Те, кто остались, предлагали ему тоже остаться. Но он не хотел. Он знал, что они обречены не потому что им не хватит дров или запасов еды до весны, а потому что не верил в их теорию о том, что морозы спасут. И потому что они слишком смелые. Не осторожные. Они распрощались на берегу. Он греб на середину большой реки и видел, как они запрыгнули в грузовик. У них еще куча планов. Набить кузов консервами доверху, запастись оружием и патронами, подготовиться к зиме. И главное надежно перекрыть дорогу. Это Он им подсказал. Тихая деревня, с трех сторон закрытая Жигулевскими горами, а с четвертой – Волга. И одна дорога, ведущая в эту деревню и если ее перекрыть, то обойти ее будет трудно – с одной стороны река, с другой крутой склон горы. Идеальное место. И если оно все же не такое идеальное, то можно попытаться спастись по воде.

Он знал, что больше никогда их не увидит. И не знал, увидит ли когда-нибудь еще живых людей. С каждой секундой их становилось все меньше. Он выбрал свой путь в тот день, когда осознал что и он обречен. Никому не выжить. Это мясорубка, только зубы рвут плоть, а не метал. От них невозможно скрыться, они всегда находят тебя, словно по запаху.

Это было в мае. Он лежал в лодке, подложив под голову рюкзак. Солнце сильно пекло и грести веслами не осталось сил. Позади остался город, в котором он прожил всю свою недолгую жизнь. Буквально пару дней назад там полыхали пожары. Над городом стоял черный смог. Периодически слышались взрывы. Сейчас все стихло. Издалека казалось, что город не изменился. Все те же пики новостроек, трубы заводов и синее стекло купола вокзала отражало солнце. Но что там внутри? На улицах, во дворах. Может кто-то еще пытается спастись. Что с ними будет?

Несколько часов он не брался за весла. За это время лодка не приблизилась к берегу. Наоборот, она оставалась на фарватере, там, где самое сильное течение. Это хорошо. Значит ночью можно спать, не боясь оказаться у берега по утру.

За последние дни ему почти не удавалось так вот спокойно сидеть и ничего не делать и лишь глазеть по сторонам. Он постоянно бежал. Спасался.

Лодка плавно раскачивалась на волнах, убаюкивала его.

Первые дни усталость не чувствовалась. Был шок и он не проходил. Он не мог спать, не мог есть. Голова разрывалась от непонимания того, что происходит вокруг. Где спрятаться? Как спастись? Сейчас стало спокойно, в первую очередь от того, что пришло понимание. Нужно добраться до моря. Найти остров не далеко от берега, очистить его, если понадобится. Там он будет в безопасности. Можно будет делать вылазки на материк в поисках чего-то полезного. Если остров будет достаточно большим чтобы заниматься земледелием, то можно выращивать все необходимое, завести скотину. На юге, на Средиземноморском побережье не бывает холодно даже зимой. Говорят, что урожай там собирают круглый год. Еда теперь взлетит в цене. Пусть и некому за нее платить.

И, может быть, ему удастся найти других выживших. Может быть.

Он просунул руку в рюкзак, чтобы достать что-нибудь из еды и почувствовал незнакомый предмет.

– Ну привет, сеньор «Мартелль»!

Алкоголь не его история, но в тот момент уже измотанный стрессом организм, будто сам просил антидепрессант.

Русло реки изгибалось, и город вот-вот скроется за поворотом. Серое пятно на горизонте. Но как он дорог. Как много с ним связано. В тот момент он думал, что раз он покидает этот край навсегда, то и воспоминания о нем тоже сотрутся из памяти. Казалось они, эти воспоминания, дороже всего на свете! Воспоминания о былом. Друзья, близкие. Родные. Он открыл бутылку и сделал первый глоток.

Воспоминания

Сколько мне тогда было лет? Не помню. На отцовской лодке мы зашли в какой-то затон, больше похожий на озеро почти круглое по форме. Тихая стоячая вода. Солнце в зените. Штиль. Много кувшинок. Бабушка всегда ругалась, если я срывал одну, ведь они занесены в красную книгу. Что это за книга и почему она красная я плохо понимал, но расстраивать бабушку не хотел. Мы оба рыбачили на спиннинг. Он с кормы, я с носа лодки. После обеда подул легкий ветерок и лодка начала двигаться вслед за ним. Нас слегка разморило на солнце. Отец снял бейсболку и зачерпнул ею воды. А потом одел ее на голову вместе с водой. Теплая вода потекла по его могучим плечам и спине. Его кожа была такой загорелой, что казалась фиолетовой. Он никогда не прятался от солнца, закрывал только голову. Бывает, плаваешь и чувствуешь, что поверхность воды прогрелась на солнце и стала теплее температуры тела. Как парное молоко. А внизу холодная, остужающая. Блесны летали от лодки. Одна на север, другая на восток. Бульк. Бульк. И треск сматываемых катушек спиннингов. Снова бульк, бульк. Треск катушек.

– Паааап…

– Чего?

– Паааап, смотри…

– Куда?

– Вон, смотри… это… рыба?…

Я показывал пальцем на воду, стоя на краю лодки и боясь упасть, а шея вытягивалась вперед, чтобы разглядеть то что было в воде.

– Да какая рыба, бревно это.

Отец уже почти отвернулся, но тут же кинулся за веслом, единственным предметом способным ранить это «бревно». Огромный сом грелся на солнце у самой поверхности воды, и лишь шевеление передних плавников выдавало в нем признаки жизни. Сказать что он был большим – ничего не сказать. Может просто я тогда был намного меньше, но рыба длинною с лодку впечатлила меня на всю жизнь.

В следующее мгновение отец уже поднимал весло двумя руками над головой, чтобы изо всех сил резко опустить его на хребет сома.

Удар!

Брызги воды во все стороны! Сом напоследок вильнул хвостом, окатив отца с ног до головы, и исчез. Все произошло за половину секунды. Отец стоял с веслом в руке, весь мокрый и с ошарашенными глазами. Зачем он его ударил? Понимал ли он в тот момент, что эта затея бессмысленна? Думаю, нет. Какая-то внутренняя сила, какой-то инстинкт ловить все, что живое и убивать все, что можно съесть находится внутри нас. И включается этот инстинкт под действием адреналина и он же отключает здравый смысл. Я всегда восхищался умением отца бегать по палубе лодки не спотыкаясь обо все подряд, перешагивать через ветровое стекло, нырять в люк на носу, доставать оттуда тяжеленную канистру с бензином и с нею же перелезать обратно, на корму, чтобы заправить бак. И при этом держать равновесие в раскачивающейся на волнах лодке посреди Волги. Где и я сейчас.

Где-то в середине мая.

Он зачерпнул двумя руками воды за бортом и умыл обгоревшее лицо. Кожа горела и, холодная, почти ледяная вода сначала остудила лицо, а потом все стало гореть еще сильнее. Он повторил. Помогло. Но, не на долго. Вода в Волге пахнет арбузами.

На большой воде намного холоднее, чем на берегу. Ночь предстоит тяжелой. Придется выбирать чем греться – веслами или коньяком. Выбрал коньяк.

Холодно.

Куда?

Вон там что-то в дали, кажется туда. Почему так плохо видно? Кажется туман.

Долго еще идти? Нужно торопиться.

Скорее. Силы на исходе.

Нужно успеть до темноты. Холодно.

Побегу, так будет теплее.

Бег давался с трудом. Ноги словно подкашивались. Разъезжались в стороны.

Только бы лед не треснул. Быстрее, берег уже близко. Плохо видно. Чертов туман. Быстрее! Черт, как же скользко. И тихо…

Казалось что темное пятно вдали, едва заметное сквозь пелену тумана совсем не приближается. Под ногами лед, это точно, но выдержит ли он?

Становится еще холоднее. Господи, как же холодно.

Где-то каркнула ворона. И Он встал как вкопанный.

Откуда? Где она? Надо в ту сторону, там берег.

– Ты гдеее??? – закричал он

Тишина. Холодно. Тело начало потрясывать.

– Сука, где ты? – чуть не плача простонал он

Ладно.

Пойду дальше. А куда я шел? Все одинаковое. Куда??? Холодно… Ноги замерзли.

Он посмотрел вниз. Ноги были по щиколотку в воде, но стояли по-прежнему на льду.

Бегом!!

Брызги воды полетели в стороны и вверх, штаны стали мокрыми и тяжелыми. Холод уже не чувствовался, только тупая ноющая боль в пальцах ног и судорога всего тела. Мокрая одежда стала давить, тянуть вниз, словно доспехи, одетые на голое тело в мороз.

Воды уже по колено, бежать не возможно, каждый шаг дается с большим трудом. Еле поднимая ноги он словно ледокол прет к берегу. И вдруг опора ушла из под ног и Он по горло погрузился в воду. Его не просто трясло, его колотило от холода и от страха. Хотелось закричать, но дыхание сперло, Он не мог даже вдохнуть, боль подступала к глазам, но он не мог выдавить и капли слезы из себя.

Паника. Боль. Страх. Куда?

– Давай руку, парень!

Он обернулся и увидел руку, протянутую из лодки. Она казалась огромной, словно медвежья лапа, большая, волосатая, но теплая человеческая рука. Он ухватился за нее и она резко и так сильно потянула его к себе, словно на другом конце руки был не человек, а зверь. Великан. Рука вытянула его из воды по пояс и он увидел лодку кишащую крысами. Черные волосатые твари ползали по дну лодки, прыгали друг на друга, пищали, карабкались. Их было столько, что казалась, будто у лодки нет дна. Только борта и крысы. Ему захотелось отпустить руку, но она держала его крепко, словно зажала в тиски. Он уперся коленями в борт лодки, попытался вырваться, но рука не отпускала. Пытаясь освободиться из этого крепкого хвата, он все же смог закричать. Сначала это был слабый, жалобный стон больше похожий на мычание, потом громче, наконец он открыл рот и закричал, сделал паузу, чтобы набрать воздуха в легкие и еще громче, с новыми силами заорал.

Он все еще кричал, когда осознал, что это был сон.

Он лежал в лодке свернувшись в позе эмбриона. Голова кружилась, а лоб и переносица ныли. Так бывает, когда плачешь во сне. Точнее когда тебе снится, что плачешь. Тело дрожало, и эта вибрация мускул отдавала в голову ударом, словно палкой били по затылку. Похмелье беспощадно. У ног валялась пустая бутылка.

Судорожно рыская глазами по сторонам, он постепенно убедился что крысы ему приснились и здесь их нет.

Хочется пить. Где вода?

Где рюкзак?

Рюкзак лежал на краю лодки, наполовину свесившись за борт. Он попытался встать, но ноги затекли. Лодка качнулась от его движений, и рюкзак еще больше сдвинулся в сторону черной ледяной пропасти.

Осторожно…

Он медленно потянулся за рюкзаком и, ухватившись за лямку, резко дернул его к себе.

Почему он открыт?… Твою мать!!!! Я забыл закрыть вчера, когда доставал…

Половины содержимого не было. Только одежда, нож, спички, две банки консервов, крекер. Фонарь и запасные батарейки. Остальное упало за борт. Вся питьевая вода и большая часть еды что он взял с собой. Похмелье дополнилось досадой и начало перерастать в отчаяние.

Он зачерпнул воды ладонями. Она была такой холодной, что кожу обжигало. Он сделал глоток. Пить можно. Пахнет арбузами.

Следующий день был труднее, чем ему хотелось. Лодка несла его вниз по течению. До берега было очень далеко. Не знакомые места. Он много раз проплывал здесь на пассажирском теплоходе. Это было в далеком детстве. Погода стаяла ветреная, солнце то и дело пряталось за облаками. До обеда он лежал с открытыми глазами и смотрел, как облака стремительно уносятся вдаль.

Куда они летят? Там наверху, наверное, так же тихо как здесь. Спокойно. Черт, как же болит голова… Съев одну банку консервов (рыба в томате) и половину пачки печенья он почувствовал, что силы снова возвращаются. Но пить воду из Волги не самая лучшая идея. Да, это не смертельно. Но расстройство кишечника не входило в его планы. После обеда на горизонте показался корабль. Спустя пару часов он уже отчетливо видел белоснежный четырехпалубный теплоход. Еще через полчаса он прочёл название – Юрий Никулин. Он никогда не плавал на таком, только на тех что поменьше.

– Плавает дерьмо, а мы ходим! – так говорили матросы на тех кораблях.

Теплоход стоял на якоре. Массивная цепь, туго натянувшись, выходила из воды под углом, не давая этой белой махине унестись вслед за течением. Там наверняка полно запасов еды и воды, но там… там я сам стану едой. И думать забудь.

Через некоторое время теплоход снова превратился в белую точку на горизонте. Хотелось пить. Голова прошла и стало даже немного легче на душе. Как будто появилась надежда, что все будет хорошо, все еще наладится. Пора свериться с картой. Беда в том, что он не знает, где сейчас находится. Дрейфовать дальше не имеет смысла, нужно сойти, найти еду и воду. Выйти на дорогу. На трассе есть километровые столбы с номерами, так он поймет где он, а главное какой дорогой двигаться дальше.

Солнце садится. Сойду сейчас – где ночевать?

Ладно, подожду до утра и рано утром сойду. А там пан или пропал.

Доев остатки всех припасов он одел на себя все что было и лег спать, положив рюкзак под голову.

Но сон не шел.

Он думал о своем острове. Каким он будет? Что он будет выращивать? Как будет добираться до большой земли и обратно?

В Греции более двухсот островов, на которых можно жить. Из них только на 78 островах проживает более 100 жителей. Есть из чего выбрать.

Может быть научусь ходить под парусом. Стану пиратом. Йо-хо-хо. … остров мертвеца.

Если дойти до моря, то можно продолжить движение вдоль берега через Украину, потом вдоль границы с Молдовой. Пограничные районы чаще всего не густо заселены. Это безопасно. Дальше Румыния и Болгария. И вот тут, на подходе к Греции, могут быть проблемы. Балканы. Горный хребет, пересекающий Болгарию с запада на восток. Чтобы перейти через них нужно весьма серьёзно подготовиться. Если столкнешься с ними на горной дороге – куда бежать? Либо вверх на гору, либо вниз в пропасть, либо бежать назад, навстречу тем, кто идет за тобой по пятам. Есть и другой путь. По воде! На побережье взять катер и отойти от берега. Раз в день, делая короткие и осторожные вылазки, запастись всем необходимым и отправиться в плавание вдоль берега до пролива Босфор, далее в мраморное море, потом через пролив Дарданеллы в Эгейское море и вот она Греция. При необходимости можно снова подходить к берегу за пресной водой и едой. Если раздобыть оружие, то можно осматривать небольшие суда на предмет наличия запасов и топлива. Но лучше конечно взять парусник. Думаю, я справлюсь.

Босфор… Там сильное течение, но как раз в нужную мне сторону.

Похоже, быть мне пиратом!

Солнце едва окропило красным тонкую полоску на горизонте, когда он открыл глаза. Сон ушел резко, словно и не было его. Он сильно замерз, особенно нос и руки. В животе урчало, а язык прилипал к деснам.

Несколько минут интенсивной гребли быстро согрели его. Берег был уже близко. В этом месте река сужалась, и оба берега были хорошо видны.

Он зачерпнул воды одной рукой. Пить не стал, только смочил рот и выплюнул. Пора. Маленькая деревушка располагалась на высоком обрывистом берегу. Солнце уже показало свои первые лучи и отразилось морковным цветом в окнах домов.

Снова в чистой реке отразится твой дом… Уключины мерзко скрипели задавая неспешный ритм. На высоком берегу на крутом… Когда до берега было уже рукой подать он развернул лодку носом к берегу и медленно правил толкая весла от себя. Ему нужно видеть, если кто-то будет идти в его сторону и успеть отчалить пока есть возможность.

Движения не было.

В тот момент он понял, чего ему не хватает: в первую очередь – элементарное оружие, типа топора или большого ножа и бинокля. Где их взять? Топор найти не трудно, но вот бинокль…

Ладно, решим.

Берег был песчаным и узким, с половину футбольного поля. Редкие кустарники. Дальше почти вертикальной стеной шел обрыв, на вершине которого стояли дома. Некоторые были так близко к краю, что чуть ли не свисали над обрывом. Видимо, когда их строили, край был не так близок. Русло реки меняется с годами, берег осыпается.

Движения не было.

Нос лодки ткнулся в песок. Рядом, у самого берега лежала затопленная деревянная лодка. На вид ей было лет двести. Может, так оно и было. Он спрыгнул на мокрый песок. Рюкзак уже был за спиной. В руке он держал весло. Вверх от берега шла узкая тропа через расщелину в яре. Он осторожно поднялся, ступая медленно, почти на цыпочках, готовый в любую секунду бежать вниз к лодке. Утренняя роса намочила кроссовки и штаны почти до колена. Тихо. Движения нет. Он медленно продвигался между домов, сквозь серые доски заборов вглядывался в окна и пытался понять: не вглядывается ли кто на него.

Все спокойно. Хорошо. Главное без паники и не торопясь. Один из домов выглядел новее других и вокруг не было забора. Магазин!

Дверь оказалась закрыта.

Может, есть другой вход. Обойдя небольшое кирпичное строение, он увидел открытую дверь. Войти решился не сразу.

Промедление могло стоить ему жизни, спешка тоже. Нужно решаться. Время деньги. Смелее!

Держа весло прямо перед собой как пику, он медленно продвигался вглубь. Похоже никого. Холодильники молчали. Быстро осмотревшись, он поставил весло к прилавку и начал складывать в рюкзак все что попадалось под руку. Сердце бешено колотилось в груди. Адреналин на время отключил чувство голода, и это было на руку. Лучше поесть потом, когда буду в безопасности.

С битком набитым рюкзаком он шел по асфальтовой дороге в сторону шоссе. Ноша была тяжелой, но приятной. Он уже предвкушал сытный завтрак на лоне природы. Вдалеке показался перекресток. Он обернулся. Деревня была уже далеко позади, а солнце поднималось все выше над ней и начинало согревать. Настроение улучшилось. На перекрестке он остановился. Налево не было видно ни людей, ни машин, насколько хватало глаз. Направо тоже. Километровых столбов тоже нет. Нужно решить куда идти.

Налево. По крайней мере, юг там.

Сделав первый шаг, он почувствовал на себе взгляд. Или уловил движение боковым зрением, хотя точнее сказать у него выросли глаза на затылке. Со стороны деревни в его сторону шел человек. Поначалу было сложно понять – кто это и как быстро он движется. Но чем ближе он подходил, тем яснее становилось, что пора уносить ноги.

Походка была не ровной, то быстрый шаг, то медленный, два прямо один в сторону, потом снова прямо. Что-то среднее между походкой алкоголика и больного ДЦП. Он не мог сдвинулся с места, все стоял и смотрел на того кто шел в его сторону. Эта походка будто гипнотизировала его. Но в то же время ему было жаль идущего.