– С самого начала как обычно. – Но при этом так, как будто до этого ничего не было и после этого ничего не будет. —
– Примерно так же. – Но при этом так, как будто всё только что началось. —
– Приблизительно так же. – Но так, чтобы ощущение первого импульса сохранялось в полной мере. —
– В таком же духе. – Но таким образом, чтобы ни на минуту не ослабевало ощущение свежести и новизны. —
– Всё так же. – И в то же время так, чтобы чувство уверенности всё возрастало. —
– По-прежнему. – При этом так, чтобы было вполне очевидно: всё в порядке, всё на своих местах. —
– По-прежнему. – При этом с таким расчеёом, чтобы и мысли не возникало относительно возможности изменения сложившейся ситуации. —
– Таким же образом. – Но так, чтобы сложившаяся ситуация мыслилась как единственно возможная. —
– Точно так же. – Но так, чтобы ощущение покоя не оставляло ни на минуту. —
– Так же. – Но так, чтобы к ощущению постоянного покоя примешивалось ещё и чувство тихой радости. —
– Так же. – Но так, чтобы вопросы относительно дальнейшего, не успев появиться, исчезали сами собой. —
– Всё так же. – Но при этом так, чтобы вопросы относительно дальнейшего не могли даже и возникнуть. —
– Так же. – Но так, чтобы какие бы то ни было рекомендации, относящиеся к дальнейшему, даже и не принимались во внимание. —
– Так же. – Но так, чтобы возникающие подчас сомнения либо разрешались сами собой, либо отвергались как надуманные. —
– Так же. – Но так, чтобы для сомнений вообще не было места. —
– Дальше по такому же принципу. – Но так, чтобы постоянная фиксация позитивных состояний каким‐либо образом не привела к негативным результатам. —
– И так до самого конца. – Но и так, чтобы оставалось смутное ощущение того, что есть ещё и реальная возможность чего‐то ещё. —
Здесь всё начинается.
Начало всему – здесь.
Однако пойдём дальше.
Здесь вас не спросят, кто вы и откуда.
И так всё понятно.
Место, где вы избавлены от назойливых расспросов, —
именно здесь
Но пойдём дальше.
Здесь дышится легко и свободно.
Лучший отдых – это здесь.
Но надо идти дальше.
Здесь куда взгляд ни упадёт – всё прелесть, что ухо ни уловит —
всё сладкий напев, кто что ни скажет – всё истина.
Но пойдём дальше.
Здесь уже всё совсем по-другому.
Неважно, как.
Важно, что по-другому.
Здесь всё равно как.
Лишь бы запомнилось навсегда.
Здесь охватывает острейший приступ ностальгии.
Чем это достигается, непонятно.
Здесь долго оставаться не следует. Потом, вероятно, станет ясно, почему.
Здесь у каждого своё дно и свой потолок.
Границы падений и воспарений у каждого свои.
И это не только здесь.
Здесь всё что‐то напоминает, на что‐то указывает, к чему‐то отсылает.
Только начнёшь понимать, что к чему, как пора уходить.
Здесь необходимо справиться с искушением спросить, что же дальше‐то будет. А дальше будет то, что и должно быть.
Здесь написано:
«Прохожий.
Остановись.
Подумай».
Следующая надпись гласит:
«Прохожий.
Остановись.
Попробуй придумать что‐нибудь другое, лучше этого».
Здесь мы читаем:
«Прохожий.
Рано или поздно – сам понимаешь…
Так что – сам понимаешь…»
Здесь написано:
«Прохожий.
Учти – ты можешь так ничего и не понять».
Здесь:
«Прохожий. Мы даже не знали друг друга.
О чём нам говорить?»
И здесь:
«Прохожий.
Не останавливайся.
Иди дальше».
Пойдём дальше.
Вот некто в полумраке решает расстаться с надеждой и не может;
Некто, находящийся в стеснённых обстоятельствах, ищет выхода и не может найти;
Некто пытается провести отчётливую линию между
прошедшим и предстоящим. Его просто не замечают;
Некто устроился таким образом, что всё, что бы он ни
сказал, подходит к случаю. Это импонирует. Его замечают;
Вот некто, преувеличенно внимательный, не замечает
главного. Сосредоточиваясь на мелочах, он выглядит
немного смешным;
Некто, устремлённый в вечность, поскользнулся и падает.
На него падает яркий свет. Довольно жалкое зрелище;
Некто не может прийти в себя от какой‐то ошарашившей
его новости. Так он – оглушённый – и ходит;
Некто теряется в толпе. Его обнаруживают, шумно
приветствуют, почти насильно вытаскивают на середину.
И вот он стоит;
Вот некто с остановившимся взглядом говорит и говорит
что‐то более чем невнятное, потом уходит, снова
возвращается, опять уходит – и так много раз;
Некто с установившимися привычками подсаживает даму
в вагон и долго машет ей вслед. На лице умиление;
Некто остаётся один. Он в полной растерянности. Он
решительно не знает, что предпринять. На лице – целая
гамма переживаний;
Некто, сомневающийся, всё хочет что‐то спросить, но всё не решается. Растерянная улыбка;
Вот некто тихим голосом произносит слова утешения;
Некто – безутешный – не приемлет слов утешения. Он
говорит, что ему ни от кого ничего не надо;
Некто, подавленный необходимостью сообщить кое-кому
нечто крайне неприятное, всё оттягивает своё решение. Его
можно понять;
Некто, полагающий неправильным вмешиваться в чужие дела, сам постоянно в них вмешивается, чего решительно
не замечает;
Вот некто, поддавшийся на удочку бытия, плачет о своей
судьбе и ни о чём не подозревает;
Некто полузадушенным голосом говорит о том, как он
счастлив. Все незаметно переглядываются;
Некто ударяется в воспоминания. Прерывать его
бессмысленно;
Некто безуспешно пытается кому‐то что‐то разобъяснить.
Непонимание выводит его из себя;
Вот некто удручён происходящим. Попытка выяснить, что
именно его угнетает, ни к чему не приводит. Его жаль;
Некто поражает парадоксальностью суждений. Но и его
почему‐то жаль;
Некто тешит себя ожиданиями чего‐то иного. Его путь
уныл. Знает ли он об этом?
Некто сам себя не видит и не слышит. И напрасно: на многие вещи он стал бы смотреть иначе;
Вот некто не в силах противиться инерции. Это не сулит
ничего хорошего;
Некто решительно не в состоянии совладать с собой. Это
никуда не годится;
Некто не желает замечать очевидного. Он, по-видимому,
обречён;
Некто смотрит прямо перед собой. В глазах застыл ужас.
Его уже, пожалуй, не спасти;
Некто бредёт сам не знает куда. Его ещё можно разглядеть.
Вот он;
Вот некто пробует спастись в одиночку. Куда ему?
Некто, как только может, делает вид, что он тут ни при чём.
Но и он никуда не денется;
Некто всеми силами устремлён в настоящее. Но от
будущего и ему не уйти;
Некто на пороге последнего решения. Подождём, что будет;
Вот некто буквально угасает без постоянного поощрения.
Что ж – поддержим его;
Некто и мысли не допускает, что всё это когда‐нибудь
кончится. Господи, дай ему сил!
Некто сказал что‐то и ждёт, что будет дальше. А дальше что
может быть?
Пойдём дальше.
Здесь говорится:
«Все эти жаждущие и вожделеющие, понапрасну
мятущиеся и выкарабкивающиеся из грязи, полуоглохшие
и навсегда осипшие – ну что с ними делать?»
Здесь говорится:
«Все эти устремляющиеся ввысь, катящиеся в бездну,
влезающие и вылезающие, задетые за живое, живущие за
счёт бесконтрольных страстей, привыкшие к чему угодно,
по-своему представляющие интерес – что они тут делают?
Что им тут надо?»
Здесь говорится:
«Все эти без вины провинившиеся, обжёгшиеся и дующие,
напряжённо задумавшиеся и привлечённые едва слышным
голосом вечности, ссутулившиеся от непосильных
загадок бытия, неоправданно взволнованные бог знает
какими известиями и трепетно вслушивающиеся в то, что
говорится – куда их всех несёт?»
Здесь говорится:
«Все эти лукавящие и прикидывающиеся, до поры до
времени скрывающие, а потом вдруг всё выкладывающие, всё чего‐то прибедняющиеся, а в результате торжествующие, вроде бы ничего не принимающие всерьёз и плачущие в одиночку, притворяющиеся, что ничего не понимают и делающие неожиданные для всех выводы, поминутно прощающиеся, но даже и не думающие никуда исчезнуть – что с них взять?»
Здесь говорится:
«Все эти растворяющиеся и кристаллизующиеся,
замерзающие и оттаивающие по собственному уразумению,
волею случаю приближенные к тому, что закрыто для
остальных, но игнорирующие дарованные им права,
прячущиеся от дурного глаза и высовывающиеся в самый,
казалось бы, неподходящий момент, трепетно вдыхающие
вместе с весенним воздухом понятное что‐то им лишь
одним и извергающиеся на сыром ветру – ну все что ли?
Или ещё что‐нибудь?
Здесь говорится:
«Все эти непровинившиеся, но признающиеся, как бы
приободрившиеся, но поминутно впадающие в уныние,
не уступающие друг другу в стремлении осмыслить
происходящее, но ни черта не понимающие, влачащие
поклажу собственных надежд и утверждающие, что
всё потеряно, то запаздывающие, то приходящие
раньше времени, колышущиеся от слабого ветерка
и упорствующие в собственных заблуждениях,
полагающие, что всё позади, и переминающиеся с ноги
на ногу в ожидании хоть каких‐то перемен – ну полно
уже – пора остановиться».
Совсем другой голос:
– После этого его как будто подменили. Ходит тихий
такой, благостный. Всё чему‐то улыбается…
Другой голос:
– Ну всё, теперь начнётся. Только ты‐то хоть молчи, не лезь…
Другой голос:
– Так вот, представьте себе, с неизменной своей улыбкой
и прошёл он через все эти круги. Не человек – уникум
какой‐то. Сколько живу – таких не видел…
Другой голос:
– Он её, между прочим, тоже терпеть не может. Так что вы
зря…
Другой голос:
– Да нисколько вы мне не помешали, уверяю вас. Сейчас
вот только точку поставлю…
Другой голос:
– «Облаков несуетная поступь…» Как там дальше, не
помните? Да… Давно это всё было…
Другой голос:
– Так обидно, не передать. Представляешь себе: я готовилась, готовилась. Витьку к маме отправила. В общем, всё как надо. И уже собиралась номер набрать, как вдруг является этот мудак и сидит, и сидит, и сидит. Представляешь себе? Я думала— лопну от злости, честное слово…
Другой голос:
– Ну, вот и всё. Вот мы и стали совершенно чужими. Как
это могло произойти? Где проходит эта роковая черта, ума
не приложу. И всё‐таки я надеюсь. Да, да. Я продолжаю
надеяться вопреки всему.
Что? Вы смеётесь? Вам это кажется смешным? Не надо
смеяться, умоляю…
Другой голос:
– Посмотри как‐нибудь внимательно на его всегдашнее
выражение лица, на эти вымученные улыбочки. Послушай
эти жалкие речи.
Может быть, ты и поймёшь тогда, каково мне было все эти
годы…
Другой голос:
– Сейчас будет самое трудное. Держитесь, коллега… Так…
Вы не ушиблись? Ну и слава богу.
Так вот, я продолжаю. То самое лето было анафемски
жарким, пыльным, засушливым. Одним словом, адское
какое‐то лето. Не лето, а Лета какая‐то, простите за
каламбур… Так!.. А я, кажется, всё‐таки задел…
Другой голос:
– Послушайте, от ваших дьявольских фантазий даже как‐то не по себе становится. Вас послушать, так и жить не стоит…
Другой голос:
– Ну, давай считать. Ты и я – двое. Генка – три. Серега
с Надей – пять. Зворыкиных ещё можно позвать. Виолетку,
если не дежурит…
Другой голос:
– Если хотите, можете проводить меня. Ну, хотя бы до
станции. Хоть чуть-чуть вы джентльмен, я надеюсь?
Другой голос:
– Интересно вот что. Иногда нужны очень многие, иногда
буквально все, иногда никто, иногда кто‐то один. Вот как
сейчас, например…
Другой голос:
– Сначала приведи себя в порядок. Посмотри, на кого ты
похожа…
Другой голос:
– Значит, так. Никуда ты сейчас не пойдёшь, а немедленно
разденешься и вернёшься за стол. Это раз. Второе. Чтобы
никаких так называемых «страданий» я на твоей роже не
видел. Третье. Всякому, кто осмелится в твоём присутствии
хотя бы отдалённым намеком – ну сам понимаешь, – тому
придётся иметь дело со мной. Это тебя, надеюсь, устраивает?
Ну, раздевайся, раздевайся. Не дури, старик.
Другой голос:
– Куда ж теперь пойдёшь?
Отовсюду гонят… Везде попрекают…
Повеситься, что ли?
Другой голос:
– И что же? И что же прикажете делать? Назад пути нет —
это ясно. Оставаться на месте? Ну нет, это не по мне. Так,
значит – навстречу судьбе?
Ну что ж – я готов. (В зрительный зал.) А вы что же
молчите? Не останавливаете меня? Не утешаете? Ведь
одно человеческое слово может иногда спасти от гибели.
Впрочем, что это я говорю? С кем это я говорю? Прощайте.
Сцена:
Ночь на даче.
Хрипло в отдалении гудят поезда.
Очень холодно.
Другая сцена:
Разгар лета.
За сценой – песня деревенских девушек.
Другая сцена:
Стол, накрытый для чая.
Самовар, баранки.
На спинках беспорядочно расставленных кресел – пледы,
плащи.
Во всём какое‐то легкомыслие.
Другая сцена:
Гостиная в небогатом доме.
Сквозь тяжёлые шторы приглушённый свет.
Множество цветов в вазах всевозможных размеров.
Героиня стремительно входит, держась пальцами за виски.
Почти без чувств падает в кресла.
Рыдания.
Другая сцена:
Веранда, благоухающая цветами плодовых деревьев.
Два кресла-качалки.
Одно из них слегка покачивается, из чего ясно, что кто‐то
только что вышел.
За сценой голоса: взволнованный женский
и успокаивающий мужской.
На сцену никто пока не выходит.
Звуки приближающейся грозы.
Внезапно темнеет.
Совсем другая сцена:
По оформлению сцены ясно, что погода с утра стоит отменная, вчерашний порывистый ветер утих, унеся
с собой рваные остатки сплошной безысходной хмури.
По освещению сцены ясно, что на душе у героя, шаги
которого уже слышны за сценой, чисто, светло и немного
грустно, как в лучшую пору юности.
По внезапно наступившей тишине ясно, что в жизни героя
наступает едва ли не самый решительный момент.
Однако родившийся в недрах абсолютной тишины шум
незаметно нарастает. Он всё нарастает и нарастает,
постепенно становясь невыносимым.
(Занавес)
Сергей Соколовский: Вопрос к Оксане Саркисян. Как сейчас вы представляете себе московский концептуализм, был ли он демократичен?
О проекте
О подписке
Другие проекты