Оля благосклонно принимала поцелуи и объятия Толика, но очень редко целовала его в ответ. Она разрешала ему оставаться с ней на ночь, спать на одной кровати, но не стремилась к близости. Бывало он медленно раздевал ее, и при тусклом свете настольной лампы в полумраке комнаты, на мягкой кровати, среди многочисленных разбросанных подушек, проникал в нее. Оля будучи необычайно чувственной, тихонько стонала от каждого движения Толика, но потом приходила в себя и пыталась противостоять дальнейшей близости:

– Нет, Толик, не надо, – говорила она сквозь стоны. – Ааа… а то я буду скучать.

– Мы не обязаны расставаться… – нежно отвечал он.

– Ну как же – ты здесь, а я скоро уеду…

Накануне Олиного вылета в Россию, они в последний раз ночевали в ее номере. Через неделю у Толика тоже была запланирована поездка в Россию, и они договорились встретиться уже на родине. А сейчас машина Толика стояла на парковке отеля в ожидании утра, когда он отвезет Олю в аэропорт, а сам за отведенную неделю пересечет континент на своей старой Тоете и доедет до самой восточной точки Америки – города Нью-Йорка, где его ждет новая жизнь. Собственно, дух этой новой жизни он чувствовал уже сегодня, за несколько часов до выезда: скоро все изменится, скоро Ванкувер, и все события связанные с ним, останутся за три с лишним тысячи миль. Ванкувер – такой красивый и подлый, полный невиданных красот и наигрязнейших наркоманских притонов… “Vancouver I love you but you let me down” («Ванкувер, я люблю тебя, но ты подводишь меня») – вспомнил Толик надпись под одним из многочисленных ванкуверских мостов, сделанную вероятно каким-то местным бездомным, или наркоманом, или и тем и другим в одном лице. Впрочем, чувства Толика по отношению к Ванкуверу были те же, потому эта фраза так легко и непринужденно запала ему в память.

Накануне отъезда, как и было оговорено, Толик встретил Таню у входа в отель и отдал ей некоторые вещи, еще остававшиеся в их бывшей квартире, откуда он только что съехал. Их встреча у отеля собрала множество случайных свидетелей, среди которых были их общие знакомые, а также Танины и Олины коллеги. Толик с Таней стояли друг напротив друга и спокойно разговаривали, будто дело происходило на первом курсе, когда они еще не были хорошо знакомы. Рядом стояла Оля, и Толик ощущал некую неловкость. Неожиданно промелькнула мысль обнять Таню на прощание, но Толик тут же отмел её, т.к. не знал что ожидать от себя: сейчас хуже всего было бы расплакаться, вновь почувствовав родное Танино тельце в своих объятиях. И так они расстались, просто сказав друг другу «Пока». Закончились семь лет Тани…

Ранним утром после бессонной ночи, проведенной в собирании сумок, Толик и Оля выехали по еще пустынным улицам Ванкувера, в аэропорт. Оглядываясь на перекрестках, Толик радостно прощался с этим городом, к которому привык, который хорошо знал, который одновременно любил и ненавидел, и в котором потерял Таню… Впереди у него было несколько дней дороги, и для него это был своего рода, вызов. Он вспомнил, как однажды он проехал зимой в горах тысячу миль, и вопреки увещеваниям родителей и Тани не остановился на ночлег, а потом прочел письмо от нее, где она сказала, что гордится им… Кто же будет гордиться им теперь, когда он доберется до Нью-Йорка?

По дороге в аэропорт Оля была не разговорчива, и тишину в машине нарушали разве что радостные комментарии Толика по поводу того или иного места, мимо которого они проезжали. По пустым утренним дорогам они быстро добрались до аэропорта. Запарковавшись, Толик с Олей стали собирать ее многочисленные сумки и пакеты, разбросанные по всему салону его старой легковушки. В терминале аэропорта они быстро нашли стойку регистрации на рейс, и взяв Олин посадочный талон, медленно выдвинулись по направлению к нужному выходу. Оля заметно погрустнела, но Толик улыбаясь напомнил ей, что через несколько дней они увидятся вновь. Тогда она обняла его, и впервые по своей инициативе, еще долго-долго целовала – в губы, в шею…

Июль – Август 2008

На пятый день пути, Толик в последний раз вышел из машины и размялся. Он вновь стоял напротив нью-йоркского дома своей тетушки, также как это было в теперь уже далеком 2001-ом году. Послезавтра, как и семь лет назад, он снова выйдет за порог этого дома и полетит в Россию… Толик поднялся по ступенькам до входной двери и нажал звонок. Дверь долго не открывали. Через минуту на пороге появилась тетушка и ее уже заметно постаревший пес.

Освободившись от объятий тети и потрепав за ухом собаку, Толик прошел в гостиную. Отсюда семь лет назад сентябрьской ночью он звонил Тане, которой было суждено стать его девушкой, подарить ему поистине незабываемые совместные годы, а теперь он снова в этом доме, едва расставшись с ней… Каждый шаг, который Толик делал по дому и его окрестностям, напоминал ему о том времени, когда он еще совсем юным впервые приехал в Америку. Он вспомнил, о чем мечтал тогда, на что надеялся, и думал, думал… Хотелось хотя бы на мгновение приблизиться к тому безвозвратно ушедшему времени, ощутить ту атмосферу, те запахи, и каким-нибудь образом вновь духовно сблизиться с Таней… Сев за компьютер, Толик выложил в Интернет свои фотографии с поездки и отправил ссылку на них своим друзьям, включив в список получателей и Таню.

Почему же мысли о Тане не отпускали его? Потому ли, что она была красивее его предыдущих пассий? Потому ли, что он провел с ней так много времени? Или все же потому что она была его первым стоящим достижением? Таня была синонимом слов «борьба» и «завоевание», не в пример другим отношениям, которые начинались будто бы сами по себе. Таня часто упрекала Толика, что их отношения начались искусственно и без обоюдного желания, но теперь, потеряв ее, он был уверен пуще прежнего: стоящие отношения надо выстрадать, вырастить, преодолеть препятствия.

Все еще рассматривая свои новые фотографии с поездки, Толик будто бы находился в каком-то другом мире, а меняющиеся снимки на экране монитора лишь помогали ему оставаться в своем трансе. Толик осознал, что ему нравилось бороться, нравилось даже преодолевать придуманные Таней препятствия. Он чувствовал интерес к жизни, и собственно жил, пока сражался. Из шести лет, проведенных с Таней, идиллия продолжалась от силы полтора-два года, а остальное время была борьба – по разным причинам, на разных географических широтах, и с переменным успехом. Когда же все было спокойно, будто бы в неосознанных поисках новых сражений, у Толика появлялись мысли о других девушках. Впрочем, какая теперь разница…

На следующий день Толик вылетел в Россию. Это была его первая поездка в новом, уже хорошо забытом качестве свободного человека. Семь лет назад рейс Нью-Йорк – Москва привез его к Тане, а сейчас он будто бы уносит его от нее, и происходит это не только и не столько географически и физически, сколько духовно. Толик сидел в кресле самолета и думал, что несмотря на то, что он еще молод, у него уже столько воспоминаний, и они все такие живые, и подчас такие терзающие… Как же живут старики? Это ж сколько всего они помнят! Ведь порой так сложно воспринимать изменившуюся реальность на фоне своих воспоминаний, которые не покидают тебя ни на минуту!

***

Теплым летним вечером, еще не перестоившийся на российское время, Толик стоял у окна своей комнаты, опершись на подоконник и смотрел во двор. Его небольшой провинциальный город был невероятно зелен, не в пример Ванкуверу. Он заметил во дворе соседскую девченку, которую помнил еще ребенком. Он не сразу узнал ее – сколько же ей сейчас лет? Неужели девятнадцать? Так выросла, похорошела. Вот она выходит из иномарки своего такого же как она, молодого парня и они заходят в ее подъезд. Часом раньше ее родители уехали на дачу, и судя по всему, квартира в их распоряжении на целый уикенд. Молодость, безудержный секс, дикая жажда жизни… Толик с мечтательной улыбкой на лице вспомнил те дни, когда этот двор видел его таким же – девятнадцатилетним, счастливым, влюбленным, и с Таней… Они также были рады остаться вдвоем, и также не спали ночи напролет, будучи не в состоянии утолить это желание, эту постоянную потребность друг в друге, эту страсть…

Толик почувствовал себя старым. «Двадцать пять лет, а ощущение такое, что все яркие события, всю свою молодость я уже прожил здесь, с Таней, еще до отъезда в Канаду, – подумал он. – Я завидую этим молодым ребятам, ведь молодость – это то, что дается нам один единственный раз, и нужна недюжинная мудрость, чтобы этот дар молодости не просто прошел, оставив яркие воспоминания, а чтобы мы взяли из своей молодости то главное, что представляет истинную ценность, и то без чего нам будет так пусто потом. Я не смог этого сделать. Я оставил Таню там – даже не в Канаде, нет… я оставил ее в своей молодости, можно сказать, потерял во времени…

Толик хотел как можно быстрее увидеть друзей. В особенности, ему хотелось увидеть Машу, с которой он практически каждый день переписывался. Хоть и незначительно, но общение с ней помогло Толику пережить расставание с Таней, которая каждый раз ехидничала, когда ему приходило новое смс-сообщение:

Salvation, bring me out of here tonight…

– кричал в такие моменты сотовый телефон Толика на всю квартиру, и правда каждое новое сообщение от Маши было как небольшое кратковременное спасение, как своего рода напоминание, что вне стен этой квартиры тоже есть мир, и в этом мире есть люди, которым не в пример Тане, Толик не безразличен.

И Толик, и Таня знали, что очередное смс-сообщение, скорее всего от Маши, равно как оба знали, что Маша вполне счастлива в браке и сидя дома с ребенком, ей просто не хватает общения.

– Не стоит всех по себе мерять! – злился Толик на Танины подколы. – Мы с Машей действительно просто друзья, в отличие от тебя с Васей! Еще имела наглость неадекватным меня называть, когда я прекрасно видел какие из вас «друзья»! – закипал он. Но Таня совершенно не реагировала, время от времени криво ухмыляясь.

Теперь же все было позади. Словно очнувшись от кошмара, Толик резко прервал негативные воспоминания, и намеренно перестав думать о ком-либо, попробовал уснуть. «Это невероятно – все связаны, будто одной нитью. Про кого ни начни думать, выходишь на Таню, и на душе становится гадко. Надеюсь это пройдет со временем», – успокоил он себя и закрыл глаза.

На следующее утро Толик позвонил Маше.

– Привет, вот он – я! – бодро начал Толик.

– Оооо! Привет! – с неподдельной радостью откликнулась Маша.

– Куда-нибудь съездить надо?

– А, кстати, да! В … – Маша всегда молниеносно называла место, куда ей край как надо было съездить, и сегодняшний день не стал исключением.

Сразу после отъезда Толика в Канаду зимой, Маша провела себе в квартиру Интернет, и то и дело присылала Толику свои фотографии, а он глядя на них, не переставал восхищаться ею и корить себя. С тех пор как они еще подростками жили вместе в квартире его родителей, он не мог забыть те необычные отношения, что были у них, и никак не мог простить себе, что не разглядел тогда в ней то, что видел сейчас – идеальную жену, которая даже сидя дома с ребенком остается привлекательной и желанной.

После первой нынешним летом встречи с Машей, Толик едва успел доехать до дома, чтобы не растерять строки о ней, так навязчиво пришедшие в голову. Он давно не писал стихов, но тут был приятно удивлен тем, как встреча с Машей изменила это.

You’re all that I want in a woman

I should have known from the start

You’re all that I want in a woman

Should have known it

Now it is breaking my heart

Wanna spend my life only beside you

Being near you and seeing you around

Now I know what I lost when I let go

Doesn’t matter, as now I have found

All that I want in a woman

Sitting in front of me now

All that I want in a woman

That my love’s gonna get me somehow…

Закончив писать, Толик еще раз перечитал свой свежий стих и порадовался тому как с первого раза точно выразил свои чувства. Да, Маша – это воплощение всего, что он хочет видеть в своей женщине: симпатичная, вежливая, умная, прощающая, заботливая мать и страстная жена… перечислять можно было до бесконечности. Однако, от всего этого он отказался по своей же воле… Ну не дурак ли!

Толику с Машей всегда было куда съездить, что сделать, и она всегда находила что-то, в чем было не обойтись без его помощи. В торговых центрах они подолгу выбирали ей платья, в дождь втроем с Машиной дочкой они сидели под зонтом на лавочке в парке, и Толик раньше наблюдавший подобную картину разве что в фильмах, отмечал что это очень необычно и романтично. Поздним вечером, когда уже было темно, сидя на заднем сиденьи машины и обнимая спящую дочку, Маша говорила что еще не хочет домой, и тогда Толик заезжал на заправку, выбирал более длинную дорогу, и они приезжали еще на полчаса позже. Иногда у подъезда их уже ждал Машин муж Сева, который выгружая бесчисленные пакеты из машины, благодарил Толика за помощь, а Толик мог лишь догадываться о том, что Сева на самом деле думал.

Возможно, причины ангельского терпения Севы к происходившему крылись в их с Машей недавнем семейном конфликте, едва не приведшим к разводу. Теперь он хотел показать себя в лучшем свете, и даже предложил Маше съездить на отдых вместе с Толиком. Та охотно откликнулась на предложение. Вдвоем с Толиком они даже сходили в турфирму, чтобы выбрать устраивающий тур, но в последний момент Толик отказался от этой затеи. Он понимал, что это только усугубит конфликт между Севой и Машей, а кроме того был уверен, что на курорте, вдали ото всех, он сам не упустит возможность вспомнить с Машей былое. Понимала ли это Маша? Быть может она хотела того же? Но Толику не нужен был курортный роман. Он не отказался бы от Маши, но вместе с тем, он не хотел обладать ею лишь на море, вдали от их реальной жизни. Его устроило бы наличие Маши рядом на всю оставшуюся жизнь. Иначе… иначе это была бы очередная рана, и не важно, была бы эта рана нанесена отказом Маши или же ее согласием на кратковременную связь. Толик понимал, что еще одно фиаско с дорогим ему человеком окончательно выбьет его из колеи.

***

Через несколько дней после отъезда Толика, у Маши намечался день рождения, и они решили встретиться по этому поводу, пока он еще не улетел. Сева как всегда был в командировке, чему в этот раз она, казалось была даже рада. Вечером Толик приехал к Маше с тортом, цветами и бутылкой шампанского. По пути к Маше, он отметил, что давно не испытывал подобного душевного подъема, наверное с университета, когда также набрав продуктов, он бежал к Тане. Сегодня давние эмоции вновь дали о себе знать, теперь уже благодаря Маше.

Уложив ребенка спать, они расположились на кухне, а когда торт был съеден и шампанское выпито, переместились в гостиную. Полулежа на диване в легких объятиях друг друга, они болтали ни о чем. Маша смотрела на Толика своими большими голубыми глазами. Было глубоко заполночь, когда он решил, что ему пора ехать домой. Упрямое воображение рисовало картину того, как он остается и они с Машей всю ночь занимаются любовью, уже без тинейджерских страхов, но он не мог представить как подобное может произойти с ними в действительности. Маша вышла проводить его в прихожую, и как когда-то с Таней, он простоял в обнимку с Машей еще добрых двадцать минут. На прощанье он поцеловал ее в лоб, и они договорились о завтрашней встрече.

Казалось, что Маша снова привыкает к Толику. Время, только лишь время. Он был уверен, что при его наличии они снова сблизятся, но как раз-таки времени у него и не было – нужно было возвращаться в Нью-Йорк. Толик поклялся себе никогда больше не думать о Маше как о женщине и даже порадовался тому, что ничего не случилось.

– Машка – молодец, а я дурак, что не видел этого, когда было мое время, – думал Толик. – А сейчас нужно понимать, что мое время с ней ушло. Тут его мысли сосредоточились на нехорошей статистике.

– Ты уже отпустил двух классных девушек, – сказал он себе. – Я тебя умоляю, не сделай этого еще раз… Жизнь не будет постоянно давать тебе подарки, которые ты с такой легкостью передариваешь другим…

Сентябрь – Ноябрь 2008

Толик, как и было запланировано, вернулся в Америку. Однако, переезд на восточное побережье ничего кардинально не изменил. Закрывая глаза перед сном, Толик по-прежнему вспоминал Таню и те пять дней, что год назад провел с ней здесь, в Нью-Йорке. Он помнил как уговорил Таню поехать вдвоем в это путешествие, ставшее их последним совместным мероприятием. Эти несколько дней были яркими, наполненными событиями и впечатлениями. Чего стоила одна только поездка на Ниагарский водопад! А потом, поздним дождливым вечером они вернулись в Ванкувер, и эта мрачная погода и пустынные ночные улицы были молчаливыми свидетелями конца их отношений…

***

Сидя в своей крохотной нью-йоркской квартирке при свете настольной лампы, слушая шум дождя, Толик часто переписывался с Таней в чате, за что страшно ругал себя, ведь ему надо было забыть ее. Таня живо интересовалась его делами, а Толик нехотя отвечал на ее вопросы, потому как все происходящее напоминало ему допрос с пристрастием. Что она хотела услышать? Что он по-прежнему любит ее? Да он этого и не скрывал… разве что не кричал об этом. А еще он понимал, что у Тани ничего не изменилось. Он даже представлял себе дорогу, по которой она каждый день ходит на ту же самую работу, рядом с ней все тот же Вася, и вообще все вокруг то же самое, как и было, когда они разъехались весной.

– Знаешь, нам не стоит общаться, – написал ей Толик однажды, когда они в очередной раз встретились онлайн. – После всего, что произошло между нами – это просто кощунственно. Сейчас я удалю тебя, а ты удали меня, – и нажал на кнопку.

В последних числах сентября Толик вспомнил, что через несколько дней будет Танин день рождения. Накануне ее юбилея, Толик прогулялся с фотоаппаратом по тому Нью-Йорку, где год назад они были вдвоем. Среди посещенных ими мест был небольшой парк со скульптурами бегущих собак. Толик вспомнил как тогда Таня, так любящая собак, забралась на одну из них и он сфотографировал ее умиляющееся личико. Толик присел рядом с той самой собакой, на вытянутой руке навел объектив фотоаппарата на себя и сделал снимок. Нажав клавишу предпросмотра, он увидел, что его лицо слишком грустное. Тогда он попробовал еще раз, и еще, и еще, сделав не один десяток одинаковых кадров. Ему хотелось зафиксировать наиболее нейтральное выражение своего лица, чтобы ненароком не вызвать жалость. Он знал, что Таня нисколько не сожалеет об их разрыве, а значит надо показать, что и после нее он живет, а не существует. Кадры множилось, но были похожи друг на друга. Можно было провести рядом с этой собакой весь день, так и не добившись желаемого снимка.