Когда Дина говорила с ней по видеосвязи, то поняла – эта женщина не верила выводам полиции. Нет! И пыталась сама докопаться. Найти правду. Но её никто не хотел слушать, считая спятившей от горя матерью. А потом, потом все стало сложно. В мире. В том государстве, которое менялось и перестраивалось, делая выбор, чтобы стать частью чего-то большего. И среди этих перестановок стало совсем сложно найти правду. У Татьяны не получилось. Хоть она сдела, что могла. Так она сказала и грусть в её усталых голубых глазах, глубоко тронула Дину. А ещё эти глаза зажглись надеждой, когда Дина заявила, что хочет понять, что случилось на самом деле 24 июля 2014 года.

На обратном пути в супермаркете неподалеку от дома Дина купила банку растворимого кофе, сыр, сахар, десяток яиц, ветчину, коробку ванильного зефира, помидоры на ветке, пару огурцов, хлеб, масло и джем. Решив, что остальное купит завтра или будет обедать в кафе. Дина наметила на утро пройтись. Она пока не очень понимала куда. Как найти синюю машину? Где искать друзей Серёжи, если так много лет прошло? Как узнать о конкурсе, точного названия которого никто не помнил? Все это было интересными задачками, которые Дина любила в журналистике более всего.

– Диночка! – голос Тамары Львовны напугал Дину, раскладывающую покупки на кухонном столе. – Я жду вас на ужин! Вы помните?

Тамара Львовна стояла в дверях кухни, озадачивая своим внезапным и почти бесшумным появлением.

– Вы меня напугали, – призналась Дина.

– Простите! – старушка рассмеялась. – У нас между домами есть калиточка, что бы не заходить с улицы. Вы забыли?

– Да, – смутилась Дина, которая забыла не только о маленькой калитке в заборе между участками, но и о приглашении на ужин. – Мне даже неудобно, вы столько делаете…

– Я одинокая скучающая старуха! Для меня все это приятные хлопоты! Идемте! Люся уже накрыла стол.

Тамара Львовна не обманула объявляя, что Люся замечательно готовит. Дина с удовольствием съела рагу из сезонных овощей, запечённое в духовке под сыром. Нашлась для ужина и бутылочка лёгкого вина.

– Мой доктор говорит, что бокальчик за ужином выпить даже полезно. И для давления и для хорошего сна. Но, знаете, я ещё не в том рискованном положении, что бы пить в одиночестве! – шутила Тамара Львовна наполняя старинные хрустальные бокалы.

Дина согласилась и с удовольствием запивала чудесную еду сладковатым розовым вином.

– А скажите, дорогая, вы же не просто пожить тут решили, вспомнить дни детства? – Тамара Львовна прищурилась проницательно. – Вы же здесь зачем-то? А? Я права? Ну, расскажите, я ужасно любопытная! Рзвлечений у одинокой старушки не много, так я может чем-то смогу помочь?

Дина выдержала паузу. По правде, она и сама не до конца понимала "зачем", и какой весомый выдуманный повод сможет все объяснить. Потом врать было не в её характере.

– Знаете, – Дина поднесла к губам хрустальный бокал и сделала глоток. – Я хочу во всем разобраться. Смерть Анфисы Геннадьевны, потом Серёжи. Всё очень странно, как мне кажется.

Дина решила пока умолчать о рукописи.

– Мы с Даном ехали сюда просто погулять, а тут ваш рассказ. Я же не знала, как умер Серёжа и его бабушка. И мне кажется такое стечение обстоятельств очень странным. Потом… потом я вспоминаю тот год. У нас с Серёжей, как раз начались отношения. В июне. И все было так… хорошо. До тех пор, пока мы с бабушкой не уехали в Севастополь. Уж не вспомню зачем. И его звонок.

– Звонок? – старушка от любопытства даже подняла брови.

– Сережа позвонил мне и сказал, что больше, – Дина запнулась, обнаруживая, что произнести это трудно. – Что мы больше не вместе и я не должна приезжать. Всего несколько дней и все изменилось. Так ведь не бывает?

Тамара Львовна согласно закивала седой головой с пышной прической.

– Не бывает! Но с Серёжей в тот год творилось что-то. Он стал взрослый. Характер испортился! Анфиса часто жаловалась, что мальчишка просто отбился от рук.

– Вы говорили он поздно приходил?

Может, новая компания? Вы помните, у него может были какие-то друзья? Я знаете, никого не помню, вот так, что бы, к примеру, лично расспросить.

– Понятия не имею! Я все же только наблюдала со стороны это все. Друзья у него были из школы. Так говорила Анфиса. "Разгильдяи одноклассники" она их называла.

– А музыкальная школа? Может там кто-то? – спроила Дина.

– Нет. Там он был один. Гениальный мальчик и его педагог.

– Не помните имя?

– Педагога? Помню, конечно! Семён Иосифович Шанц. Но он умер лет шесть уже. Старый совсем был.

– Это он готовил Серёжу к конкурсу?

– Готовил. И он и какая-то ещё учительница. Это надо в музыкальной школе узнать. Если, они, конечно, не уничтожили все, после того, как… как это случилось. В школе-то он у них висел прямо в фойе. Типа "наша гордость". А как эта история произошла, так они могли портрет его быстренько снять.

Дина вздохнула и отпила вина. Медленно появлялось понимание, что прошло слишком много времени, что бы найти что-то.

– Диночка, но вы посмотрите у них дома. Какие-то архивы. Что-то должно быть!

Дина согласно кивнула.

– Конечно, Таня наверное многое увезла. Но, вдруг…

– Скажите, – Дина решила, что конкурс может быть интересной зацепкой. – А вот этот конкурс, вы что помните?

– Что вы! – рассмеялась Тамара Львовна и взмахнула сухонькими пальцами. – Диночка! Я знаю только то, о чем мы сплетчали с Анфисой. И все. Вы знаете, она сначала была непротив участия. Понимаете, Серёже это было необходимо. Он заканчивал школу. Ему нужно было куда-то потом поступать. Мальчик хоть и одаренный, но жили они очень скромно.

– Правда? – Дина удивилась. – Я не помню.

– Ну что вы можете помнить? Конечно. Да и знать? Ничего! Анфиса сама его тянула. Да, родители старались, но у них там как раз вышел один конфликт… Они, знаете, имели вес, работали в крупной больнице, им отдали целое отделение. Проводили экспериментальные операции. Они занимались нейрохирургией. И вот, что-то пошло не по плану. Операция. А пациент был очень не простой. Случился скандал. Вплоть до того, что родителям Сережи пришлось продать московскую квартиру, машину, уйти из больницы. Такой позор! Всё, на что они могли после этого рассчитывать, это фельдшерами где-то на скорой по деревням в Сибири мотаться. Запои лечить и сифилис.

– Я не знала.

– Ты и не могла знать! Серёже было лет 13-14, когда это произошло. Его к бабушке на пмж и отправили. Так-то он до этого учился в престижной гимназии. Сюда на каникулы ездил. А вот. Все рухнуло. И родители его, потыкались, конечно, в поиске вариантов. А в итоге заключили контракт на пять лет и уехали то ли в Африку, то ли в Индию.

– В Эфиопию, – вспомнила Дина.

– Да, да. Им удалось уехать, что бы раздать долги. Но условия контракта были очень жёсткие. Они вон и на похороны с трудом приехали. Потом деньги – конечно, Таня помогала Анфисе. И посылки, и фрукты, и вещи. Но того будущего, когда мальчик мог выбрать самое лучшее, уже небыло. То есть, Консерватории Чайковского, о которой он мечтал уже не могло быть. Просто потому, что где Питер, а где Ялта. Понимаете? Это не просто. Это дорого. Даже если вообразить, что мальчик талантливый и его возьмут на бюджетное место. Но надо же еще жить, надо питаться, одеваться, ходить в музеи, театры, и прочее.

– Он никогда не говорил, что все так, – задумалась Дина.

– Ну разве с девочкой, которая нравится, об этом говорят? Говорят о победах и о том, какие у неё красивые глазки.

– Да, наверное, – вздохнула Дина.

– Мне кажется в силу своей юности и самонадеянности, Сережа верил, что жизнь обязательно даст ему шанс. И вот этот конкурс, я думаю, он шансом и посчитал. Анфиса рассказывала, что грант на обучение в престижной школе был призом за первое место. Это очень вдохновило Серёжу.

Дина помнила, с каким блеском в глазах он говорил о конкурсе. Как играл по несколько часов утром и вечером без всяких споров с бабушкой.

– Но почему Анфиса Геннадьевна была против?

– Загадка! – Тамара Львовна хлопнула в ладоши перед лицом и уставилась в пустоту. – Я, знаете, Дина, вспоминаю то лето и нахожу, что события шли как-то очень плотно. Понимаете? Конкурс был назначен на 1 августа. Это я помню точно. Первый день. Открытие. А я знаете ли даже не помню был он или нет. И если был, то кто стал победителем? 1 августа стояла адская жара и мы с вашей бабушкой ехали на кладбище хоронить нашу подругу и её внука. Убийцу.

Дина недовольно тряхнула головой. Нет! Это слово никак не могло иметь отношения к Серёже!

Она попыталась выстроить цепочку тех летних дней. Вот они с бабушкой приехали – утро раннего, совсем юнного июня. Еще прохладные улицы залиты солнцем. И даже зябко. Дина помнила, как с трудом тащила чемодан и сумку. Она набила её книжками и жалела, что не ограничилась просто читалкой в телефоне. Но на нем была слабая батарея и приходилось постоянно заряжать.

Дина помнила того, июнького Серёжу, вышедшего в большую светлую кухню, где они с бабушками пили кофе, что бы взбодриться с дороги. А он только проснулся и светлые кудри волос торчали над загорелым лбом. Дина так и застыла с баранкой в руке не понимая откуда явился этот прекрасный загорелый божок на залитой солнцем кухне. Кажется спустился прямиком с небес в мятой футболке и шортах. Блестит глазами и тащит из вазочки сушку, за что получает от Анфисы Геннадьевны по длинным пальцам – "Умойся сначала!"

Головокружительное сладкое лето, которое закончилось так быстро, как заканчиваются летние бархатные ночи – за мгновение наступает рассвет без следа растворяя волшебство.

Но та Дина еще не знала, что волшебство закончится. Что 23 июля они с Серёжей всю ночь будут гулять по набережной. Целоваться в тенях душных сладких акаций и смывать жар с тел в солёных волнах. Дина помнила их рассвет. Как над морем небо стало светлее – нежно сиреневым, потом розовым, а потом выпрыгнуло из воды желтое солнце и они побежали домой, не размыкая рук. И когда Дина пробралась в свою комнату, то бабушка ещё спала, громко похрапывая на диванчике под окном. Через час Дина встанет с тяжелой от недосыпа головой, умоется ледяной водой, которая все равно не поможет прогнать с век сон, оденет футболку и шорты, соберёт волосы в хвост и перекинет через плечо сумку набитую книжками, которые так и не прочитала. Она уедет в Севастополь думая, что вернётся 30, а 1 августа Серёжа будет играть только для неё на огромном концерте. Тогда Дину заботило только платье. Ведь у неё должно быть самое красивое платье и она мучительно соображала где его взять, трясясь в жарком салоне автобуса "Ялта-Севастоль".

Серёжа позвонит 24 вечером. Сказать, что больше не любит её. Что не надо приезжать.

Он убьёт свою бабушку, где-то прошляется ещё сутки, дожидаясь пика бури и упадёт с пирса в штормовое море, что бы навсегда закончить свою жизнь. Глупо и бездарно.

– Я не понимаю, – Дина подняла глаза на собеседницу. – Как это возможно? У него же все шло так хорошо! Разве может быть, что он бы пошёл убивать бабушку, перед концертом от которого зависило будущее?!

– Анфиса была против! Я же говорила! Я слышала, как они ругались после вашего отъезда! Она говорила, что пойдёт и напишет бумагу, что запрещает ему участвовать. Он несовершеннолетний. Ему нужно было её согласие.

– Или матери, – задумчиво произнесла Дина. – Если Анфиса Геннадьевна не оформляла специально опеку над внуком.

В ответ Тамара Львовна только взмахнула руками и замотала головой, от чего пышные волосы пришли в движение. Кажется, она тоже неоднократно вспоминала те дни и старалась найти ответит на вопрос "Почему?"