10 Глава. Без комментариев

Шумное дыхание я услышал ещё до того, как она бесцеремонно ворвалась в дом, неся в корзинке, что я просил. Афродита у неё не оказалось, а Мидия не было в деревне. Уехал по делам… А мы тут жизни спасаем.

Однако, когда она вручила мне в руки корзинку, то закричала какую-то несуразицу про то, что увидела. Графин с афродитом на столе, найденный мной некоторое время назад. Неужели здесь настолько суровые законы по поводу алкоголя?

Под сиреневыми тряпками я нашёл небольшой нож, наверное, для разделки. По виду острый, а под ним был небольшой моток и тонкая игла, с уже вставленной ниткой в ушко.

– Найди ёмкость. Лучше тазик, но подойдет и ведро.

– Что ты задумал?! И откуда у тебя афродит?! Да если хоть кто-то узнает, то тебя…

– Заткнись и делай! – Мне пришлось выкрикнуть на неё. Жизнь человека гораздо важнее, чем любые условия и законы. Если получится спасти его, то плевать, сколько законов придётся обойти.

Спустя несколько минут травница нашла железную миску. По крайней мере, похоже на железо. Откупориваю графин и выливаю туда всю имеющуюся в нём жидкость. Выходит до краёв, но так даже лучше. Ещё чуть-чуть остаётся внутри. Так, на всякий случай. В миску сразу летит ткань, нитки с иголкой и ножик. Только бы получилось…

– Прости, дед многострадальный… – Выдыхаю я, а после точным ударом отправляю его спать. Если умрёт, то хотя бы во сне. Травница, разумеется, начала кричать, что так поступать нельзя, но я ее уже не слушал.

– Держи его как можно крепче. Если будет вырываться, то держи ещё сильнее. – А после вынимаю ножик, не забыв перед этим обработать руки спиртом. Небольшие ранки и ссадины неприятно защипали, но разве сейчас есть до этого хоть какое-то дело? Весь мой разум был захвачен адреналином. Отдаю указание и заставляю травницу сделать то же самое. Когда её руки коснулась жидкость, то она также зашипела от неприятных ощущений.

Любовь наконец-то начала выполнять мои просьбы без пререканий и крепко сжала ему руки, чтобы тот, в случае чего, придя в сознание, ничего нам не испортил. В рот всовываю ему чистый лоскут, найденный недавно в сундуке. Обливаю остатками афродита его живот.

– Поехали…

Нож осторожно касается его живота. Провожу разрез в правой подвздошной области, примерно в три-четыре сантиметра. Пошла первая кровь…

– Сестра, убери кровь.

– Какая я тебе…

– Сестра, убери кровь. – Повторяю я таким холодным, чётким голосом, что самому стало не по себе. Фиолетовая ткань прекрасно впитывает красную жидкость, оставляя на себе небольшое пятнышко, которое становилось всё больше.

Кровь продолжала идти, но уже не так стремительно. Я делаю небольшой перерыв в пять секунд, чтобы справиться с волнением и бушующим сердцем, а затем смотрю на травницу, которая едва сдерживает рвотные позывы. Её кожа была такой белой, что вот-вот и она потеряет сознание. Вот этого я не учёл…

Продолжаю делать надрез, забираясь всё глубже. А затем ещё и ещё. Травница быстро поняла смысл в своей задаче, поэтому не приходилось через каждые пару движений говорить ей, что делать. Толковая бы медсестра из неё получилась. Ещё один надрез.

– Попался. – Подцепляю ножом этот злополучный орган, который успел вздуться так, что мое предположение по поводу перитонита оправдались бы в самом скором времени.

– Ещё чуть-чуть потер… – Не успеваю договорить я, как Любовь вырубается, падая с кровати, а потом ещё и блюёт, из-за чего мне приходится на секунду отвлечься, чтобы повернуть её голову.

– Твою мать! – Уже не сдерживаюсь я, да и некого уже бояться. Все люди около меня – без сознания.

Делаю ещё один перерыв, стараясь нормализовать дыхание. Ощущение, будто ещё чуть-чуть и сердце выпрыгнет из груди. Я проводил операции не одну сотню раз, но не при таких условиях. Рядом были ассистенты, медикаменты, скальпели, в конце концов, а не этот кухонный ножик.

Операция продолжается. Приходится чередовать надрез и промокание. Как же это тяжело делать в одиночку. А ведь если он тут умрёт, то я по любому попаду под статью “Убийство”, если, конечно, она есть в этом мире.

После придётся ещё бабку-объедательницу лечить… Но сперва разберёмся с дедом.

Подношу ножик к злополучному отрезку, который надо удалить.

– Я… тут… в порядке… сейчас помогу… – Травница приходит в себя, потирая ушибленный лоб. Её кожа была по-прежнему до ужаса бледной, странно, что она вообще пришла в сознание так рано. Она рвётся помогать мне, и я уже было хотел вручить ей в руки ткань, чтобы промокать кровь, но замечаю её глаза. Пустые, угасшие, холодные… Не смогу точнее описать их. Она не в сознание. Так, автопилот.

– Мы уже всё, приляг, отдохни. – Вру ей прямо в лицо, но та отстаёт от меня, свернувшись клубочком на кровати. Словно под гипнозом…

Одним движением отсекаю злополучный отросток и принимаюсь сразу зашивать рану, чтобы избежать лишнего кровотечения.

Закончив с отростком, вновь делаю небольшой перерыв в десять-пятнадцать секунд, чтобы протереть лоб другой тряпкой и перевести дух. Сердце начало понемногу успокаиваться, ведь самая тяжёлая часть операции позади.

Принимаюсь за монотонную работу – зашивание. Стежок за стежком. Понемногу закрываю края раны. Спасти то я его спасу, но не дай, мать её, богиню, у него начнётся заражение. Надеюсь, что дед справиться и выкарабкается.

Последний стежок, и я обессиленно опускаюсь на кровать рядом с ним. Травница беспокойно ворочается во сне. Интересно, что она скажет первым делом, когда придёт в себя?

И сколько, вообще, прошло времени? Такое ощущение, что прошло часа три. Руки начали ужасно болеть, похоже отошёл от адреналина. Тело сковала ужасная слабость. Давно я таким не занимался. Вас, дедов и бабок, я привык словесно лечить, а не хирургически.

– Георгий Михайлович, что у вас тут… – Входная дверь резко открывается, чуть не вылетая с петель. Я вижу Мидия, своей собственной персоной. Было видно, что тот бежал очень быстро. Дыхание сбивалось, грудь вздымалась и опускалась каждый раз. Наши взгляды соприкасаются. Около меня лежит окровавленный нож, на кровати “перешитый” дед, а за ним лежит Любовь, с такими же красными от крови руками.

И тут я понял всю абсурдность данной ситуации.

– Мидий, тише, я всё объясню… – Но тот уже не стал меня слушать. Приняв меня за убийцу, тот делает шаг вперед, а на кончиках его пальцев собирается несколько сероватых сфер.

– Мидий, это было необходимо! – Кричу я, но старик был непреклонен. Ветряные потоки врезаются в мою грудь, живот и руки с огромной скорость, впечатывая меня в стену. От жёсткого удара воздух выходит из лёгких, и я начинаю медленно терять сознание. Последнее, что я слышу, так это был громкий возглас, похожий на истошный крик:

– Отец, стой!

***

Ситуация с другой стороны.

Дела в деревне резко отменились на пол пути, из-за чего мне пришлось топать домой на своих двоих. Хорошо, что меня предупредили до того, как я успел далеко уйти.

Мне всегда нравился Урбалис. Но больше всего мне нравилось то, что от любой деревни можно дойти до города за один день пути, а от деревни до деревни – за пол дня. Древние князья и бары были великими гениями, раз смогли всё это продумать.

Неспешным шагом я поплёл обратно домой, раздумывая обо всём подряд. Интересно, сможет ли Георгий прижиться в нашем мире или сотворит очередную глупость, которая стоит ему жизни? Не то чтобы мне он запал в душу, но вот моей дочке – ещё как. Хотя… она никогда не признает это. Чувствует сердце, что ей будет очень больно.

Наконец, двери моего домика отворяются передо мной, и я вхожу на кухню, чтобы немного передохнуть. До обеденного часа остаётся не так много времени. Хорошо, что успел. Но, неожиданно, моему взгляду бросается небольшой лоскут ткани белого цвета – знак опасности или помощи. Об этом знала только моя дочь. Я сам всегда учил её этому.

Рывком выбегаю на улицу, но все деревенские были на своих рабочих местах. Сибуя была пуста, даже еда ещё не была выложена.

Не хотелось прибегать к этому, но придётся…

– Великая Баронесса Алиора, Владычица Земли и Воздуха, я взываю к твоей помощи. – Достаю из кармана небольшой белый камешек и сдавливаю его. Он трескается и рассыпается, словно песок.

– Пусть солнце зажжёт твои силы… – Пронёсся едва слышный женский шёпот где-то на краю сознания. В моей голове начали появляться фрагменты недалекого прошлого. Я вижу, как к моей дочери подходит Георгий, вижу, как они бегут куда-то, а потом они находятся в доме… Любовь лежит на кровати, а этот… держит окровавленный ножик.

Если бы мне дали больше выдержки и терпения, то я досмотрел бы видение до конца, но было уже поздно. Я потерял контроль и рванул вперёд, прямо по их шагам.

Несколько минут бега и передо мной стоит дом калина Ерина и Ефруни. Дверь была чуть приоткрыта, словно маня заглянуть в неё. С руки срывается воздушный поток, который врезается в дверь, едва не ломая её.

– Георгий Михайлович, что у вас тут… – Но в горле застрял ком от увиденного. Моя дочь лежала на кровати, прикрытая кровавой тряпкой, а руки её были полностью залиты красной жидкость. Ерин лежал на кровати, а брюхо его было… Зашито? Но, самое главное, тот, кого я считал своим другом, показал мне, чего на самом деле он стоит. Жалкий убийца…

– Мидий, тише, я все объясню… – Попытался оправдаться тот, медленно кладя нож на деревянный пол, тоже залитый кровью. Рядом с ним стоял графин. Афродит, иного в них не может быть. Георгий не в своем уме.

– Что ты можешь мне объяснить, нелин…? – Думаю я про себя, а на пальцах начинают образовываться потоки. Их силы хватит, чтобы стереть его в порошок вместе с домом, но я ненавижу убийства. Самое презренное, что может сотворить человек.

– Мидий, это было необходимо! – Срывается Георгий на крик, но уже поздно. Моё заклинание слетает с кончиков пальцев, устремляясь прямо на врага.

– Отец! Стой! – Женский возглас. Любовь! Так он не успел добраться до неё, слава Великой Баронессе Алиоре, Владычице Земли и Воздуха.

Однако, несмотря на её крики, поток было не остановить. Его отталкивает к стене, прикладывая со всей силы. Он потерял сознание. Повезло, что вообще жив остался. Если бы не Любовь в самый последний момент…

– Доченька, что он с тобой сделал?! – Кидаюсь к ней, крепко прижимая её, но та отталкивает меня, пытаясь пробраться к Георгию. В самый последний момент ей удается это. Она становится между мной и ним, словно стена ограждает город от захватчиков.

– Я не знаю, что делал этот штирлей, но он пытался спасти Ерина!