Деревянное сооружение

Итак, в Зоне я должен был осуществлять руководство работой матросов по техническому обслуживанию аккумуляторных батарей катерных аккумуляторов 6СТК-180, мотор-генераторов, щитов исполнительных реле и обеспечивать взаимодействие с наладчиками аппаратуры в МС. Аккумуляторные батареи обеспечивали электроэнергией всю регистрирующую аппаратуру в МС; исполнительные реле включали и выключали эту аппаратуру, а также имитировали некоторые сигналы в режимах отладки этой аппаратуры; мотор-генераторы преобразовывали трехфазное напряжение 220/380 Вольт переменного тока в постоянное напряжение 24 Вольта, которым заряжались аккумуляторные батареи. Для связи с руководством, с Центральным Сооружением Автоматики и с МС использовались полевые телефоны, которые были соединены с соответствующими пунктами по выделенным линиям из пар скрученных проводов П-272, проложенных на поверхности тундры с опорой на специальные деревянные козлы. Телефонов в ДС было три. Сразу же выявилась организационная проблема: когда звонит один из трёх телефонов невозможно сразу взять тот, по которому пришёл запрос. Звонок звякнул и замолчал. На стадии отладки комплекса все заняты работами в отдалении от телефонов. Услышав звонок, матрос или офицер спешит к аппарату, но вызов к этому моменту уже прекращается, и нужно перебирать все трубки по очереди, чтобы попасть на нужного абонента. А абонент ждёт и нервничает. Так как все заняты своей конкретной работой, которую каждый считает самой нужной, то обстановка становится скандально-нервозной. Здесь появилось мое рацпредложение. Звонок в полевом телефоне работает от напряжения, формируемого при вращении ручки специального генератора переменного тока. Напряжение генератора зависит от скорости вращения ручки и может достигать в амплитуде 100 Вольт. Я поступил просто: взял полупроводниковый диод, конденсатор, резистор и неоновую лампу. При наличии запроса по какой-то из линий конденсатор заряжается выпрямленным током до соответствующего напряжения и неоновая лампа, на соответствующем аппарате начинает светиться. Время свечения лампы после исчезновения напряжения вызывающего сигнала в линии определяется величиной ёмкости конденсатора и значением сопротивления балластного резистора в цепи неоновой лампы. Яркость свечения лампы также зависит от величины сопротивления резистора. Эту рационализацию оценили и матросы и офицеры.

Я стал расспрашивать матросов о существующих проблемах. Проблема была с мотор-генератором, который использовался для зарядки аккумуляторных батарей. Разобрались, что к чему, добились его устойчивой работы. Одновременно по требованиям инженеров из МС мы ретранслировали сигналы включения и выключения их регистрирующей аппаратуры – так имитировалась выдача управляющих сигналов из центрального сооружения автоматики (ЦСА). Рабочий день приближался к концу. Я вышел на крыльцо, стал разглядывать горы, рассмотрел пролив, поглядел на дорогу.

Вскоре подошёл Герман Александрович, бросил взгляд на гору и возмущенно проговорил:

– Вот сукины дети! Ну, я им покажу.

– Что такое? – спрашиваю.

– Да ты вон посмотри, – и указывает на середину горы. – Опять в посёлок пошли по горам. А я их предупреждал. Не могут понять того, что там на склонах очень неустойчивая поверхность. Каменные осыпи лежат на ледяной подстилке. В любой момент может быть оползень или камнепад. В лучшем случае искалечит, а то и того хуже… А ведь я их неоднократно предупреждал.

– Где это? – опять поинтересовался я.

– Да вон, смотри на середину горы. Вон перед тем овальным рыжим валуном.

Я присмотрелся и увидел едва заметную тёмную фигурку, перемещающуюся поперек склона. Намётанный глаз у начальника. Хотя тут удивляться было нечему, ведь он был охотником. Я удивился его зоркостью. Посмотрев некоторое время на карабкающегося по горе матроса, мы направились к кольцу дороги, на которой уже стоял ГАЗ-66.

К автомобилю подходили офицеры, работавшие в металлическом сооружении. Через некоторое время мы уже подпрыгивали на трамплинах, которые водитель грузовика постоянно выискивал на дороге.

После обеда я отправился вдоль пролива на промплощадку пешком, а остальные – на часовой послеобеденный отдых.

Сооружения были оборудованы всем необходимым. В них уже работал личный состав части. Матросы, расписанные в другие отделы, работали со своими офицерами в МС с электронной аппаратурой. Два матроса нашего отдела работали в ДС, обеспечивая зарядку аккумуляторных батарей и выдачу разовых сигналов в МС. Наши матросы активно взаимодействовали с инженерами МСМ, работавшими с аппаратурой в своём сооружении. Работы по отладке аппаратуры часто требовали больше времени, чем предусмотрено восемью часами рабочего дня, поэтому матросы часто задерживались вечером, заряжая аккумуляторы, энергию из которых отобрали днём. Порой они самостоятельно готовили себе ужин, используя «электроплиту», изготовленную из киловаттного ТЭНа, укреплённого на асбоцементной плите, которая служила основанием этого нагревателя. К основанию ТЭН крепился с помощью четырёх стальных полос. Это поднимало его над полом сантиметров на пятьдесят. От стен нагреватель также был отдалён, так как размещался в середине комнаты. При этом асбоцементная плита лежала на полу и придавала всей конструкции хорошую устойчивость: на нем можно было разместить даже большую кастрюлю. Казалось, все элементы необходимой безопасности соблюдены. При похолодании нагреватель использовался как отопитель помещения ДС, а в случае необходимости разогрева пищи его использовали в качестве кухонной плиты.

В один из рабочих дней, когда за дверью сыпал лёгкий снежок, матросы включили нагреватель и выполняли предусмотренную расписанием работу в других комнатах. Вдруг дверь нашего сооружения отворилась, и в помещение вошёл полковник Пучков. На нём была запорошенная снежком уставная шинель (30 сантиметров от полу) и фуражка. Видно было, что тепло в нашем сооружении полковнику по душе. Я представился и приветствовал полковника правой рукой, поднесённой к козырьку фуражки.