тоже поднимется и уйдёт или, по крайней мере, откажет мне в моей просьбе, однако он не колебался ни минуты.

– Галактические люди? Кто мы… – пробормотал он. – Что ж, я могу просветить вас, вот только в состоянии ли вы что-то о нас понять? Скажем так, люди самых разных вероисповеданий собрались вместе, чтобы построить своего рода новую Вавилонскую башню. Они назвали себя гелекси. Их эмблемой стал цветок бессмертника песчаного (Helichrysum arenarium). Как вы уже поняли из первых трёх тетрадей, новая религия отрицает загробную жизнь. Она утверждает, что любое несовершенство обречено и исчезает без следа. А значит, и мы исчезнем. В чём же выход? Поумнеть! Мы вполне в состоянии в разы продлить годы нашей жизни, если только не будем обольщаться бессмысленными иллюзиями, а сконцентрируемся в полную мощь на этой задаче. То есть, оставаясь в рамках своих вероисповеданий и нисколько не отрицая загробную жизнь и жизнь после смерти, мы тем не менее абсолютно уверены в том, что мысли о продлении собственной земной жизни нисколько не противоречат ни одной религии на Земле. Так же, как и желание сделать её более счастливой, насыщенной. Что в результате? Ведь большинство людей не захочет меняться, останется при своих прежних взглядах. Параллельное сознание, параллельное существование. У нас много преимуществ. Нам нет необходимости заботиться о сирых и убогих, если только они сами не возжелают поумнеть либо разбогатеть. Мы имеем возможность свободно перемещать капиталы, производства, технологии по всему миру. У нас уже сейчас лучшие врачи, лучшие учёные, лучшие умы. Мы выискиваем их по всему свету, даём им образование, создаём благоприятные условия для жизни, работы. Но главное – мы готовим сокрушительный прорыв в Космос, так как только там видим настоящую площадку для реализации наших планов. Собственно, об этом можно рассказывать бесконечно…

– Но есть проблемы, – тихо констатировал я, безжалостно отметя в сторону его последние слова.

Продвинутый замолчал. Наверное, впервые ему пришло в голову, что они заигрались со мной, что я вполне могу не только быть с ними на равных, но и оказаться орешком им не по зубам.

– Да, разумеется, – наконец собрался он. – Иначе бы мы не искали помощи со стороны. Образовалась брешь после смерти Ведомого Влекущего, и мы никак не можем залатать её. Начались разногласия…

– Он не умер, он ушёл, – перебил я Продвинутого, поправив его.

– «Он не умер…» – озадаченно проговорил он, пытаясь осознать преподнесённую мной фразу.

– Гелекси не умирают, они уходят, – вынужден был дальше прояснить свою мысль я, видя, что процесс осознания может растянуться надолго.

Теперь настал черёд Продвинутому ретироваться.

– Ни в жизни, ни в смерти… – пробормотал я ему вслед.

Он обернулся. Чувствовалось, что я добил его окончательно.

– …Бог не покинет нас, – ехидно закончил я свою фразу.

Я с нетерпением ждал Фарисея. Тот не замедлил появиться с сиропной улыбочкой на губах.

– Ни в жизни, ни в смерти, – поспешил он поприветствовать меня.

– Бог не покинет нас, – эхом отозвался я.

– Да, здорово сказано, – восхитился он. – «Гелекси не умирают, они уходят». Минимум, что они могут сделать – запечатлеть свои мысли, память о себе, сохранив их в веках или хотя бы для потомства. Максимум – сохранить свою плоть (то бишь первую оболочку) для последующего воскрешения, ведь медицина сейчас шагает, будто в семимильных сапогах. Собственно, мы сказали вам сегодня всё, что могли, но в награду за этот великолепный слоган: «Гелекси не умирают…» и пароль – приветствие-прощание, я приоткрою вам ещё одну тайну: быть гелекси непросто, это не только большая наука, но ещё и хоть и весьма насыщенная, но полная опасностей жизнь. Приведу лишь одну из наших нравственных заповедей: «Война всему, что убивает». Как видите, не такие уж мы пушистые. Так что без труда можете себе представить, сколько у нас врагов. Вы должны понять: мы не хотим власти над миром, предел наших мечтаний – отстоять, сохранить себя. И чтобы нам никто не мешал при этом. Но слишком многих не устраивает такое положение вещей. Этим людям куда удобнее было бы видеть нас в привычном состоянии – рабами.

– То есть, если быть кратким, – поморщился я его велеречивости, – гелекси – это люди «второй оболочки»? В ней начальная и конечная цель их устремлений? Разными могут быть лишь пути её достижения.

Фарисей некоторое время помолчал, ошарашенный. Затем кивнул:

– Что ж, и за это рассуждение спасибо. Оно не уменьшит количество наших врагов, но вполне может умножить число наших сторонников.