Мир, который сгинул

В последнее время всё как-то странно. Очень много пью. Однажды чай и такие книги погубят меня. Ну или это будут ниндзя. Вполне вероятно, что после написания этой рецензии меня прикончат ниндзя. Эти ниндзя такие гады. К чему это я? В книге много неожиданных ниндзя (также много всего другого неожиданного). Если вы не фанат неожиданных неожиданностей, наверное, и не стоит её читать.

Когда Ник Харкуэй писал "Мир, который сгинул", он решил ни в чём себе не отказывать. Использовать все идеи, фантазии и уловки, что были у него в широких рукавах. Мужик сказал - мужик сделал. Происходит много всего. Взросление, семья, дружба, учёба, любовь, предательство, война, геноцид, бомба, апокалипсис. Трупики маленьких кентавриков, ниндзя, мимы, сухопутные пираты, циркачи, живые булочки и губительная сахарная вата. Если кажется, что всё это балансирует где-то на грани абсурда, то нет, не кажется. Не хватает только швыряния тортов в финале. Всё это очень весело и очень страшно. А ещё почти вся книжка сплошной монолог (полный энтузиазма) главного героя о том, ЧТО происходит. Читать лучше внимательно и моргать пореже. Это всё будет иметь значение.

Тут и знакомые антивоенные и антибюрократические идеи. И посыл о том, что кем бы ты ни был, гражданским, военным, только что вылезшим из потустороннего чудищем, или даже крупным чиновником, главное, ты уж оставайся Человеком. Да, тем самым, который звучит гордо, который думает сам за себя. Личностью. Не становись полой шестерёнкой в отлаженном механизме, какой бы блистательной и всемогущей не была машина.
И для начала, неплохо бы определиться с собственным Я. И не страшно если это Я окажется немного странным. А для самоопределения всегда нужны испытания (они же приключения!)

Харкуэй, как безумный гость, врывается в кухню, швыряет в блендер всё, что подвернётся под руку, делает из этого начинку для пирога и суёт его в духовку. При этом он не затыкается ни на секунду, почти захлёбываясь от восторга перед собственной изобретательностью. А ты тихонько сидишь в уголке, ошарашенный.
К собственному изумлению, пирог тебе нравится.

Ой, и только ради всего святого, не читайте эту книгу если вы как раз любитель ниндзя! Не читайте если вас бесят всякие там аллегории, а ещё вы обожаете детальные описания, подробности и в целом, приверженец порядка, а не хаоса.
Но вот если вы любите эффектные вишнёвые пирожки с кучей загогулинок... Если у вас богатое воображение и специфическое чувство юмора...
О, это прекрасное чувство, будто книга написана персонально для тебя!

Да, "Мир, который сгинул" сложновато приписать к какому-то конкретному жанру, ну слишком он калорийный и неформатный, просто не влезает в стандартные жанровые рамки. В старые, более простые, времена, Харкуэй мог бы выйти в серии типа "альтернатива" (или в какой-нибудь другой, в совершенно дезориентирующей обложке, с полуголым мужиком и бластером)
Тут АСТ молодцы. История отлично вписывается в серию под названием «роман-головоломка». Обложка 100% в тему. Писавший аннотацию знает о чём весь сыр-бор. И перевод мне понравился! Не к чему придраться. Что же это такое твориться?.. даже страшно как-то.

Ок, теперь, когда стало очевидно, что книга определённо не для всех, а только для меня, вернёмся к сюжету.

Безымянный главный герой и его лучший друг Гонзо Любич проводят время в «Безымянном баре». Мир сгинул (буквально), вся цивилизованная жизнь прижимается к огромной трубе, распыляющей чудо-газ, держащий реальность в рамках знакомого порядка и некоторой стабильности (буквально). Но вот беда. Труба горит. Ктото должен её починить, а герои на то и герои, да?
А потом начинается флэшбек. Страниц примерно на 300. Хе-хе. (Поначалу я несколько обомлела от такой наглости, но потом ничего, втянулась. И не зря. Да, всё это имело значение.)
Юность, университеты, отношения, невероятные приключения, армия, война, до и после применения губительной Сгинь-Бомбы. Оказывается есть жизнь после конца света.
Не буду вдаваться в подробности о принципах работы сгинь-бомбы, но последствия её применения оказываются пугающими. Весьма. Нельзя просто так взять и изобрести идеальную бомбу. Нельзя просто так взять и применить идеальное оружие. Не получится просто так стереть реальность и не получить взамен парочку безумных ночных кошмаров.
По крайней мере до бомбы кошмары были привычные и понятные.
Ну что же, человек ко всему привыкает. Всё не так уж плохо. Жизнь налаживается. Есть Труба. По ней идёт скрепляющий реальность газ. Вокруг неизвестное, населённое непонятным, приправленное кошмарным. Но рядом с трубой можно жить. Почти безопасно, почти комфортно. Ну иногда люди пропадают, иногда целыми городами. Бывает. Главное - стабильность!
Но труба горит.
Быстренько отправляемся её чинить. Ниндзя и неприятности ждут!
А потом, а потом такое было...

Вопрос в том, что хуже - новые кошмары или старые... привычные?..

Мы окружили Землю Трубой и создали островок цивилизации. Вокруг остались дикие земли, населенные чудищами. Вам об этом известно не понаслышке. Среди них есть похожие на людей и есть непохожие,
Они хотят отобрать наш мир. Отобрать у нас жизни.

Всех хороших авторов знать невозможно, до последнего времени Ник Харкуэй был среди тех, кого не знала. Хорошо, что случился "Гномон", о котором тотчас принялись говорить все-кто-есть-кто-то. Я, по своей сорочьей сущности (хватать всякую блестящую штуку) не осталась в стороне. "Гномон" теперь читаю в оригинале, там под девять сотен страниц, скоро не получится. Почему на английском? Потому что могу это делать, и не слишком доверяю переводу Ефрема Лихтенштейна после того, что он сделал с "Ка: Дарром..." Краули. Но теперь не о том.

Пускаясь в авантюру с таким фолиантом, нелишне составить представление об авторе по уже имеющемуся. Благо, "Мир, который сгинул" есть на русском, и да, та самая книга самого того автора. Согласно моей персональной ереси, талант - это симбионт. Идея, которой пришло время воплотиться, ищет достойного носителя и осеняет его, требуя безусловного служения, но вознаграждая счастьем в процессе и некоторыми бонусами в результате.

Литературный дар изначален в сравнении с другими творческими способностями. Рисунки доходчивы, архитектура масштабна и утилитарна, но миры создаются Словом. Со смертью физического носителя или его отступничеством от служения, дар, весь или частями, находит другого, к кому прирастает. Конечно, личность: интеллект, темперамент, способности - имеют огромное значение, никто не копия гениального предшественника, всяк хорош по-своему. Но умеющий слышать, слышит интонации ушедших любимых в речи новых людей.

Это сейчас к тому, что некоторая часть дара Стругацких приплавилась к Харкуэю, а "Мир, который сгинул" не что иное, как "Пикник на обочине", развернутый в другое время-место-измерение, но невыносимо узнаваемый. То есть, понимаю, после того, что сотворил с романом сначала текучий гений Тарковского, а после орды эпигонов, трудно воспринять его с изначальной непредвзятостью. Но давайте попробуем, смотрите. Это очень интеллектуальная проза, перенасыщенная саркастическим черным юмором (не угольно-черным, скорее дымным) и множественными аллюзиями.

Есть герой изначально славный малый с неба звезд не хватает, но обладает некоторыми ценными свойствами. Есть его стремление охранить, защитить и уберечь тех, кто дорог, в стремительно меняющемся, опасном и враждебном мире, где все знакомое превращается в странные предметы непонятного назначения. Есть чувство вины, завязанное на осознании, что отчасти причиной происходящего явился он сам, пусть на роли крохотного винтика, но там гипертрофированная совестливость за внешней бравадой тертого перца. Нет понимания происходящего, своей роли в нем, вообще собственной сущности. И главное, есть идиотически-утопическое желание счастья для всех, даром, пусть никто не уйдет обиженным, напрямую не декларируемое, но явное.

В остальном реальность Сгинь-бомбы автономна и оригинальна, с собственным антикорпоративным пафосом, о котором в Союзе второй половины прошлого века и помыслить было бы странно. Однако не могу избавиться от мысли, что это "Пикник..." где Зону и Мир поменяли местами: удельный вес первой в миллион раз выше, второй жмется к трубе, а зоновские подменыши трансформируются в безымянного рассказчика, в котором человеческого оказывается больше, чем в большинстве стопроцентно генетически сертифицированных окружающих. Ну и финал. Не то, чтобы для всех, даром, и никто не уйдет обиженным. Но что-то, с чем уже небезнадежно работать.

Читая книги долгими осенними вечерами, я попиваю чай и подъедаю стратегические запасы сладостей. Но "Мир, который сгинул" требует, как минимум, большого ведра попкорна. Будто смотришь захватывающий блокбастер в пустом кинотеатре, где единственный зритель - ты сам.

Мне порекомендовали эту книгу в ответ на запрос "хочу выход из зоны комфорта и антиутопию". Вот и разберемся, куда я вышла.

Вначале "Мир, который сгинул" отвлекает привлекает читателя сочным слогом, живописным сленгом и легкостью языка. Потом затягивает правдоподобностью описаний: ты погружаешься в детство главного героя настолько, будто сидишь с ним в одной песочнице. Песок тяжелый, липнет к пальцам и немного пахнет водорослями. А дальше начинается полный экшен: с кунг-фу, няндзя, военными действиями и стратегей ближнего боя.

И вот ты пытаешься зачем-то классифицировать это чтиво. Получается так себе: о соскальзывающем в бездну мире написано так, что у тебя не дрожат руки, когда открываешь третью банку коллы. Ведь крутые парни, плюнув на ладони, в который раз всех спасут.

Но где-то на последнем ряду твоего внутреннего кинотеатра тихо сидят двое с серьезными лицами. Ты замечаешь их не сразу, и как-то внутренне напрягаешься: слишком уж они сосредоточены. Эти две проблемы проглядывают сквозь сарказм и разудальщину, переполняющие книгу, но автор не лезет с ними к читателю.

И в какой-то момент ты поперхнешься попкорном, поняв: Ник Харакуэй говорит о войне - игрушечной и далекой, в которой погибают люди не из чужого окружения. О войне из нашей реальности. И еще о системе - не той, что основана на идеологии и пропаганде как во всех приличных антиутопиях, а на банальных денежных интересах Корпорации. Тогда волоски на руках станут дыбом: читатель не понял, что надо испугаться только потому, что сам живет в такой же антиутопии.