Майя Агаева

Автор более 1100 стихотворений на разные темы в разных жанрах. Её произведения вошли в 10 коллективных сборников. Автор трёх собственных изданных книг, ещё семь – в проекте. Поэзия для Майи – не просто увлечение или способ самовыражения. Это образ жизни. Но кроме стихотворчества есть ещё одна страсть – цветы. И любимое времяпрепровождение летом – собирать букеты именно из полевых цветов.

Букеты

 
Родные края. Неземные рассветы.
Цветов потрясающие букеты.
Цикория нежный цветок голубой —
Как небо бездонное над головой.
 
 
Ромашек таинственная простота,
Гвоздик огоньки, синева василька.
Заманчивость клевера, таволги цвет,
Целебной душицы медовый ответ.
 
 
Кокетливость зонтиков, маков бутоны,
Зелёная гуща крапивы двудомной.
Раскрасил луга озорной иван-чай.
Цветёт зверобой – приходи, собирай!
 
 
Раскинул головушки тысячелистник.
Вот вырос люпин. Рядом – клевер-трилистник.
На жёлтое солнце похож девясил,
А вот и багульник цветки распустил…
 
 
Родные просторы. Закаты, рассветы.
Цветов полевых – неземные букеты.
Фонтаны и парки там в городе где-то…
Но здесь – невозможно насытиться летом!
 

Ночные флоксы

 
Ночные флоксы свой медовый аромат
Распространяют в темноте родного сада.
В окошках дома бра ещё горят,
И проникает в форточки прохлада.
Безмолвен и прекрасен тихий двор,
Здесь много зелени, цветы крыльцо объяли…
Здесь разноцветных циний разговор
Мгновенно избавляет от печали.
 
 
Шептанье гладиолусов в тиши
Перекликается с мелодиями лилий:
Когда в округе нету ни души,
Благоуханьем двор они залили.
Упало яблочко в туманной пелене,
Созрев в лучах ласкающего солнца.
Уснуло лето, затаившись в полутьме,
Застило запотевшие оконца.
 
 
Гуляют полуночные коты,
Прислушиваясь к шорохам, чуть слышным:
С дыханием последней теплоты
Из норок повыскакивали мыши.
Не топится пока ещё камин,
Но заготовлены уже дрова в дровнице…
Уходит лето… И беспечность вместе с ним
В осеннем ореоле растворится.
 

Цветы жизни

 
Страсть розы, изящество лилий и нежность пиона —
Всё это в нас, женщинах, разных до мелочей.
Но всё-таки есть что-то общее определённо:
Мы все – украшение хмурых и пасмурных дней.
Мужчинам своим подарить мы готовы полмира:
Любовь и заботу, признательность и красоту.
Мы множим тепло, атмосферность уютной квартиры,
Поддержку и ласку, внимание и доброту.
 
 
Мы дарим мужчинам детей, ну а детям – возможность
Родиться и жить, познавая диковинный мир.
Мы, женщины, часто простейшее делаем сложным,
Зато всё плохое стараемся выжечь до дыр.
Мы радуем глаз, мы несём в себе благость и счастье,
Проводим на кухне полжизни для близких людей,
Собрать воедино способны разбитого части,
У нас всегда множество планов и куча идей.
 
 
Мы – лучшая версия света и радости в мире,
Мы – солнце, мы – ясные звёзды над этой землёй.
Без нас горизонты навряд ли бы делались шире,
Без нас все сады заросли бы бурьяном-травой.
Мы – женщины, мы – бесконечная хрупкость тела,
Мы – женщины, мы – уязвимая нежность душ.
Мы те, кто пытается сильными быть несмело
И кто видит радугу в водах весенних луж.
 

СанаА Бова

Голубова Оксана Александровна родилась в г. Ростове-на-Дону. Окончила ЮФУ по специальности «дизайнер среды», что поспособствовало увлечениям в художественной сфере.

Лауреат международных и всероссийских литературных конкурсов и премий, с каждым годом лишь расширяющих список достижений. Заявила о себе в качестве поэта как участник 2‑го сезона шоу «Хит» в 2014 году.

С 2019 года получила несколько специальностей по программе профессиональной переподготовки, среди которых: фитнес-тренер, семейный и практический психолог, коуч и др.

С 2008 года работает над масштабной сагой в жанре мистического фэнтези с элементами ужасов «В тени времён», включающей несколько серий.

С 2024 года – основатель творческого объединения BOVA TEAM, ставшего началом издательского проекта.

Цветок, который знал правду

Мир никогда не был добр к тем, кто ищет истину.

На площади, выложенной серыми камнями, посреди бесконечно пыльных дорог, рос один-единственный цветок. Он был тем, что не должно было существовать здесь, среди каменных стен и чужих шагов. Лепестки его были тёмно-алыми, как рана, что не заживает, а корни уходили вглубь, питаясь тем, о чём люди боялись говорить.

О нём никто не заботился, но он цвёл.

Прохожие отводили глаза, будто его не существовало. Им было легче не видеть его, не думать, что он там, среди трещин мостовой. Говорили, что он появился давным-давно, что его семена занёс сюда ветер в день, когда случилась одна из тех трагедий, о которых не принято вспоминать.

Но была одна женщина, которая каждый день останавливалась перед этим цветком.

Она звала себя Миранда, но настоящего её имени никто не знал. Она всегда носила чёрное – не потому, что оплакивала кого-то, а потому, что несла в себе ту истину, которую другие отвергали.

– Как странно, – говорила она, присаживаясь рядом с цветком. – Все делают вид, что тебя нет. Но если ты – несуществующий, то почему же я вижу тебя?

Цветок не отвечал. Он просто оставался живым, как будто сама земля не позволяла ему умереть.

Люди сторонились Миранды. Они шушукались за её спиной:

– Она слишком долго смотрит на него. Он нашёптывает ей что-то.

Но Миранда не боялась. Она знала, что правда всегда пугает.

Однажды ночью, когда город уснул, она вернулась к нему. Лунный свет падал на лепестки, делая их почти прозрачными.

Она наклонилась ближе.

– Что ты знаешь? – тихо спросила она.

И тогда цветок заговорил.

Его голос был шёпотом времени, эхом слов, которые давно пытались стереть.

– Я знаю, как здесь исчезали люди. Я знаю, что под этой площадью лежат кости тех, кого забыли. Я знаю, что мои корни тянутся к ним, к тем, кому не позволили говорить. Я – память, которую хотят затоптать, но не могут.

Миранда замерла.

Она знала это. Всегда чувствовала. Но теперь слова, которые кружились у неё в мыслях, обрели голос.

Она смотрела на цветок, и ей казалось, что в его лепестках отражается всё: боль, утраты и тени тех, кто ушёл.

На следующий день она принесла воды и полила его.

Люди видели это.

И тогда они решили, что цветок нужно вырвать.

Но когда пришли, когда сломали его стебель и затоптали корни, он не исчез.

На следующее утро на площади снова цвёл цветок.

И так было всегда.

Потому что правду можно игнорировать. Можно делать вид, что её не существует. Можно даже вырывать её с корнем.

Но она всегда прорастает вновь.

Правду можно засыпать камнями, заглушить голосами и затоптать сапогами, но она всё равно прорастёт – из трещин, из боли, из памяти.

Она не требует разрешения на существование и не просит признания. Она просто живёт – в тенях стен, в эхе шагов по мостовой, в тишине, которую боятся нарушить. И чем яростнее её пытаются уничтожить, тем глубже она укореняется. Потому что правда – это не слово. Это не рассказ. Это дыхание самой земли.

«Хочу писать, творить и снова быть любимой…»

 
Хочу писать, творить и снова быть любимой.
И создавать миры… реальность, что съедают на корню.
Хочу кричать, что я устала быть притворно сильной,
Но в этой маске я всё время и живу.
Хочу к тебе, признать желанья слабость, силу
И раствориться в ласках тех, что только ты способен подарить…
Но я улыбку натяну и предпочту холодную могилу
Тому, что сможешь ты при жизни мне внушить.
Пройду тропой терзанья, робкого молчанья,
Ведь по углям горячим мне привычно плыть.
Мне проще испытать на физике терзанья,
Чем снова сердце в поиск той, утраченной, давно пустить.
 

Ольга Вологодская

Родилась в Вологодской области, выросла в Костромской (с. Павино). С 1988 года живёт в Крыму. Окончила Симферопольский государственный университет по специальности «история». А история как писателя началась после 40 лет. С 2020 года – член Интернационального Союза писателей и Союза писателей Республики Крым. В 2021 году окончила литературные курсы им. Чехова при Интернациональном Союзе писателей. Печаталась в сборниках «Современник», «Российский колокол», «Ковчег-Крым», крымско-татарской газете «Къырым». Публикуется в сборниках издательства «Четыре».

Другой яркий
(рассказ-фантазия)

 
Каждый видит в другом то, что хочет увидеть.
Каждый видит своими глазами и в своих цветах.
 

Эрве Базен

Он – другой. Он – яркий, а не тусклый, в котором ты. Иначе откуда ты узнала, что тот другой – яркий? Может, ты просто перенесла все цвета отсюда в несуществующую реальность? А может, и себя со всей многоцветностью – к нему. Ты скользишь по улочкам, заполненным старыми зданиями, сморщенными от ноябрьского дождя, серыми и продрогшими, равнодушными и унылыми. Ты прижимаешься к вибрирующему холоду гранита одного из старых особняков, отталкиваешься, как отталкивается маленький челнок от пристани, прикрываешь глаза, чтобы не видеть тусклый мир, и устремляешься наощупь – вперёд, вперёд. Людской поток всасывает тебя, как губка воду, но вместо воды наполняет кашлем и жалобами сгорбленных стариков, хихиканьем девчонок и мальчишек, шарканьем подошв, цокотом шпилек, щёлканьем зонтов, и ты вместе с неумолимыми звуками проваливаешься в прозрачные двери, а затем вниз глубоко под землю, в самое её изрытое чрево – навстречу вихрю безумных поездов, которые чётко, следуя расписанию, несут тех, кто попирал их ранее ногами и совершенно не задумывался, что под ними в глубине города кружит безумный хоровод. Это час пик. Толпа вносит тебя в вагон с придыханием:

– Осторожно, двери закрываются.

Но ты, ты стоишь по-прежнему, не открывая глаз, чтобы не спугнуть, не прогнать тот, другой, неведомый яркий. Ты мчишь навстречу ему на белоснежной лошади. На тебе – сиреневая амазонка из лёгкого шёлка. Ведь сейчас тёплый май, а не промозглый ноябрь. Никто не сравнится с тобой в этот день. Ты спешишь к старой каштановой аллее, что указывает дорогу к древним руинам. Ты спешишь к нему. Он ждёт, не обращая внимания на оды радости, которые исполняют захмелевшие пчёлы в пирамидках белых цветов. Он нетерпеливо бьёт шомполом по шарам соцветий, скрывая страх. Его вороной тихо прядёт ушами, вскидывает голову. Оба напряжены. И конь, и хозяин. Ещё миг, и они обретут счастье или навсегда погрузятся в скорбь.

Резкий скрежет, толчок, потный толстяк придавливает тебя к двум подросткам в чёрных кожаных косухах. Затем кто-то душит запахом дешёвого дезодоранта, смешанного с дорогим парфюмом, отчего ты чихаешь, даже не успев прикрыть ладошкой рот, и яркий мир рассыпается, заглушая краски резкой фразой:

– Будьте здоровы!

Двери в очередной раз открываются, потный толстяк первым протискивается к выходу, а тебя выталкивают следом подростки в чёрных косухах. Но тебе кажется, что все вокруг двигаются слишком медленно. И ты устремляешься бегом, бегом, наверх, где, возможно ещё, встретишь того, к кому не успела, кто так и не дождался тебя у каштановой аллеи. Но наверху тебя ждут лишь расплывчатые тени, что бредут мимо в других мирах – увядших и мрачных, как этот мглистый ненастный ноябрь.