Цитаты из книги «Темное царство»

Островский умеет передавать неуловимейшие черты пошло

Но просто они не могут поместить в голове мысли, что женщина есть тоже человек равный им, имеющий свои права. Да этого и сами женщины не думают.

Таким образом, под самодурами два разряда их воспитанников и клиентов – живые и неживые. Неживые, задавленные, неподвижные, – так и лежат, не обнаруживая никаких попыток: перетащут их с одного места на другое – ладно, а не перетащут, – так и сгниют… Живые, напротив, все стараются поместиться получше и поближе около самодура, а если линия подойдет, то и ножку ему подставить, чтобы сесть на него верхом и самим задурить. И новый самодур уже бывает хуже, опасней и долговечней, потому что он хитрее прежнего и научен его горьким опытом.

Отсутствие живого нравственного развития, неимение опоры внутри себя и самодурный гнет извне – вот причины, производящие в «темном царстве» безнравственность женщин, равно как и безнравственность мужчин.

Никаким естественным путем нельзя дойти до изменения их понятий и характера. Нужно что-нибудь чрезвычайное, крайнее, насильственное, хотя бы и совершенно бестолковое, для того чтобы отрезвить их

Для них поступки и явления жизни разделяются не на хорошие и дурные, а только на позволенные и недозволенные.

разумеется, выбиваются наверх не все, и даже очень немногие: для этого надо иметь довольно крепкую натуру и потом сверхъестественным образом выворотить ее. Надо заглушить в себе все симпатичные чувства, притупить свою мысль, кроме того, – связать себя на несколько лет по рукам и ногам, и при всем этом уметь – и пожертвовать при случае своим самолюбием и личными выгодами, и тонко обделать дельце, и ловкое коленце выкинуть…

чувство законности только и выражается в чувстве послушания да терпения, а все остальное делается чисто невозможным для обитателя «темного царства», пока он сам нe сделается самодуром.

Единственный предмет, на который может еще быть направлен его ум, это приобретение уменья приноровляться к обстоятельствам.

все это происходит от недостатка внутренней самостоятельности, от забитости природы.