1. Город на карте

1.1. Страна городов: теория и практика российской урбанизации
Наталья Зубаревич

Концентрация и разнообразие – два важнейших фактора, определяющих формирование городов. Действительно, устойчиво развиваются только те города, которые обеспечивают достаточный объем экономики, чтобы быть привлекательными для новых компаний, работников и потребителей, и в которых при этом есть разнообразие. Именно обеспечение разнообразия – как экономического, так и социального и средового – одна из важнейших задач для постсоветских городов, многие из которых формировались вокруг одного крупного предприятия. Другая задача – уже в масштабах страны – создание альтернативных столице центров. Развитие российских городов осложняется двумя значительными обстоятельствами: исторической сверхцентрализацией страны, а также политикой «заливания» неравенства, которая не оставляет ресурса сильным регионам и городам и не стимулирует слабых вкладывать в свое развитие. России необходимо осознать, что города – это опора модернизационного развития.

Почему вообще возникает город – плотная среда, в которой работает много предприятий, живет много людей, куда стягивается экономическая активность? Это объясняется так называемым агломерационным эффектом, или эффектом масштаба. Математическую модель агломерационного эффекта для урбанистики разработал японский ученый Масахиса Фуджита, один из основоположников «новой экономической географии».

Как проявляется агломерационный эффект в урбанистике? Суть проста: чем больше фирм в городе, тем разнообразнее их предложения для потребителя. Чем шире выбор, тем удобнее и выгоднее потреблять то, что предлагают фирмы, тем точнее удовлетворяет свой спрос потребитель и тем больше потребителей стягивается в город. А с увеличением количества потребителей появляется все больше фирм. По сравнению с давно известным агломерационным эффектом в промышленности, который объясняет территориальную концентрацию производства экономией на масштабе, то есть снижением издержек в расчете на единицу продукции, в урбанистике речь идет еще об одном важнейшем моменте – разнообразии. Собственно, концентрация и разнообразие – две базовые характеристики города. Это, конечно, упрощенная картина, процесс агломерирования имеет ограничения: при высокой концентрации нарастают экологические и транспортные проблемы, риски безопасности и др. Для снижения издержек высокой концентрации нужны эффективные институты (система управления городом), которые могли бы решать эти проблемы и формировать комфортную для жителей городскую среду. Но в целом концентрация и разнообразие обеспечивают устойчивость развитию города или системы городов в пределах агломерации.

Что подразумевается под разнообразием в урбанистике? Это многогранное, не только экономическое понятие. В экономике его называют диверсификацией: наличие спектра отраслей, предприятий, видов деятельности. Очень важна диверсификация рабочих мест – возможность разных видов деятельности, с которой связана диверсификация социальная. Но есть также разнообразие городской среды, о значимости которого еще в середине прошлого века говорила американский публицист Джейн Джекобс, много сделавшая для развития «нового урбанизма». В городе появляются места, где люди общаются на почве самых разных интересов: кто-то обменивается марками или играет в шахматы, любит посидеть в пабе, ходит на выставки, посещает блошиные рынки или парки, даже устраивает средневековые турниры. Чего, по Джейн Джекобс, фатально не хватает Москве и другим российским городам? Уличной городской жизни. Лондон даже зимой, в январе, полон жизни. А в Москве холодно, к тому же она очень большая, в ней размыт центр, и большая часть его безлюдна, в кафе и ресторанах очень дорогая еда. Чтобы вечерами ходить в паб или ресторан, нужно очень хорошо зарабатывать. С точки зрения городской среды Москва – недоделанный город, она создана не для людей. Но это исправимо – был бы спрос. Если снизу есть давление и спрос, власть и бизнес его видят, и появляется предложение. Продвинутый городской класс сейчас предъявляет спрос на новое современное пространство.

Устойчивость через разнообразие

Почему важны оба компонента агломерационного эффекта – и концентрация, и разнообразие? Это довольно легко объяснить на примере искусственно созданных городов. Чаще всего города развиваются эволюционно, сначала как центры обменов продукцией: в них появляются рынки, ярмарки, ремесленники, а затем и промышленность, университеты и т. д. Города развиваются органически, привлекают население, постепенно диверсифицируют свои функции. Если же город возводят при строительстве завода и разными способами привлекают туда население, то он развивается искусственно. Это был преимущественно советский путь, в период плановой экономики так осваивались слабозаселенные территории, хотя поселения при заводах создавались на Урале еще в XVIII веке. Почти треть российских городов появились искусственно – при заводах, в ходе строительства железных дорог, портов и др.

Искусственный город обычно монофункционален, нацелен на решение одной задачи. Тут нет органического разнообразия, создаваемого длительным эволюционным развитием, а эффект масштаба работает в большей степени для производства. Когда возникают риски для базовой функции, ради которой и создавался моногород, его дальнейшая судьба оказывается под вопросом. Нормальный город выживает за счет разнообразия, а моногороду гораздо труднее адаптироваться к изменившимся условиям.

Может ли искусственно созданный город выжить и развиваться? Может, с двумя оговорками. Во-первых, если он не находится в экстремальных климатических условиях. Больших и разнообразных городов на Крайнем Севере при рыночной экономике не бывает, поэтому светлого будущего, скажем, Норильску или Новому Уренгою предсказать нельзя. Во-вторых, если моногород постепенно диверсифицирует развитие. Например, Магнитогорск, в котором живет 400 тысяч человек, сильно зависит от металлургического комбината, но уже имеет достаточно развитый и разнообразный сектор услуг благодаря концентрации потребителей и платежеспособного спроса. Беда в одном: когда плохо комбинату, плохо потребителю и всем услугам. Пока не хватает стабильности, но город движется в этом направлении. Меньшим городам этот путь дается труднее, в них нет эффекта масштаба, достаточного, чтобы разнообразие выстрелило.

Эффект столичности и полицентризм

На развитие столиц помимо естественного, экономически обоснованного агломерационного эффекта влияет и институциональный фактор – столичный статус. Он усиливает привлекательность города и чаще всего создает экономическую ренту в виде особого внимания к столице властей страны, большого числа рабочих мест в секторе управления, концентрации штаб-квартир крупных компаний, которые платят налоги в бюджет города. Роль статуса минимальна для развитых демократических стран, где столицы – это относительно небольшие бюрократические города вроде Оттавы или Канберры.

В России роль столичного статуса усиливается институтами управления государством: исторически сложившейся сверхцентрализацией и политическим режимом 2000-х. Все решения принимаются в одном месте. Поэтому Москва развивается не только благодаря естественному агломерационному эффекту, но и за счет гигантских преимуществ столичного статуса в сверхцентрализованной и авторитарно управляемой стране. Понимая это, легко объяснить, почему в Москве концентрируется 23–24 % суммарного валового регионального продукта (ВРП) страны, а в Петербурге – только 5 %, хотя по численности населения Питер меньше Москвы всего в два раза. Почему в Москве сконцентрировано почти 40 % всей внешней торговли России, а в Питере – около 10 %? Это следствие столичного статуса. Для стран догоняющего развития типична гипертрофия столиц, достаточно вспомнить Буэнос-Айрес или Мехико. И Казахстан выбрал эту модель: все переводится в новую столицу, население которой выросло почти в четыре раза. Но Россия исторически развивалась как сверхцентрализованное государство, и, к сожалению, она до сих пор не может уйти с этого пути – это то, что называется «институциональной колеей» (или path dependence problem). Как только центральная власть усиливается, она восстанавливает cверхцентрализованные институты.

России на пользу пошло бы развитие полицентричности, это немного разбавило бы унаследованную сверхцентрализацию. Однозначно говорить о том, что полицентричность всегда благо, нельзя. Есть страны полицентричные, классические примеры – США и Германия, и моноцентричные – Франция или Италия. Моно- или полицентричность сама по себе ни плоха, ни хороша. Лишь в контексте существующих институтов можно понять, благо это для страны или нет. Париж исторически – центр моноцентричной, унитарной страны, хотя современная Франция проводит политику регионализации. А в Германии моноцентризма не было и не будет – это реальная федерация.

В России полицентричность сейчас пытаются развивать искусственно, превращая Санкт-Петербург во вторую столицу и деловой центр. При этом для Питера хотят воспроизвести рентную модель Москвы, которая в 2000-х годах более 40 % доходов своего бюджета получала за счет налоговых поступлений от зарегистрированных в столице крупнейших российских компаний. Вот и в Питер переводят штаб-квартиры «Газпрома», «Газпромнефти» и другие отдельные госструктуры. За счет этого растут доходы бюджета города, создаются новые высокооплачиваемые рабочие места. С одной стороны, развитие за счет ренты развращает городские власти, это хорошо было видно по Москве. С другой – Петербург постепенно превращается в полноценный второй центр, и это хорошо. Развитие Петербурга позволит уйти от привычной парадигмы «есть Москва, и есть остальная Россия».

Неравенство и модернизация

Если существуют богатые крупные города, то должна существовать и периферия. Возникает проблема неравенства. Можно ли ее решить? И нужно ли это делать? Конфликт равенства и эффективности существует всегда. Территории с конкурентными преимуществами развиваются быстрее, что ускоряет развитие всей страны, но усугубляет неравенство. Выравнивающая политика требует перераспределения ресурсов от сильных территорий к слабым, что замедляет развитие сильных. Каждая страна, каждый регион в какой-то период истории находят свой оптимум. С течением времени он меняется, но его надо каждый раз находить: сколько ресурсов оставлять динамично растущему центральному городу или региону, какую их часть перераспределять в пользу проблемной периферии?

Пространственного неравенства избежать невозможно. Равенства не существует потому, что пространство очень сильно дифференцировано по двум группам факторов (об этом говорит нобелевский лауреат 2008 года по экономике Пол Кругман). Факторы «первой природы» по Кругману – географическое положение и обеспеченность природными ресурсами, они, что называется, от бога. Разница между Магаданом и Сочи очевидна. Обеспеченность региона ресурсами (земельными, минеральными) тоже не зависит от деятельности людей. Факторы «второй природы» созданы человеком. Это преимущества агломерационного эффекта (развитие городов), развитие человеческого капитала (уровень образования и здоровья, трудовая мотивация и др.) и институты (нормы и правила, по Дугласу Норту, которым следует общество). Для России с ее огромной территорией нужно добавить инфраструктуру, без которой развитие невозможно.

Модернизация – это переход от доминирования факторов «первой природы» (не зависящих от людей) к факторам «второй природы» (рукотворных). Поэтому города – один из важнейших компонентов модернизационного развития. Они созданы людьми; эффект масштаба и разнообразие – результат деятельности общества.

Из-за неравномерности пространственных факторов не может быть равномерного развития в пространстве. Но можно ли корректировать это неравенство и до какого предела? Как пройти между Сциллой и Харибдой – рисками пространственного неравенства и экономическими издержками выравнивания – и найти оптимум?

В крупных странах догоняющего развития территориальное неравенство очень велико: это Бразилия, Китай, Индия. В России оно даже больше, если сравнивать Ингушетию с Ненецким автономным округом. Но так делать не стоит, поскольку невозможно измерить теневую экономику Ингушетии, а в Ненецком АО помимо 40 тысяч собственного населения работает много вахтовиков, добывающих нефть. В целом по уровню регионального неравенства Россия сопоставима с крупными странами догоняющего развития. При этом и социальное, и экономическое неравенство с середины 2000-х годов смягчалось за счет перераспределения огромной нефтяной ренты. Хорошо ли это? Для социального неравенства – хорошо, если перераспределение способствует росту человеческого капитала в менее развитых регионах. Для экономического развития – не очень. Логика простая: если страна делает ставку на конкурентоспособные регионы и города, то развитие всей страны идет быстрее, потому что вы запрягаете сильных лошадок. Если вы подтягиваете слабых, то средняя скорость падает.

Для развитых стран Евросоюза приоритетно выравнивание регионов, для догоняющих – рост конкурентоспособных регионов, вытягивающих всю страну. Китайцы сначала стимулировали развитие своих прибрежных регионов и только потом разработали программы развития внутренних территорий. Но тут они делают ставку на территории с конкурентными преимуществами: региональные центры, города с лучшей транспортной инфраструктурой, районы добычи ресурсов. То есть внутри менее развитых территорий стимулируются более конкурентоспособные. Алгоритм экономически рациональный, китайцы еще раз показали прагматизм своей региональной политики. У них нет нефтяной ренты, которой мы «заливаем» неравенство, задавливая сильных и поддерживая иждивенчество слабых, – и в этом счастье Китая.