Если до этого момента я ещё имел хоть какую-то надежду, что они спаслись, то теперь всё пропало. Враги наверняка узнали планы Хозяина из его письма и теперь могли помешать им. Стало темно, и я подкинул ещё немного соломы. Снова вспыхнул огонь, и в этой вспышке я увидел недогоревший клочок письма от Хозяина. По нему пробежала искра, другая, и через мгновенье огонь съел его. Искра этого огня снова зажгла надежду в моём сердце. Значит, враги могли не прочесть письмо или не узнать о нём!

Когда я вышел наружу, то увидел, что народу заметно прибавилось. На портовой улице, похоже, никто не спал. Мне навстречу стали попадаться люди, тащившие мешки и катившие тележки. Всё это происходило в странной тишине. Никто ни с кем не разговаривал. Все сосредоточенно сопели, таща тяжести, как муравьи в свой муравейник. На углу улицы, внезапно началась драка. Раздавались приглушённые проклятия. Трое били одного. Тот яростно отбивался. Потом вжикнул вытаскиваемый нож, и трое отпрыгнули.

– Ах, ты! – зашипел один и, отбежав, схватил тяжёлую доску, – один всё решил захапать? – и он размахнулся, чтобы ударить противника, стоящего с ножом у стены.

Тут подбежали ещё двое, похоже, друзья атакуемого, и драка возобновилась.

– Да вы что! – раздался яростный женский голос из окна, распахнувшегося над головой дерущихся. – Хотите привлечь сюда всю королевскую гвардию?! Забыли, что они рыщут повсюду, чтобы мимо носа короля ни одна монетка не прошла? Если у вас было время, чтобы хорошо поживиться, то дайте и другим! И пошли вон отсюда, а не то я вам помои на голову вылью!!!

Эта тирада подействовала на хулиганов отрезвляюще. Они разошлись в разные стороны, всё ещё ворча и обещая разобраться, друг с другом попозже.

Королевская гвардия здесь! Это значит, что король направил их, чтобы не потерять власть над опустошённым городом. Свято место пусто не бывает, вспомнилось мне. Город и окрестности постоянно переходили из рук в руки, принадлежа то одному государю, то другому. Свободолюбивые горожане отдавали предпочтение власти, которая делала больше поблажек и даже добились особого статуса в государстве. С точки зрения стратегии, город находился в крайне выгодном положении. Близость торговых морских путей, развитые ремесла, делали его лакомым куском для всех политических хищников в округе.

Но именно горожане играли решающую роль в выборе суверена. И теперь, когда город обескровился и потерял силы, король срочно ввёл войска, чтобы никто другой не занял это «свято место». Гвардейцы, получив приказ изъять собственность погибших от чумы в пользу королевской казны, рассыпались по городу. Приехали судейские, писари и целая свора чиновников, чтобы всё описывать, учитывать и, чтобы, как выразилась женщина, «мимо носа короля ни одна монетка не прошла».

Короли всегда нуждаются в деньгах. И феодалы нуждаются, но и простой народ тоже. Поэтому оставшиеся в живых горожане, решили обеспечить себе безбедное будущее. Выжить в чуму и ничего не получить за дни страха? Как бы ни так! И простой люд, отбросив суеверие и осеняя себя крестом, шёл выискивать и выносить из домов умерших всё наиболее ценное.

То и дело вспыхивали драки между мародёрами, заявлявшими права на один и тот же дом. Некоторые районы города были обчищены до нитки. Вынос вещей производился большей частью по ночам, чтобы в случае чего, никто не мог указать на мародёра пальцем. Вещи прятались в укромных местах. Или же сортировались днём и отвозились ночью на тайный склад, чтобы потом разобраться со всем более обстоятельно. История фантастического богатства некоторых семей берёт свое начало с золота и ценностей, вывезенных из домов, прежним хозяевам которых, оно уже никогда бы не понадобилось.

Я вышел к набережной. Спустившись к заливу, я обнаружил небольшую лодку с сетью, брошенной на дно, и улёгся, измученный долгим и тяжёлым днём. Я заснул быстро, не замечая, что рассвет уже начал окрашивать небо.

В этом тихом месте никто не потревожил мой сон. Утро было ясным и свежим. Небольшие волны толкались в лодочный бок, раскачивая меня, как младенца в люльке. Солёный морской воздух, крики чаек, запах водорослей и синее небо погрузили меня в настоящее блаженство духа. Я тянул время, лёжа на спине и глядя в небеса, в которых было полно снующих, остроглазых чаек.

Я чувствовал себя первым человеком на земле и не желал снова видеть остальной мир, хищно ждущий меня за бортом лодки. Подведя итоги моего пребывания в городе, получалось, что из пяти человек двое отсутствовали. Третьего я не нашёл, скорее всего, он умер от чумы. Ещё один был предан светскому суду и сожжён, а в его доме жила эта фарфоровая ехидна. И ещё один попал в переплёт.

Я отбрасывал мысль, что это произошло из-за меня, неосознанно, но всё же, приведшего за собой «хвост». Мне было до слёз обидно, что эта женщина положила в карман мою золотую монету, но, однако, я не отдал ей письмо, и это стоит всего золота мира. Итого, в городе оставалось только одно послание, ждущее своего адресата, и передать его должен старый слуга, на которого я не возлагал никаких надежд. Я думал о том, что могло случиться с мужем и женой, жившими в лачуге, и что связывало их с Крысообразным. За что он так ненавидел их?

Выбравшись на берег, я пошёл вон из города, оставив позади пустынную набережную. Странное ощущение создавал этот утренний и безлюдный город.

Отойдя на значительное расстояние и поднявшись на большой холм, я оглянулся. Город вставал чудесным призраком, крыши домов были почти одной высоты, и, как скалы в море, то там, то сям возвышались соборы. Я увидел городскую ратушу, старую стену, окружавшую город, когда он был совсем юным. И новую, только начинающую строиться стену, охватывающую гораздо большее пространство и кварталы ремесленников, особняком стоящие дома богатых горожан и лачужную нищету окраин. В районе центральных ворот было множество всадников и солдат. Я уходил из города, куда входил закон, ставящий всё на свои места.

Обратный путь показался мне значительно короче, и вскоре я уже подходил к месту, у которого наблюдал битву Великана с разбойниками. Заглядывать туда мне больше не хотелось, и свой привал я совершил, отойдя подальше от этого места. Среди моих любимых колючих кустарников, успевших за это короткое время густо покрыться листьями и цветами, я нашёл островок мягкой молодой травы и, распугав живших тут лопоухих кроликов, уселся поудобнее и открыл котомку, чтобы достать еду.

И тут я увидел, что три не отданных адресатам письма остались со мной. Что делать? Вопрос требовал немедленного разрешения. Хозяин никогда не посвящал меня в свои политические игры. Может быть, боялся, что если меня прижмут к стенке, то я обязательно всё расскажу от страха. В этом он был прав. Я был ужасный трус и ситуация, когда жизнь других людей зависит от моей стойкости и силы духа, казалась мне просто невыносимой. Я или они. Моя жизнь или чья-то. Страшный выбор.

Я был благодарен Хозяину за то, что он не стал подвергать меня опасности. С гонца меньший спрос, чем с заговорщика. И если чего-то не знаешь, то и выдать не сможешь. Я отложил письма в сторону и принялся жевать хлеб, запивая его водой. Если я попаду с этими письмами в лапы врагов, то всё равно меня никто живым не выпустит, вне зависимости от того, знаю я тайну или нет.

Я и не заметил, как проглотил скудный обед. Мысли роились в моей голове. Я опасался встретить шайку Крысообразного, которая бродила в этих местах.

Неподалёку обнаружилась каменная россыпь, где в глубокую расселину между камнями я и спрятал футляр с письмами. Внутри было сухо, и я мог не бояться за сохранность писем, даже в случае дождя.

Добравшись до деревни, где несколько дней назад повстречал крестьян, озабоченных бесчинствами шайки, я обнаружил, что народу прибавилось. Пёстрые куры рылись на обочине. Из-под забора лаяла собака. Жизнь постепенно возвращалась в эти места.

Возле поля я встретил тех же крестьян, которые заметив меня, даже обрадовались. Я рассказал им о городских новостях, о королевской гвардии, о мародёрах. Спросил, что слышно о разбойниках. Крестьяне ответили, что шайка ограбила большой обоз, везущий добычу крестоносцев из Византии в столицу.

Бой был жестокий, потому что обоз сопровождала сильная охрана. Но разбойников было гораздо больше, да и своих воинов у них в шайке хватает. Захватили много золота, драгоценностей, дорогих тканей, вина. И даже пленили несколько рыцарей для выкупа. Говорят, что поймали их как рыбу в сети. А потом шайка как в воду канула. Куда дальше они направились, никто не знает.

«Главное, чтобы сюда не возвращались!» – сказали вилланы. Они рассказали, что им удалось собрать людей из соседних деревень, и те пришли жить в пустующие дома. «Мы собрали животных со всей округи, вон они пасутся, на пригорке. Здесь и река, и луга хорошие. Помогаем друг другу, чем можем. А когда все вместе, то легче выживать».

Я был рад за этих людей. Они не стали сходить с ума и горевать, а помогая друг другу, становились сильнее. Я увидел, как будущее наполнило светом их лица. Попрощавшись, я пошёл дальше, сравнивая жителей города, которые, находясь в такой же ситуации, думали только о себе и деревенских, которые думали друг о друге. Кто из них ближе к Богу? Самобичеватели, мародёры или люди, засевающие поля?

Миновав разбитый обоз и перелесок, я вышел к крепости. На башне всё так же развевался черный флаг. Первое, что я увидел, были тщательно заделанные обтёсанными брёвнами ворота. Это неприятно поразило меня. Я привык думать о замке, как о своём доме, но сейчас, тут, похоже, появились новые хозяева. Сделать такие ворота за несколько дней не под силу одному или двоим. Здесь нужны усилия многих людей. Но отступать было некуда, тем более, что меня уже заметили, ибо ворота приотворились и оттуда высунулась громадная волосатая ручища и, схватив меня за шиворот, втащила внутрь. Ворота захлопнулись.

Глава VII

Я оказался в родных стенах. И как будто попал в прошлое. Крепость была полна народа. Дозорные находились на своих обычных местах. В центре двора стояли рядами подводы. В конюшне раздавалось ржание множества коней. Из кухни пахло вкусной едой. Громадный верзила, заросший по самые глаза, проволок меня по всему двору, направляясь к донжону. Я не сопротивлялся, боясь разозлить его. Понятно, что начальство находится именно там. Верзила показал меня двум стражам, дежурившим возле главного входа.

– Кто это? – спросил один из них.

Верзила показал на ворота и на меня.

– Ты что, шпионил здесь? Сеньор сейчас отдыхает, жди теперь своей участи! – сказал второй страж. Верзила, угрюмо зыркнув из зарослей на лице, ушёл, оставив меня у входа.

Стражи и не думали со мной разговаривать. Они молчали, показывая, что дисциплина здесь была на высоте. Я сел на ступеньки возле входа. И стал ждать. По двору ходили люди. И по их разномастной одежде я заключил, что пропавшая с горизонта шайка нашла себе отличное убежище. Какой прекрасный подарок получил их Сеньор, так они называли своего атамана! Сейчас он отдыхал от грабежей, этот Сеньор. Интересно, как он выглядит?

Для себя я уже решил, что буду изображать нечистого на руку монаха, который пришёл проситься в шайку. Таких горе-монахов, можно было во множестве встретить в больших городах. Попадались они и на просёлочной дороге, но их больше привлекали места, где можно было поживиться. Всякий отщепенец мог нацепить рясу и со смиренным видом просить милостыню, а ночью выходил на большую дорогу, чтобы кого-нибудь ограбить, а иногда и убить. Конечно, встречались и настоящие монахи или проповедники, но отличить их от самозванцев было почти невозможно. Наверно стражи, стоящие у дверей так и подумали, но продолжали молчать.

Дверь донжона открылась, и на пороге появился мужчина, одетый в дорогую одежду. Рубашка из тончайшей ткани, богато вышитая на груди. Блио* бежевого цвета, даже на вид мягкое и нежное. Коричневые кожаные перчатки, вышитые серебром. Тёмно-красный плащ, спадающий до земли и отороченный полоской голубовато-серого меха, подходившего к его глазам. И коричневые же сапоги из тонкой кожи, как и перчатки, вышитые и украшенные серебряными бляхами. Я никогда не обращал внимания на красоту одежды, но ему она шла удивительно. Я даже подумал, что он, должно быть, дворянин.

Мужчина коротко сказал: «Коня!», – и слуга сразу же прибежал с черным красавцем-жеребцом. Я ничего не понимал. Встав со ступенек, я отошёл на шаг и смотрел на него во все глаза. Неужели это атаман? Предводитель бандитов и убийц! Я ожидал увидеть богомерзкую рожу, на которой отпечатались все человеческие пороки, а тут такой красавец. Настоящий Сеньор!

Он взглянул на меня: «Что за человек?». Ощупал меня внимательным взглядом. Я прикинулся ангелом и потупил глаза. Поклонился. Стражи рассказали, что я сам пришёл к замку, и, может быть, являюсь шпионом.

Сеньор распорядился: «Заприте его в подвале, потом разберёмся». И легко запрыгнув в седло, быстро поскакал к воротам, за ним еще трое, неизвестно откуда вынырнувших всадников. Стражник проводил меня в подвал. А я делал вид, что ничего тут не знаю. Подвал представлял собой тип тюрьмы, которую обязательно имеет каждый уважающий себя замок.

Похоже, что я был тут не один, потому что, когда страж ушёл, предварительно порывшись в моей котомке и не найдя ничего интересного, я услышал, что в соседней камере, отделённой от меня стеной, кто-то есть. Я прилёг на лавку.

Из-за стены раздался мужской голос: «Кто вы, и почему вас сюда привели?». Я отвечал, что стало опасно странствовать одному, и я решил поискать работу в замке, может, им будет нужен грамотный человек.

– Вы, вероятно, не знаете куда попали, юноша, – сказал голос.

Юноша! Я улыбнулся. Давно я не слышал такого обращения к себе.

– Я слышал, что хозяин здешнего замка славный рыцарь, поэтому и пришёл сюда.

– Вас ждёт жестокое разочарование, юноша. Ибо замок захвачен шайкой разбойников и атаман их один из самых коварнейших и жестоких людей, каких только видела земля!

Я спросил:

– Каким образом разбойник стал владельцем замка?

– Мы слышали, что он получил его в наследство. Говорят, что Сеньор, как называют его здешние люди, имеет огромную армию, а в замке находится только малая часть её.

– Никогда раньше не слышал про Сеньора – ответил я.

В камере, находившейся чуть дальше по коридору, раздался стон.

– Кто это? – спросил я.

– Это наш друг, он сильно ранен и страдает. Никто даже не пришёл, чтобы перевязать его раны, а ведь Сеньор ещё хочет взять выкуп за него. Какой же выкуп он получит, если наш друг умрёт?

– А сколько вас тут, и кто вы?

– Нас трое, все в разных камерах. Один – ранен. Мы – рыцари и ехали с караваном из Византии. Богатым караваном. Мы не просто сопровождали его, мы ехали домой и были почти у цели, как недалеко от города на нас напала шайка Сеньора.

– Как же вы, рыцари, позволили вас захватить какой-то шайке мужиков?!

– Не скажите, юноша! Далеко не все в армии Сеньора простые мужики. У него полно отличных воинов, многие из них были в крестовых походах, к тому же они сделали хитроумную ловушку в узком месте, что лишило нас свободы действия. Кругом были колючие кусты, мешающие бою, а нас вообще поймали в сеть, как каких-то кроликов! – в голосе собеседника звучала досада и злость. – Вот теперь сидим тут, ждём, пока родные заплатят выкуп за нашу свободу.

Раненый рыцарь застонал снова. Видимо, ему было действительно плохо, ибо рыцари редко показывают слабость.

В этот момент открылась дверь, и вошёл крестьянского вида мужик, которому бы больше пристало сейчас возиться в поле, чем разбойничать с шайкой. Он принёс еду и воду. Но только в три соседние клетки. О моём существовании он не знал и очень удивился. Я попросил его сказать хозяину или кому-нибудь, кто может дать разрешение, чтобы меня пустили в камеру к раненому рыцарю. Я сказал, что я лекарь и имею исцеляющие мази.

Мужик кивнул и вышел, тщательно заперев за собой тяжёлую дверь.

– Юноша, вы сказали, что можете писать. Не могли бы вы написать письма нашим родным. Но совсем другой текст, нежели отправил им этот Сеньор.

– Разумеется…, – только и успел сказать я, как дверь открылась, и вошли три человека.

Мужик, который приносил еду, Верзила, затащивший меня в замок, и знакомый мне уже Тощий. Мужик отпер дверь и сказал: «Пошли, посмотришь, что с ним».

В камере, на большой, жесткой лавке лежал рыцарь, одетый в кольчугу, залитую кровью. Лицо его было бледно и покрыто бисеринками пота. Лоб был холодный. «Надо снять с него кольчугу», – сказал я. Верзила стал грубо стаскивать её с рыцаря. «Осторожнее!», – я чуть не выругался.

При свете факела я нашёл у него две глубоких раны на шее и бедре. Он потерял много крови. Я туго перевязал его ногу, предварительно смазав лечебной мазью. На шее дела обстояли хуже. Рана была воспалена. Я прикрыл её небольшим кусочком холста, пропитанного мазью. Выпив воды, рыцарь забылся сном. Всё это время «троица» молча, следила за мной. Верзила громко сопел. Мне не позволили остаться ухаживать за рыцарем, и я вернулся в камеру. За мной зашёл Тощий.

– Посмотри-ка и меня, – сказал он мне, – я тут пострадал в бою и теперь всё внутри болит!

И Тощий, стянув с себя рубаху, стал показывать на грудь. Там красовался огромный вздутый кровоподтёк.

– Кто это так тебя? – спросил я.

Он начал плести небылицу о том, как на него напали четверо и один ударил его огромной дубиной прямо в грудь.

– Я чуть не умер! – сказал он, и это было правдой. Удар коня Великана мог стоить ему жизни, но сверток ворованной ткани, спрятанный на груди, спас его.

– Если бы не твой рассказ, то я подумал бы, что это тебя лошадь лягнула – сказал я как бы невзначай и увидел, как его длинное лицо вытянулось ещё больше. – Сейчас я намажу место мазью, и оно скоро заживёт.

Я стал смазывать его кровоподтёк.

– Ох, ох, как больно! – ныл он. Потом, вдруг, неожиданно ловко выхватил у меня горшочек с мазью. – Это мне больше пригодится, чем тебе!

И не слушая, что мазь ещё понадобится рыцарю, он быстро выскочил. Вслед за ним вышел Верзила, непонятно блеснув на меня своими крошечными глазками. Сторож закрыл дверь.

Я снова прилёг на свою лавку. Интересно, где же Тевтонец? Как я ни смотрел по сторонам, не мог увидеть и намёка на то, что он здесь был. Спросить мне было не у кого, но я надеялся, что смогу позже разузнать что-нибудь о его судьбе. Я очень беспокоился за него. Когда я покидал замок несколько дней назад, Тевтонец был всё ещё очень слаб. Где же он может находиться?

Ни одна из моих догадок не выглядела правдоподобной.

Снова открылась дверь, и вошёл давешний Верзила. На этот раз он пришёл за мной. Взяв свою котомку и плащ, я последовал за ним. В донжоне, на первом этаже, располагался просторный парадный зал и комнаты челяди.

Временами здесь собиралось большое количество гостей, и они пировали два, а иногда три дня подряд. В такие дни я предпочитал прятаться в «паучьей норе», не показывая носа. Поэтому хотя я и видел гостей Хозяина, но никогда не мог их запомнить.

Несмотря на теплый день, огромный камин в парадном зале был разожжён. Большой стол был завален грудой доспехов, которые по комплектам раскладывали несколько человек. Были ли эти доспехи добыты шайкой в боях или они захватили их вместе с каким-нибудь обозом, неясно.

Но их наверняка хватило бы, чтобы снарядить небольшую армию. В своём роде это была большая ценность, потому что такая экипировка стоила немалых денег, и не все, даже потомственные рыцари, имели возможность заказать комплект для себя, коня и оруженосцев. Проходя мимо стола, сопровождаемый Верзилой, я заметил прекрасные доспехи, искусно украшенные, и даже инкрустированные драгоценными камнями. Где был их владелец, оставалось только догадываться. На любимом резном кресле Хозяина, чем-то похожем на трон, восседал теперь Сеньор. Он не сразу обернулся, хотя прекрасно слышал, что мы подошли. Сопение Верзилы можно было услышать даже в деревне. Сеньор заставил нас ждать, чтобы мы могли успеть преисполниться уважением к его персоне. Мы преисполнились, и он наконец повернулся.

– Кто такой? – спросил он кратко.

– Я, Господин, странствующий монах, претерпевший множество бед в одиноком скитании. Хотел бы служить Вам, если Вам будет угодно моё служение.