Кирик и Иулитта

В городе Иконии в Малой Азии во II веке жила молодая христианка благородного происхождения по имени Иулитта. Рано лишившись мужа, она осталась с маленьким ребёнком на руках, которому в крещении дала имя Кирик. В это время нечестивый Диоклетиан воздвиг сильное гонение на христиан. Верная раба Божия решилась бежать, боясь, что она не перенёсет жестоких пыток и отвергнется Христа. Она оставила все свои имения, дом, родственников, рабов, всю прелесть мира сего, славу и наслаждение, ради любви Христовой. И, взявши сына своего, которому было три года, и двух верных рабынь, ночью ушла из родного дома.

Пришла она в другой город, как странница и нищая, скрывая своё благородное звание, но и здесь нашла такое же гонение на христиан. Некий Александр без жалости убивал всех исповедующих имя Иисуса Христа. Блаженная Иулитта, помня слова Евангелия: Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой (Мф. 10, 23) – отправилась в город Таре.

Спустя некоторое время тот же Александр пришёл и сюда мучить христиан. Святая Иулитта была узнана, и о ней доложили начальнику. Он тотчас приказал её привести, а сам воссел на высоком помосте. Обе рабыни её убежали, но издали следили за происходящим. И приведена к суду была мученица с трёхлетним отроком. Спрошенная начальником об имени, роде и отечестве, она смело отвечала:

– Моё имя, происхождение и отечество – это Небесное Царство Христа моего!

Александр, разгневавшись, повелел отнять у неё отрока, обнажить и бить её беспощадно жёсткими жилами. Когда били святую, дитя плакало и вырывалось из рук мучителей. Начальник, видя красоту дитяти, приказал принести его к себе. Затем посадил его на колени и стал утешать, гладил по голове, целовал и говорил ему притворно ласковые слова. Кирик отчаянно упирался, вырывался из рук, не даваясь ни гладить, ни целовать себя скверными устами. Он рвался к Иулитте, которую били, плакал и кричал:

– Я христианин! Пусти меня к матери.

Ребёнок, как птица, бился в беспощадных руках и ногтями царапал лицо палача. Александр пришёл в ярость, с размаху бросил младенца на каменные плиты и отшвырнул его ногой. Дитя покатилось по каменным ступеням, ударяясь головой об острые углы. Вся лестница обагрилась его святой кровью. Так отдал свою святую и непорочную душу в руки Божии и увенчался мученичеством святой отрок Кирик.

Мать же его, блаженная Иулитта, жестоко и долго мучимая, страдая как бы в чужом теле и как столп бездушный ничего не чувствуя, говорила одно:

– Я христианка и не принесу жертвы бесам!

Когда перестали бить её и подняли с земли, она увидела пред судилищем своё любимое дитя, окровавленное и мёртвое, и сказала:

– Благодарю Тебя, Господи, что Ты сподобил сына моего принять смерть за имя Твоё святое. К славе Твоей удостоил его получить неувядаемый мученический венец.

После этого начальник повелел истязать её ещё беспощаднее, и глашатай взывал:

– Пощади себя, Иулитта, пожалей свою юность и поклонись богам, чтоб тебе избавиться от мук и не погибнуть лютой смертью, как сын твой.

Мученица отвечала:

– Не поклонюсь бесам и их глухим и немым идолам, – я поклоняюсь Господу моему Иисусу Христу, Единородному Сыну Божию, Которым Отец Небесный всё сотворил. Хочу прийти к сыну моему, чтоб с ним сподобиться Царства Небесного.

Увидевши непреодолимое терпение и великое мужество мученицы, начальник осудил её на усечение мечом. Святая шла к месту смерти, как к брачному венцу. Испросив время для молитвы, она, преклонив колена, благодарила Бога, сподобившего её с сыном пострадать за Его святое имя:

– Приими и меня, недостойную рабу Твою, и удостой получить благодать Твою – быть причтённой к мудрым девам, вшедшим в Твой нетленный чертог. Да благословит мой дух Тебя, Создателя моего, Твоего безначального Отца и соприсносущного Духа во вся веки. Аминь.

После этой молитвы палач, заточив меч, отсёк честную голову Иулитты, оставивши тело на съедение псам и зверям. Тело святого Кирика бросил у тела матери и ушёл.

Когда настала ночь, две рабыни Иулитты взяли тело госпожи своей и её сына и, отнесши далеко, погребли в земле. Одна из этих рабынь прожила до дней Константина Великого, первого христианского царя, и показала христианам место, где погребены были честные останки святых мучеников Кирика и Иулитты. Она поведала об их страданиях. Святые мощи их были вынуты из недра земли нетленными. Они источали благоухание и по сей день подают больным исцеления. Поклоняемся вам, святые мученики Кирик и Иулитта, во Славу Христа Бога нашего, со Отцем и Святым Духом во веки. Аминь.

* * *

Существует много рассказов о подвигах первых христиан, в которых участвуют дети.

Христиане первых веков старались жить маленькими общинами и ощущали друг друга такими родными, что их жизнь напоминала общение любящих братьев и сестёр. Они были всегда гонимы. Их подстерегали опасности, смерть могла их найти каждый день. Им приходилось уходить в леса, скрываться в непроходимых чащах. Нередко они совершали свои богослужения в катакомбах. Однажды такую группу христиан настигли вооруженные солдаты императора. Было приказано никого не оставлять в живых.

Пронзенные мечами и копьями, безоружные люди падали один за другим, обагряя кровью песок и камни. Один из солдат в неистовом порыве занёс меч над матерью с младенцем в руках. И она вдруг протянула своё дитя навстречу поднятому мечу. Это было столь неожиданно для солдата, у которого дома остались своя жена и дети, что он опустил меч и произнёс: «Как можешь ты, мать, отдавать собственными руками своё дитя – на смерть?!» – «Ты ничего не понимаешь, – ответила христианка, и её глаза просияли не известным солдату светом. – В следующую минуту мой ребёнок окажется на руках моего Христа!»

Легенда о рождественских розах
Борис Никонов

 
То было в давние года:
Над спящим миром ночь царила,
И светозарная звезда
Над Вифлеемом восходила.
 
 
И дети бедных пастухов,
Узнав, что родился Спаситель,
Со всех сторон, из всех шатров
С дарами шли в Его обитель.
 
 
Несли Ему ягнят живых
И соты мёда золотого,
И молоко от стад своих,
И хлеб от очага родного.
 
 
И только девочка одна,
В святой вертеп войти не смея,
Стояла поодаль, грустна,
А дети шли, смеясь над нею…
 
 
«О, Боже, – плакала она, —
Зачем меня Ты создал нищей?
Я одинока, я бедна,
С чем я войду в Его жилище?»
 
 
Вдруг свет, как тысячи огней,
Сверкнул вокруг во тьме унылой,
И видит девочка: пред ней —
Посланник Неба светлокрылый.
 
 
«Не плачь, бедняжка, не грусти, —
Промолвил кротко гость Небесный, —
Ты можешь Богу принести
Твоих слезинок дар чудесный.
 
 
Взгляни, малютка: на земле,
Куда твои упали слёзы,
Там вырастают, там во мгле
Цветут прекраснейшие розы.
 
 
Ты розы светлые сорви,
Иди к заветному порогу
И дар страданий, дар Любви
Отдай, дитя, Младенцу Богу».
 
 
И вот с кошницею цветов,
Цветов, усеянных шипами,
Она вошла под Божий кров,
Сияя светлыми слезами.
 
 
И ей в ответ в очах святых,
Как искры звёзд, сверкнули слёзы…
И изо всех даров земных
Христос Младенец выбрал розы.
 

Мальчик у Христа на ёлке
Фёдор Достоевский

Это случилось как раз накануне Рождества, в каком-то огромном городе и в ужасный мороз.

Маленький мальчик, лет шести или даже менее, проснулся утром в сыром и холодном подвале. Одет он был в какой-то халатик и дрожал. Дыхание его вылетало белым паром, и он, сидя в углу на сундуке, от скуки нарочно пускал этот пар изо рта и забавлялся, смотря, как он вылетает.

Но ему очень хотелось кушать. Он несколько раз с утра подходил к нарам, где на тонкой, как блин, подстилке и на каком-то узле под головой вместо подушки лежала больная мать его… Как она здесь очутилась? Должно быть, приехала со своим мальчиком из чужого города и вдруг захворала. Напиться-то он где-то достал в сенях, но корочки нигде не нашёл и раз в десятый уже подходил разбудить свою маму. Жутко стало ему, наконец, в темноте: давно уже начался вечер, а огня не зажигали.

Ощупав лицо мамы, он подивился, что она совсем не двигается, и стала такая холодная, как стена.

«Очень уж здесь холодно», – подумал он, постоял немного… потом дохнул на свои пальчики, чтобы отогреть их, и вдруг, нашарив на нарах свой картузишко, потихоньку, ощупью, пошёл из подвала.

Господи, какой город! Никогда он ещё не видал ничего такого. И какой здесь стук и гром, какой свет и люди, лошади и кареты, и мороз, мороз. Мерзлый пар валит от загнанных лошадей, из жарко дышащих морд их. Сквозь рыхлый снег звенят об камни подковы, и все так толкаются, и, Господи, так хочется поесть, хоть бы кусочек какой-нибудь, и так больно стало вдруг пальчикам. Мимо прошел блюститель порядка и отвернулся, чтобы не заметить мальчика.

Вот и опять улица – ох, какая широкая!.. Ух, какое большое стекло, а за стеклом комната, а в комнате дерево до потолка: это ёлка, а на ёлке сколько огней, сколько золотых бумажек и яблок, а кругом тут же куколки, маленькие лошадки; а по комнате бегают дети, нарядные, чистенькие, смеются и играют, и едят и пьют что-то. Глядит мальчик, дивится, уж и смеётся, а у него болят уже пальчики и на ножках, а на руках стали совсем красные, уж не сгибаются и больно пошевелить. И вдруг вспомнил мальчик про то, что у него так болят пальчики, заплакал и побежал дальше. И вот опять видит он сквозь другое стекло комнату, опять там деревья, но на столах пироги, всякие – миндальные, красные, желтые, и сидят там четыре богатые барыни, а кто придёт, они тому дают пироги, а отворяется дверь поминутно, входят к ним с улицы много господ. Подкрался мальчик, отворил вдруг дверь и вошёл. Ух, как на него закричали и замахали. Одна барыня подошла поскорее и сунула ему в руку копеечку, а сама отворила ему дверь на улицу. Как он испугался! А копеечка тут же выкатилась и зазвенела по ступенькам: не мог он согнуть свои красные пальчики и придержать её. Выбежал мальчик и пошёл поскорей, поскорей, а куда – сам не знает. Хочется ему опять заплакать, да уж боится и бежит, бежит и на ручки дует. И вдруг забежал сам не знает куда, в подворотню, на чужой двор, и присел за дровами: «Тут не сыщут, да и темно».

Присел он и скорчился, а сам отдышаться не может от страху, и вдруг, совсем вдруг, стало так ему хорошо: ручки и ножки вдруг перестали болеть, и стало так тепло, так тепло, как на печке. Как хорошо тут заснуть. И вдруг ему послышалось, что над ним запела его мама песенку. «Мама, я сплю, ах, как тут спать хорошо».